Гавриил Левинзон - Мы вернёмся на Землю

Мои родители встали и поздоровались с ним за руку. Я вскочил со стула и — бочком из комнаты. Вот ведь как глупо! Выходило, как будто не он передо мной, а я перед ним виноват: я боялся, что неловко получится, если он меня узнает. Я очень переживаю, когда что-нибудь неловко выходит. Поэтому и не люблю с мамой на базар ходить. Она думает, что мне не хочется помогать ей нести покупки, но не в этом дело: мне стыдно, когда она начинает торговаться. Возьмёт курицу и спрашивает: «Сколько стоит этот цыплёночек?» Я тогда подальше отхожу — не могу этого слышать. Если бы я продавал курицу и мне такое сказали, я бы не знаю как возмутился! Но тётеньки, которые торгуют на базаре, не возмущаются.

Я выскочил в другую комнату, а оттуда в переднюю, а из передней в уборную. Мне не надо было в уборную, но я там постоял, пока не надумал, что делать дальше. Я решил убежать на улицу. Да только ничего не вышло: в передней стояла мама.

— Дикарь! — сказала она. — У-у, невежа! — «У-у» получается у мамы басом; вы бы услышали — обязательно бы засмеялись. Но я не смеюсь: уже привык. — Иди поздоровайся с человеком. Иди, иди, ничего с тобой не случится, — и потащила за руку.

Долговязый на меня посмотрел и улыбнулся.

— Какой славный парень! — сказал он. — Ты, наверно, отличник?

Вижу — не узнал. Сначала я всё же боялся, что он меня узнает, и старался стоять к нему боком. Но скоро перестал опасаться. Я думал о том, что вот сейчас в нашем доме он совсем не такой, как тогда на пляже. Мама встанет — и он встаёт. А тогда на пляже!.. Получалось, как будто там был совсем другой человек. А этот бы так не сделал. Этот вон что-то говорит, а мама и Мила смеются, и видно, что он им очень нравится. Так как же это получается?

Я здорово над этим голову ломал. Да и было над чем подумать. Плохой он или хороший? А заодно я начал думать о маме, Миле и о себе. И выходило, что хотя мы и хорошие, но бываем и плохие. Вот недавно шёл я по лестнице и увидел на ступеньке соседскую кошку. Взял и наступил ей на хвост. Она взвизгнула, взвилась, отскочила и, пока я спускался по лестнице, всё мяукала. Если бы кто-нибудь это увидел, то подумал бы обо мне, что я последний негодяй. Так, наверно, и с долговязым тогда получилось.

Он в тот вечер рассказывал смешные истории. Правда, я их на пляже уже слышал, но всё равно смешно было, а когда он начал изображать, как один человек у них на работе выступает на собраниях, я засмеялся во всё горло. Он на меня посмотрел и подмигнул. И тут я заметил, что долговязый очень похож на одного артиста, который играл в фильме коммерческого директора (я уже не помню, как этот фильм называется). У того артиста тоже всё смешно получалось. И я долговязого прозвал про себя коммерческим директором.

Когда он ушёл, мама и Мила стали его нахваливать: «Какой воспитанный!» А папа хоть и читал книжку, но всё же на них поглядывал и усмехался. Ну ясно, он хороший. Тогда на пляже у него получилось, как у меня с кошкой. И зачем я ей на хвост наступил? Не подумал. Хвост лежал на ступеньке, и так удобно было на него наступить. Ух ты чёрт! А ещё после того, как кошка закричала, качал головой и делал вид, что не хотел наступить.

Я отрезал в кухне колбасы и пошёл искать кошку. Я её искал и во дворе, и на улице. Но так и не нашёл. Я съел колбасу сам.

Пока я сообразил, что мы дерёмся, Грищук меня раз пять ударил. Он бы мне ещё добавил, если 6 я не додумался, что надо быть спокойней. Я сделал обман влево и съездил Грищуку в бровь. Наконец-то! Потом я ему ещё раз съездил. Подумаешь, боксёр!

Но всё равно ничего хорошего из этого не вышло. Вдруг появился наш директор, оттолкнул меня от Грищука и начал отчитывать. Он очень сердился, и правое плечо у него дёргалось. А Грищук тем временем пятился, пятился и нырнул в толпу ребят. Так уж повелось: если что-нибудь случается, то зачинщиком считают меня.

— Я тебя отстраняю от занятий, — сказал директор под конец. — Иди за родителями. — Он ещё раз дёрнул плечом и ушёл. А о Грищуке даже не вспомнил.

Горло у меня перехватило: я боялся, что разревусь на глазах у ребят. Только этого не хватало! Потом будут говорить: «Грищук так отделал Водовоза, что он нюни распустил». Наш отличник Корольков шагнул ко мне и хотел что-то сказать, но я повернулся и побежал к дверям школы.

Я остановился на лестнице в котельную. Сколько раз я видел, как на этой лестнице плачет салажонок, которого обидели. Это место у нас любят все плаксы. А вот теперь я сам стою здесь, а ребята выходят из столовой и смотрят на меня.

Ко мне подошёл Корольков.

— Сматывайся! — сказал я. Но Корольков только вздохнул и остался.

— Лёня, — сказал он, — это я привёл директора.

— Я так и знал, — сказал я.

— Я принёс тебе пятак, — сказал Корольков.

Я взял у него пятак и приложил под правым глазом. Корольков смотрел на меня так, как будто это не у меня под глазом болело, а у него. Съездить бы ему за это!

— Пожалуй, одного будет мало, — сказал он. — Я пойду возьму у ребят ещё.

Корольков принёс ещё три пятака и приложил к моему лицу. Мне пришлось их держать двумя руками.

— Ты на меня не сердишься? — спросил Корольков.

— Эх, Корольков, — сказал я, — зачем ты это сделал? Теперь в классе все будут думать, что я слабак.

— Я боялся, что Грищук тебя изобьёт, — сказал Корольков. — И вообще пионерам нельзя драться.

— Дурак ты, Корольков! — сказал я. — По-твоему, всем надо спускать?

Корольков переминался с ноги на ногу.

— Лёня, — сказал он. — Я тебя прошу, не называй меня ябедой! Ведь я же тебе сам сказал, что привёл директора.

Прозвенел звонок на урок, и Корольков начал быстрее переминаться с ноги на ногу.

— Ладно, Корольков, иди, — сказал я, — я тебя не буду называть ябедой.

Когда я вышел на улицу, солнце светило всё так же ярко и ничего не изменилось из-за того, что мне в этот день так не повезло. На ступеньке парадного напротив школы грелся на солнышке кот, на проводах чирикали воробьи, а с горки от парка бежали два первачка, и сразу было видно, что они опоздали на урок: лица у них были потные и красные, глаза испуганные, они тяжело дышали и озирались. Наверно, они опоздали в первый раз, и им казалось, что это большое несчастье. Счастливые первачки, не знают они ещё, как может быть несчастлив человек! Что я скажу маме? Только начался учебный год, а её уже второй раз вызывают в школу. Вот уж не везёт, так не везёт.

Раньше, когда я читал в книгах о том, что кого-то преследует злой рок, я думал, что такое могло быть только в средние века с рыцарями. Но теперь выходило, как будто и меня злой рок преследует. Я бы так и подумал, если бы не знал, что это предрассудок. Ну взять хотя бы случай, когда моих родителей на прошлой неделе вызвали в школу. Ведь ничего же я не сделал такого… Просто бежал вниз по лестнице, а вверх бежал Димка Чернов из пятого «В», и мы столкнулись. Димка упал и больно ушибся, а меня дежурный учитель отвёл к директору. Ну почему не я свалился, а Димка? Если бы я ушибся, тогда бы его послали за родителями.