Юханна Тидель - Звезды светят на потолке

Мама. Помнишь, как я смотрела, как ты красишься? Я думала — какая же ты красивая! Я сидела на крышке унитаза и следила за каждым движением кисти и спонжа. Потом я помогала тебе выбирать одежду. Помнишь, что ты сказала однажды: «Йенна, когда ты вырастешь, мы будем меняться одеждой!»? Помнишь, как ты это сказала?

Мама?

Этого не будет?

Вот и все.

Мама умерла.

Они едут домой, идет дождь. Конечно же, идет дождь, слезы текут в машине и по машине. Бабушка за рулем. Йенна рядом с ней. Дедушка полулежит на заднем сиденье и плачет.

Момент смерти. Йенна и дедушка играли в карты в палате для родственников. Они не слышали последнего вздоха.

— Он был такой легкий, — всхлипывала бабушка. — Как будто вся боль, все страдания просто покинули ее. Она казалась такой спокойной. Такой спокойной.

Дедушка ударил кулаком по стене, когда ему сказали. Упала картина. Разбилось стекло, медсестры прибежали подметать осколки.

Йенна никогда не видела мертвого человека.

Бабушка осторожно спросила: хочешь ее увидеть? Скоро ее будут приводить в порядок, хочешь ее увидеть? Йенна не знала. Откуда ей знать, она вообще ничего не знает.

— Мне кажется, это поможет, — сказала бабушка. — Нам сказали, что лучше посмотреть.

Поэтому Йенна в последний раз вошла в тринадцатый зал, увидела маму, лежащую в белом саване. Кто-то зажег толстую свечу и поставил на столик. Кто-то вложил Рагнара в сложенные мамины руки. Кто-то хотел, чтобы все было красиво.

Йенна поцеловала маму в лоб. Он был холодным.

— Люблю тебя, — прошептала она, и дедушка разрыдался в углу.

Дедушку все трясло и трясло от плача, и сначала к нему подбежала медсестра Ингрид, а потом бабушка. Они обнимали и успокаивали его, говорили какие-то слова.

Люблю тебя.

Так сильно тебя люблю.

Я не смогу без тебя.

Вернись.

Блин, мама.

Не будь мертвой.

Я не справлюсь!

— Скоро будем дома, — говорит бабушка, поглаживая Йенну по коленке. — Нам всем нужен сон. Надо выспаться. Мы почти дома.

Дома. Йенна не хочет домой. Не хочет возвращаться в квартиру, не хочет обратно в школу, не хочет вереницы дней, протянувшейся перед ней. Не хочет новой жизни. Бедная Йенна. Теперь все так и будут думать.

Бедняжка Йенна,

Привет, меня зовут Йенна,

у меня нет мамы,

у нее только что умерла мама,

и папы тоже нет,

да, от рака, она долго

потому что он вот уже десять лет

живет в Стокгольме

болела, лет восемь, да,

со своими мерзкими близнецами

и кривоносой женой,

да, это ужасно! Такая молодая!

И теперь Йенна

за это время я ни разу с ним не говорила,

будет жить с бабушкой и дедушкой, говорят,

то есть с тех пор, как мне было два года,

они переедут, подыскивают новую квартиру, а пока живут то есть папы у меня вообще-то нет, но мне

в старой, знаешь, в том сером доме, на углу? Да,

наплевать, потому что он дурак. ужасная трагедия, просто ужасно… еще кофе?

Всю неделю до похорон Йенна не будет ходить в школу. Ей надо отдохнуть. Бэ-Дэ будут звонить по объявлениям, чтобы подыскать новую квартиру. Им кажется, что лучше всего переехать. Нет, не уехать из города — боже упаси, они не собираются разлучать Йенну с друзьями, — но теперь им нужна квартира побольше.

Они продадут свой дом.

Йенна боится похорон. Она никогда не была на похоронах, она не хочет на похороны, но у нее нет выбора. А после похорон — в школу, и этого Йенна тоже боится. В ее присутствии все будут чувствовать себя скованно, ходить, не решаясь смотреть на нее, глядя в пол. Никто не будет сметь заговорить с ней: что можно сказать, что тут скажешь, блин, у нее только что умерла мать, лучше уж заткнуться и молчать, чтобы не сморозить чего ненароком. И сама Йенна будет мало говорить, ведь она скорбит. Сколько-то дней подряд она будет молчаливее и мрачнее обычного, и каждый из учителей будет просить ее остаться после урока. Чтобы выразить соболезнования. Чтобы сказать, что они понимают. Чтобы протянуть ей листок с номером телефона — на всякий случай.

Йенна будет с благодарностью брать эти листочки, ценя их внимание.

Едва оказавшись за дверью, она будет в сердцах комкать их и бросать в мусорную корзину.

Ничего они не понимают.

Она будет идти по коридору, бесконечному, она будет видеть людей, которые раньше понятия не имели о том, кто такая Йенна, которым дела не было и которые все равно будут слать ей робкие улыбки, говорящие: «Я все знаю, мне тебя очень жаль», — по совету своих родителей, увидавших в газете некролог.

Теперь все будут знать, кто такая Йенна. Все.

Та самая Йенна. Йенна-у-которой-умерла-мама.

Тетка с собакой останавливается на лестнице, обращает к Йенне свое морщинистое лицо, собака садится у Йенниных ног.

— Соболезную утрате, — говорит тетка.

— А я соболезную вашей собаке, ее зовут «писька», — отвечает Йенна и закрывает за собой дверь квартиры.

Мама повсюду в квартире.

Когда Йенна берет теплый свитер в кладовой, мама там. Когда Йенна чистит зубы, мама лежит в ванне и слушает Баха. Когда Йенна смотрит телевизор, она поворачивает голову к маминому любимому месту, чтобы сказать, что рекламы хуже, чем эта, она в жизни не видела.

И вспоминает.

Что мамы нет.

Бэ-Дэ считают, что сейчас самое важное — звонить по объявлениям, спрашивать про квадратные метры и планировку. Йенна сбегает из дома и подолгу гуляет. Она не плачет. Она просто идет. Скоро похороны, скоро самое ужасное будет позади, говорит бабушка. Но она не понимает. Самое ужасное только началось.

Йенна проходит мимо дома Сюзанны. Не нарочно, просто так получается. Она не говорила с Сюзанной, не звонила ей. Вернувшись из больницы, она обнаружила открытку. «Думаю о тебе. Позвони, если будут силы». Но сил у Йенны нет. Не выйдет. Она не может.

Йенна гуляет, она гуляет не один час, не один день, не одну неделю, не один год. Однажды она возвращается домой, у подъезда курит Уллис. В животе все сжимается, Йенна хочет повернуть назад, но уже поздно. Уллис ее заметила.

Что сейчас будет, что произойдет, как отреагирует Уллис?

Но.

Иногда все просто хорошо.

Происходит лучшее, что только может произойти. Уллис не пугается. Она бросает сигарету, бросается к Йенне, обнимает, плачет, не прячет взгляд.

— Йенна, — бормочет она. — Блин, милая…

Йенна уже собирается сказать, что все в порядке, все о’кей, все хорошо, думает освободиться из объятий Уллис — не хочет беспокоить, не хочет быть обузой. Однако Йенна ничего не говорит. Она не плачет. Но стоит на месте.

— Йенна, я столько о тебе думала, блин, Йенна, мы сто лет не виделись.