Рене Госинни - Глупости маленького Николя

— Правильно, — сказал Клотэр.

На уроке мы и начали — и это было классно. Жеофруа попросил у Эда точилку, которая похожа на самолет, но Эд даже не посмотрел на Жеофруа — только взял точилку и начал кружить ее в воздухе. При этом он тихо урчал «рррррр», а потом приземлил ее на парту. Мы все засмеялись — так Жеофруа и надо. Правда, учительница наказала Эда — велела написать ему сто раз: «Я не должен играть с точилкой на арифметике, потому что это отвлекает меня от урока и смешит моих друзей, которых тоже накажут, если они не прекратят шуметь».

А потом зазвонил звонок на перемену, и мы спустились во двор. Там все стали бегать и кричать:

— Эй! Давайте играть! — и смотрели на Жеофруа, который остался один, злиться. Он спустился со своим пакетом, открыл его и вытащил пожарную машину — всю красную, с лестницей и колокольчиком. Мы бегали, кричали и смеялись, потому что мы все — добрые друзья и всегда веселимся. Как вдруг Альсест пошел смотреть машину Жеофруа.

— Что ты делаешь, Альсест? — спросил Руфус.

— Да ничего, — ответил тот. — Смотрю машину Жеофруа.

— Нельзя смотреть машину Жеофруа, — сказал Руфус. — Мы его знать не знаем!

— Я же с ним не разговариваю, идиот, — сказал Альсест. — Я смотрю его машину. Я же не спрашиваю у тебя разрешения посмотреть его машину, а?

— Если ты не отойдешь, — сказал Руфус, — мы и тебе объявим бойкот!

— Да кто ты такой? Нет, ты что себе воображаешь? — закричал Альсест.

— Эй, парни, — сказал Руфус. — Бойкот Альсесту!

Мне так не понравилось, потому что Альсест — мой друг, и не разговаривать с ним — неправильно. Альсест так и стоял, разглядывал машину Жеофруа и доедал первую из трех булочек с маслом, которые у него припасены для перемен.

Клотэр подошел к Альсесту и спросил:

— Лестница у машины двигается?

— Клотэру бойкот! — закричал Руфус.

— Ты что, с ума сошел? — спросил Клотэр.

— И вообще, — сказал Эд, — если мы с Клотэром хотим посмотреть машину Жеофруа, ты лучше помалкивай, Руфус.

— Ну и ладно, — сказал Руфус. — Всем, кто пойдет с ними, — бойкот. Правда, парни?

Парни — Жоаким, Максан и я — сказали, что Руфус прав и все остальные нам теперь не друзья, а потом стали играть в полицейских и воришек, но втроем это было не так весело. Нас осталось только трое, потому что Максан пошел с остальными смотреть машину Жеофруа. Интересно, что фары у нее зажигались, как в папиной машине, а когда трогали колокольчик, он звонил «динь-динь».

— Николя! — закричал Руфус. — Иди к нам играть. А то мы и тебе объявим бойкот… О-о! Вот это да! Как быстро ездит. — И Руфус наклонился посмотреть, как у пожарной машины крутятся колеса.

Бойкот не объявили только Жоакиму. Он бегал по двору и кричал:

— Ловите меня, парни, ловите!

А потом ему надоело одному играть в полицейского и воришку, и он пришел к нам. Мы все уже собрались вокруг машины Жеофруа, и я подумал, что мы, наверное, были как-то неправы. В конце концов, Жеофруа — мой друг.

— Жеофруа, — сказал я. — Я тебя прощаю. Я снимаю с тебя бойкот. Можешь играть с нами. Давай так: я буду стоять здесь, а ты мне будешь пускать машину.

— А я, — сказал Альсест, — я буду делать вид, что загорелось по-настоящему.

— А я, — сказал Руфус, — я тогда подниму лестницу.

— Давайте скорее, а то перемена закончится! — закричал Эд.

В общем, мы так и не смогли поиграть с машиной Жеофруа. Ужасная несправедливость: Жеофруа всем нам объявил бойкот.

В воскресенье после обеда Клотэр и Альсест пришли поиграть ко мне домой. Клотэр принес оловянных солдатиков, а Альсест — футбольный мяч, который у него забрала учительница в конце прошлой четверти, и четыре бутерброда с вареньем. Бутерброды он принес для себя, чтобы продержаться до полдника.

Солнце жарило вовсю, и папа разрешил нам поиграть в саду, но добавил, что очень устал, и лучше бы мы ему не мешали отдыхать. Он расположился с газетой в шезлонге перед бегониями.

Я спросил у папы, можно ли взять в гараже старые картонные коробки.

— Зачем? — спросил папа.

— Построить крепость для солдатиков Клотэра, — объяснил я.

— Ладно, — сказал папа. — Только не шумите и не устраивайте беспорядок.

Я сходил за коробками и мы начали ставить их друг на друга. Папа читал газету.

— Послушайте, — вдруг сказал он. — Что-то крепость у вас не очень красивая.

— Ну, — ответил я. — Получается вот такая.

— Хоть бы окна и двери сделали, — сказал папа.

Альсест что-то пробубнил. Рот у него был набит бутербродом.

— Ты что-то сказал? — спросил папа.

— Он сказал: из чего вы хотите, чтоб мы сделали окна и двери? — объяснил Клотэр. Альсест кивнул.

— Я вот думаю: как люди его понимают, если тебя нет рядом? — насмешливо сказал папа. — Вообще-то двери и окна делать проще простого. Николя! Сходи к маме и попроси у нее ножницы. Скажи, что я тебя послал.

Я побежал к маме, и она мне дала ножницы, но предупредила, чтоб я был осторожен и не поранился.

— Она права, — сказал папа, когда я вернулся в сад. — Дай-ка я сам это сделаю.

И папа встал с шезлонга, взял самую большую коробку и ножницами вырезал дверь и окна. Очень классно получилось!

— Вот, — сказал папа. — Так лучше, правда? Теперь из другой коробки мы сделаем башни.

И папа стал резать картон другой коробки. Вдруг он закричал. Сунул в рот порезанный палец, но отказался, когда я предложил позвать маму на помощь. Обмотав палец салфеткой, он резал дальше. Видно было, что ему это очень нравится.

— Николя, — сказал он, — сходи-ка за клеем, он лежит в ящике моего стола.

Я принес клей, и папа сделал из картона трубы, потом приклеил их к коробке — и правда стало похоже на башни.

— Замечательно, — сказал папа. — Башни мы приклеим по углам… Вот так… Альсест, не трогай, у тебя руки в варенье!

Альсест что-то ответил — только я не знаю, что. Потому что Клотэр не захотел этого переводить. Но папе было все равно. Он не обращал ни на кого внимания, потому что его волновала только поддержка башен. Папе было жарко. Он обливался потом.

— Знаете, что надо сделать? — сказал папа. — Нужно вырезать амбразуры. Без амбразур крепость — не крепость.

Папа карандашом нарисовал зубцы и, высунув кончик языка, стал их вырезать. Крепость получалась что надо!

— Николя, — сказал папа. — Во втором слева ящике комода лежит бумага, и еще прихвати цветные карандаши.

Когда я вернулся в сад, папа ползал по земле перед крепостью — весь в работе, — а Клотэр и Альсест сидели в шезлонге и смотрели на него.

— Для башен мы сделаем купола, — объяснял папа. — А главную башню вырежем из бумаги. И все раскрасим цветными карандашами…

— Мне раскрашивать? — спросил я.

— Нет, — ответил папа. — Я лучше сам. Если вы хотите, чтобы крепость была хоть на что-то похожа, нужно все делать с умением. Я вам скажу, когда надо помогать. Вот что! Найдите-ка мне веточку. Это будет флагшток.