Ирина Токмакова - И настанет весёлое утро (сборник)

А по другую сторону цвёл мак белый, и белые его чаши были с таким же узором по дну, и было их столько же, сколько и красных, и они так же приветливо кланялись и так же радостно улыбались.

– Ух ты! – выдохнули Луша и Ивушкин оба разом. – Красиво-то как!

Кроме маков, маков, бесконечных маков, ничего не было видно, и они двинулись по стёжке – Ивушкин всё ещё верхом, – правильно полагая, что раз уж тропинка протоптана, то кто-нибудь по ней да должен ходить.

Так оно и оказалось, потому что послышался тоненький голосок, который напевал песенку:

И тут же они увидели маленького бурого мишку, который занимался, по видимости, очень странным делом. Он наклонялся к деревянной кадке, зачерпывал из неё воду решетом и потом быстро разбрызгивал её над вспаханной жирной землёй.

Увидев Лушу и верхом на ней Ивушкина, он выпрямился, улыбнулся и сказал вместо приветствия:

– Сею мак.

И опять улыбнулся.

– Мак? – подивилась Луша.

Ивушкин спрыгнул на землю.

– Сею мак, – повторил медведь.

– Какой же мак – ты же воду разбрызгиваешь. Да ещё решетом, – заметила Луша.

– Нет, ты так не говори. Я хорошо сею мак, – обиделся медведь.

– Ты – Макосейка? – спросила она.

– Он самый, – сказал медведь.

– Хорошо сеешь, – сказала Луша, правда, очень неуверенно и только лишь потому, что вспомнила, что Вихроний велел Макосейку хвалить.

Медвежья мордочка так вся и просияла от похвалы.

– Конечно, – быстро согласился он с Лушей. – Хорошо. Потому что ведь я какой мак сею?

– Какой? – полюбопытствовал освоившийся немного Ивушкин.

– Весёлый! Не обычный какой-нибудь. А весёлый. Он улыбается. И даже смеётся. Вот. А сеять его надо вместе с весёлыми капельками воды.

– Молодец! – опять похвалила Луша. Медведь покивал ей, быстро несколько раз нагнулся к кадке и старательно разбрызгал воду.

– Я такой… – сказал он со вздохом. – Такой, и ничего уж с этим не поделаешь.

– Какой? – переспросил Ивушкин.

– Я всё могу делать. Я всё очень даже хорошо могу делать. Но только меня надо хвалить. У меня всё из лап валится, когда меня не хвалят. – И Макосейка опять вздохнул. – А когда меня хвалят, у меня душа веселеет, и тогда я сею весёлый мак. И всё мне хорошо удаётся.

– А скажи, Макосейка… – начала было Луша, но он её перебил:

– Тебе хочется головочку весёлого мака?

– Как ты угадал?

– Потому что, – сказал Макосейка.

– Почему? – полюбопытствовал Ивушкин.

– Потому что. И всё.

И он опять стал сеять в землю веселые брызги из решета.

– Какой ты умный, что всё понимаешь просто «потому что»! – снова похвалила Луша.

И Макосейка опять весь заулыбался. И рот у него улыбался. И глазки. И маленькие аккуратные ушки. И густая бурая шерсть. Он открыл маленький деревянный сундучок, который стоял тут же, возле кадки, и вынул оттуда две маковые головки.

– Это тебе, – сказал он Луше. – А это тебе, – и протянул обе головки Ивушкину.

– Да нам хватит и одной, – застеснялся Ивушкин.

– Берите, берите, – улыбался Макосейка. – Пригодится. Это же весёлый мак!

– Спасибо. Ты добрый! – снова похвалила его Луша.

Умница Луша! Хорошая, дельная лошадь!

– Послушай, а ты не скажешь нам, как найти сестру Летницу?

– Найдёте, найдёте, – сказал Макосейка. – Найдёте в свой черёд. Только разве есть у вас вода из загорного колодца?

– Нету никакой воды!

– Ну вот видите. И у меня нету.

– Как же быть? Ты, наверно, знаешь?

– Знаю, – сказал Макосейка. – Надо идти к колодцу и зачерпнуть воды. За белой горой. Вон, глядите.

Они стали глядеть туда, куда показывал Макосейка. Но там ничего, кроме неба, не было, а по нему плыли белоснежные, хорошо отстиранные Нотей облака.

– Там ничего нет, – сказала Луша.

– И мне ничего не видно, – подтвердил Ивушкин.

– Да как же не видно? – удивился Макосейка. – Ну, глядите ещё.

Они снова пригляделись, и им показалось, что одно облако вроде бы не двигается. Это и была белая гора.

– Когда ж это мы туда доскачем? – сказала Луша. – Это сколько же времени пройдёт?

Но в том-то и дело, что в «Нигде и никогда» никакого времени вообще не было. И до белой горы они добрались по-нашему – в одно мгновение. И это было очень удачно.

Потому что дальше было так.

– Я не понял: кто и куда пройдёт? – спросил Макосейка.

– Время пройдёт, – сказала Луша.

– Я с ним не знаком, никогда не встречался, – покачал головой Макосейка.

Ивушкин открыл было рот, чтобы объяснить медведю, что такое время, но ничего убедительного ему не пришло в голову. В самом деле: а как скажешь? Время – это всегда тикающий будильник, у которого внутри сидит электрическая батарейка. Время – это когда кончился длинный и интересный день и уже надо ложиться спать, а спать совершенно не хочется. Время – это то, что, по словам взрослых, все без конца теряют, а вот находить никогда не находят. Однажды Ивушкин слышал, как папа сказал: «В главке только тянут время», но это для объяснения Макосейке, что такое время, никак не годилось.

– Время – это то, что всегда проходит, – сказала Луша, но Макосейка из этого объяснения всё равно ничего себе не уяснил.

– Раз вам нужен загорный колодец, значит, надо оказаться за белой горой, – сказал Макосейка.

– Ты такой умный, Макосейка! – сказала Луша. – Ты объясни попроще, как это – оказаться за белой горой?

– Да чего же тут объяснять. У вас же есть ноги!

Выходила какая-то нелепица. Конечно, ноги у них есть. Но ведь до горы, которая едва виднеется, сливаясь вдалеке с облаками, ногами как раз идти далеко. Ноги не заправишь бензином, не включишь зажигание, не нажмёшь на акселератор!

– Подними правую переднюю ногу, – скомандовал Макосейка Луше.

Луша так и сделала.

– Теперь поставь. Подними левую. Теперь правую заднюю. Теперь – левую.

Луша послушно проделала всю эту гимнастику.

А Ивушкин стоял и с удивлением смотрел на Лушу и ждал, что же от этого топанья то одной, то другой ногой произойдёт.

– Что же ты стоишь? – вдруг обратился к нему Макосейка. – Ну же! Правой! Теперь – левой!

И – трудно себе представить! – не успел Ивушкин опустить левую ногу на землю и отпечатать на ней узорчатый след резиновой подошвы своих кед, как исчез из виду и симпатичный бурый Макосейка, и весёлые, улыбающиеся поля красивейшего алого и белого мака. Всё это куда-то подевалось. И оказались они с Лушей у подножия не очень высокой горы, которая была вся покрыта кустами черёмухи. Черёмуха цвела таким буйным цветом, что гора казалась вспенен ной, как будто неведомый великан развёл целую гору мыла и вот-вот начнёт пускать в небеса огромные и прекрасные мыльные пузыри. А пахло как! Точно кто-то только что разбил огромный флакон с хорошими духами. Из черёмуховых зарослей доносилась звонкая соловьиная песня.