Лёня Герзон - Приключения Никтошки (сборник)

– Правильно. Я как-то не подумала, – сказала Кнопочка. – Рыбы не звери. Что же с рыбами делать? Есть их, что ли?

– Ты что, с ума сошла?

– Шутка!

– Я тебе пошучу!

Барвинка погрозила подруге кулаком.

– А черепахи – тоже не звери.

– И крокодилы.

– Это почему же крокодилы – не звери?

– А почему черепахи?

– А не знаю.

– Вот и я не знаю.

– Да крокодилов вообще кто ест-то? Они сами кого хочешь съедят.

– Крокодилы-то ладно, – вздохнула Барвинка. – Но вот птицы – они точно не звери, а их мы как раз больше всего и едим. Куриц, гусей… А как насчет ЖЖ?

– А что ЖЖ?

– Жизнь животным – ЖЖ, коротко и ясно.

– А знаешь, по-моему ничего.

– Ты так думаешь? – сама вдруг засомневалась Барвинка.

– Тут еще дело в привычке. Вначале каждому будет казаться, что ЖЖ – это что-то странное. Но когда он скажет пару раз: «ЖЖ, ЖЖ, ЖЖ», – то привыкнет, и всё будет о’кей.

– Что-то я не уверена.

– А ты сама попробуй. Поупражняйся.

Они вышли на ярко-освещенный проспект Пионов, по дороге упражняясь и повторяя: «ЖЖ, ЖЖ, ЖЖ, ЖЖ-ЖЖ-ЖЖ!»

– Что это вы жужжите? – остановила их малышка настолько странного вида, что Барвинка отшатнулась.

Чтобы дубленое пальто было таким драным и чтобы из дыр торчало столько ваты – такого Барвинка еще не видывала. Но пальто бы еще ладно. Малышка была вся какая-то кривобокая. Грудь наискосок, правый бок намного толще левого – уж не пришита ли у нее под пальто подушка? – мелькнуло в голове у Барвинки. Но зачем? Один рукав длиннее другого, на плече – дыра, из которой торчит голое тело. Шеи нет – какой-то шар на ножках. Впрочем, может, это только так кажется из-за высокого, свернутого валиком воротника, искусственный мех на котором облез, и из-под него торчит поролон, как из драного матраса. А сапоги – бог ты мой! – правый так просит манной каши, что, кажется, вот-вот умрет от голода, а левый – непарный и вместо молнии застегнут на булавку. На голове – грязный платок…

А надо сказать, что в то время в Цветограде бомжей еще не было, и Барвинка к такому зрелищу была непривычная. Но удивило ее и то, что, несмотря на дыры и пятна, от малышки нежно пахло какими-то замечательными духами – не то фиалкой, не то лавандой. И голос у нее был тоже удивительный – звонкий такой – и раздавался как будто прямо из груди, словно внутри у нее была скрипка.

– Боже, кто это? – прошептала Барвинка, отшатнувшись.

– Не пугайся! Это моя подруга, – успокоила Кнопочка.

– Подруга?!

– Да, подруга. Она вообще иностранка – не так давно в Цветоград приехала. Из Мерюкряка.

Но Барвинка уже и так пришла в себя. Это она просто от неожиданности испугалась. Она считала, что нельзя по внешнему виду коротышек судить, и очень этим гордилась.

– Барвинка, – протянула Барвинка руку странной малышке.

– Бабаяга, – застенчиво поздоровалась малышка, по обычаю мерюкрякцев пожимая протянутую руку под мышкой.

Барвинка едва не отдернула руку, так как под рваной мышкой дубленки оказалось голое тело.

– Баба кто? – растерянно переспросила она.

– Бабаяга, – ответила за нее Кнопочка. – Тебя чем-то не устраивает это имя?

– Нет-нет, что ты! Бабаяга – так Бабаяга. Мало ли какие имена бывают в других странах! Наверное, оно распространено в Мерюкряке?

Малышка вдруг ужасно засмущалась.

– Да, вообще-то нет… – покраснев, пробормотала она.

А надо сказать, что Бабаяга всегда сильно смущалась, если ей приходилось разговаривать с кем-нибудь незнакомым. Когда узнает коротышку поближе – совсем другое дело, она становилась бойкая и разговорчивая. А тут, в Цветограде, ей еще было стыдно, что она как следует языка не знает. Хотя на самом-то деле она на нем говорила не так уж плохо…

– Здорово, что мы тебя встретили! – обняла Бабаягу Кнопочка. – Пойдемте скорее домой… то есть, к Барвинке, и всё обсудим. Барвинка вопросительно уставилась на подругу.

– Она тоже вегетарианка, – сказала Кнопочка.

– Как? – поразилась Барвинка.

– В Мерюкряке это обычное дело. Там много вегетарианцев живет.

– А что мы будем обсуждать? – заинтересовалась Бабаяга, взяв Кнопочку под руку – не со стороны дороги, где шла Барвинка, а с другой, потому что очень стеснялась незнакомую малышку.

– Мы будем обсуждать вегетарианство, – сказала Кнопочка.

– Интересно! А зачем его обсуждать?

– Мы хотим открыть коротышкам глаза.

Надо сказать, что в иностранке сочетались стеснительность и страшное любопытство. Ей всё было интересно, но она боялась спросить. И еще боялась, что у нее на улице кто-нибудь что-нибудь спросит, а она не поймет. Что ей тогда делать?

Из-за своей стеснительности Бабаяга днем на улицу почти не выходила. Только в крайнем случае шла в магазин – если есть совсем нечего. Тогда она одевалась как-нибудь совсем ужасно, пачкала гуталином лицо, спутывала волосы. Чтобы своей красотой не привлекать внимания. Те, кто читал книгу «Приключения Никтошки», наверное, помнят, что Бабаяга была поразительная красавица.

Зато ночью всего этого было не нужно. Потому что на улице никого нет, да и вообще темно. Можно ходить чистой и в нормальной одежде. Бабаяга любила гулять по ночам и нюхать цветы. Когда никого нет. Выходила из дома глухой ночью, часа в два. «Сегодня пойду на улицу Барбарисов, – говорила себе малышка. – Надо узнать, как они пахнут».

И она шла на улицу Барбарисов, а по дороге проходила по улице Гиацинтов и с удивлением вдыхала их странный запах. В Мерюкряке гиацинты не росли. А Бабаяга любила нюхать цветы вот почему. Дело в том, что в Мерюкряке цветы вообще не пахнут. Мерюкряк в Мерюкряндии, а Мерюкряндия – страна южная и очень жаркая. Летом там температура тридцать, а то и все сорок градусов. Когда так жарко, нектар цветов очень быстро испаряется, и у них не остается никакого аромата. А тут, в Цветограде, столько цветочных запахов! Но зато в Мерюкряке пахнет морем…

Бабаяге всё было любопытно. Она носила с собой бинокль, чтобы если встретится ей что-нибудь интересное, получше рассмотреть. Она ужасно любила заглядывать коротышкам в окна. Правда, в два часа ночи мало шансов, что кто-нибудь не спит, но многие коротышки боятся темноты и оставляют свет на ночь. Малышка смотрела в окна – ей было интересно всё: у кого какая мебель, какие на стенах картины, какая на спинке стула висит одежда, как спят коротышки: аккуратненько на боку, подложив ладони под щеку, или свернувшись калачиком и укрывшись почти с головой – один нос торчит, или взбаламутив всю кровать и расшвыряв в разные стороны подушку с одеялом…

Если понаблюдать за спящим коротышкой, можно иногда понять, что ему снится. Когда беспокойно ворочается с боку на бок, зажмуривает изо всех сил глаза или отмахивается рукой, словно от мухи, – значит, приснилось что-то страшное. А если сладко улыбается во сне и причмокивает губами – то что-нибудь вкусное. Наверно, вспоминает свой день рождения, на который ему подарили шоколадный торт. Чтобы лучше видеть, Бабаяга становилась на скамейку или даже взбиралась на забор – и, приставив к глазам бинокль, смотрела.