Рене Госинни - Глупости маленького Николя

— Подожди, я сейчас, — сказал мне Альсест и выпрыгнул из машины подобрать упавший кусок.

— Эй вы! — закричал Руфус. — Идите по пешеходному переходу!

И тут хозяин автодрома нажал на кнопку, и все машины остановились.

— Ты что, совсем уже? — спросил хозяин Альсеста, подобравшего коврижку.

— Проезжайте, проезжайте! — закричал Руфус.

Хозяину это не понравилось; он сказал, что ему уже надоели наши крики и наша безалаберность.

Я ему ответил, что мы заплатили за пять кругов, а проехали всего четыре. Эд хотел дать ему по носу — Эд очень сильный и любит давать по носу. А Руфус попросил хозяина предъявить документы. Остальные начали жаловаться, что не работают машины. В конце концов, мы договорились: хозяин вернул нам деньги за пятый круг, и мы ушли с автодрома. Нам все равно уже надоело, а Альсест боялся снова потерять коврижку.

Потом мы купили сахарной ваты. Она — как настоящая вата, но вкуснее, сладкая и липнет ко всему, поэтому мы здорово измазались. Покончив с ватой, мы отправились на карусель — там были крутящиеся круглые вагончики. Всем было весело, только один дяденька был не очень доволен, потому что оказался весь в сахарной вате. Он сидел в вагончике за Альсестом, а тот купил себе в дорогу кучу сахарной ваты, чтобы хватило на все путешествие.

Потом Альсест предложил поискать какой-нибудь еды, потому что проголодался. Мы купили леденцов, сладких пончиков, шоколада, карамели, шоколадных колбасок и лимонада. После этого нам стало не очень хорошо. Кроме Альсеста, который предложил прокатиться на самолетиках, которые взлетали и садились. Не надо было соглашаться. В самолетиках нам стало очень плохо, и хозяин на нас рассердился. Сказал, что мы распугиваем клиентов.

Чтобы немного отдохнуть, мы решили найти что-нибудь поспокойнее — и тут увидели лабиринт. Это классный аттракцион. В нем куча коридоров со стеклянными стенами, и когда внутри, этих стен не видно, поэтому найти дорогу очень сложно. Те, что снаружи, наблюдают, как вы пытаетесь выйти, и очень смеются — гораздо больше тех, кто внутри.

Сначала мы старались держаться вместе, а потом разошлись. Нам было слышно, как Руфус свистит в свисток, а Эд кричит, что если его сейчас же не вытащат отсюда, он даст кому-нибудь по носу. Альсест заревел, потому что ему хотелось есть, и он думал, что никогда отсюда не выберется и не успеет к ужину.

Вдруг снаружи я увидел человека, который не смеялся: это был мой папа.

— Выходите, шалопаи! — закричал он.

Нам бы тоже очень этого хотелось, но мы не знали, как. Тогда папа сам зашел в лабиринт. Я хотел подойти к нему, но ошибся коридором и оказался снаружи с Альсестом, который шел за мной по пятам. Пока я смотрел и подсказывал, куда идти, тем, кто еще не вышел из лабиринта, Альсест побежал за бутербродами. Потом вышел Руфус, за ним — Эд и Жеофруа.

А вот папа не вышел. Мы сидели на травке перед лабиринтом и ждали его, уплетая бутерброды, как Альсест. Тут появился папа Руфуса. Ему тоже было не смешно: он встряхнул Руфуса и сказал, что уже шесть часов вечера и детям без присмотра взрослых оставаться на улице больше нельзя. Тогда Руфус сказал, что мы были с моим папой, а сейчас мы ждем, когда он выйдет из лабиринта.

Тут папа Руфуса рассердился и попросил хозяина лабиринта сходить за папой. Тот, посмеиваясь, сходил и привел его. У моего папы тоже был рассерженный вид.

— Та-а-ак, — сказал папа Руфуса, — вот, значит, как вы следите за детьми и подаете им пример?

— Но ведь, — сказал мой папа, — это ваш шалопай Руфус во всем виноват. Это он всех заманил в парк аттракционов.

— Вот как? — удивился папа Руфуса. — Скажите, это ваша серая машина припаркована на пешеходном переходе?

— Да, ну и что? — ответил папа.

Тогда папа Руфуса выписал ему штраф.

Когда вчера вечером папа вернулся с работы, он нес под мышкой тяжелый портфель и явно был очень сердит.

— Давайте сегодня пораньше поужинаем, — сказал папа. — Я принес на дом работу, которую нужно сделать до утра.

Мама тяжело вздохнула и сказала, что сейчас подаст ужин, а я стал рассказывать папе, что делал сегодня в школе, только он меня не слушал — он начал вытаскивать из портфеля кучу бумаг и рассматривать их. Жалко, что он меня не слушал, потому что в школе сегодня был удачный день: я забил три гола Альсесту. Тут вошла мама и позвала нас к столу.

Мы очень славно поужинали — и это неудивительно, потому что обычно мы хорошо едим: протертый овощной суп, бифштекс с пюре, а пюре — это забавно, потому что на нем можно рисовать вилкой, и на десерт — торт, оставшийся с обеда. Жалко, что за ужином никто не разговаривал, и когда я хотел опять рассказать папе про три гола, он ответил:

— Ешь!

После ужина мама ушла на кухню мыть посуду, а мы с папой отправились в гостиную. Папа положил свои бумаги на стол — туда, где раньше стояла розовая ваза, пока не разбилась, — а я начал играть на ковре с машинкой. «Вррум!»

— Николя, прекрати шуметь! — закричал папа.

Тогда я заплакал, и тут прибежала мама.

— Что случилось? — спросила она.

— Случилось то, что у меня много работы, и мне бы хотелось, чтобы меня оставили в покое! — ответил папа.

Тогда мама сказала мне, что я должен себя хорошо вести и не мешать папе, в противном случае я немедленно отправляюсь спать. Спать не хотелось (как правило, вечером мне вообще не хочется спать), и я спросил, можно ли почитать книжку, которую подарил дядя Эжен в последний раз, когда приезжал к нам. Мама сказала, что это очень хорошая мысль. Тогда я пошел за книжкой. Она очень классная: там про банду друзей, которые ищут клад, но его найти трудно, потому что у них есть только половина карты, показывающей, где лежит клад, а без другой половины она им ни к чему. Вчера, когда мама выключила свет у меня в комнате, я как раз остановился на том страшном месте, когда главарь банды Дик оказывается в старом доме один на один с горбуном.

И вдруг папа закричал.

— Противная ручка! Не хочет больше писать! Николя! Принеси мне свою.

Я оставил книжку на ковре и пошел к себе в комнату за ручкой, которую подарила мне бабуля. Вернулся и отдал ее папе.

«Над домом горбуна разразилась ужасная гроза, с молниями и громом, но Дику не было страшно»… Тут из кухни вернулась мама и села в кресло перед папой.

— Мне кажется, месье Мушбум слишком много от тебя требует. С тем, сколько он тебе платит, можно и не брать работу на дом.

— Если у тебя есть предложение получше, — сказал папа, — будь добра, сообщи мне об этом.

— Браво! — сказала мама. — Очень любезно с твоей стороны.

— Я не стараюсь быть «любезным», — сказал папа. — Мне просто нужно закончить эту работу до утра — если, конечно, моя дорогая семья мне это позволит!