Анне Вестли - Папа, мама, бабушка и восемь детей в лесу

Мона осторожно вышла за дверь. Ей хотелось, чтобы никто её не заметил. Дети кричали громко и весело; по их голосам Мона поняла, где они. Она опустилась на четвереньки и поползла за сарай. Ну, вот наконец она в убежище! Вдруг голоса умолкли. Мона увидела, как дети разбегаются в разные стороны, и услышала голос Уле-Александра, который громко считал.

Ага, значит, он водит! Ну, её-то он уж, во всяком случае, не найдёт. Она может спокойно стоять здесь и следить за игрой, а если он придёт сюда, она спрячется за другим углом сарая.

Уле-Александр досчитал до ста и крикнул:

— Я иду искать!

— Ку-ку! Вот я! — сказал Мортен. Он не успел спрятаться и стоял рядом с Уле-Александром.

— Палочка-выручалочка за Мортена! — обрадовался Уле-Александр. — Пойдём искать остальных.

Он немного побаивался, что не сумеет найти всех: ведь они в своём дворе знали, конечно, много укромных местечек. Уле-Александру показалось, что он заметил чью-то голову, которая на мгновение высунулась из-за сарая. Он решил притвориться, будто ничего не заметил. Самое главное, не бежать туда сразу же. Он посмотрел сначала на небо, потом на лес и вдруг бегом помчался к сараю. Подбежав к нему, он услышал бормотание Моны:

— Меня-то этому дураку ни за что не найти.

— Как бы не так! — крикнул Уле-Александр и побежал к тому месту, где он водил. — Палочка-выручалочка за… Как её зовут, Мортен? — тихонько спросил он у Мортена.

— Мона! — радостно подсказал Мортен.

— Палочка-выручалочка за Мону! — громко крикнул Уле-Александр. — Вот хорошо, что я нашёл тебя. А то как-то неприятно, когда никого не можешь найти.

Теперь ему стало легче, и он быстро нашёл остальных. Всех, кроме Мартина, потому что Мартин сидел в лесу на самой высокой ёлке и его совсем не было видно среди пушистых веток.

Но Мортен показал на ёлку и сказал:

— Ку-ку! Мартин, а тебя видно.

— С Мортеном нельзя играть в прятки! — рассердился Мартин.

Уле-Александр посмотрел на высокие сугробы, окружавшие дом.

— Давайте разгребать снег? — предложил он. — У нас в Тириллтопене снег убирают машинами, но, по-моему, гораздо веселее разгребать снег лопатой.

— Верно! Мы все будем разгребать снег! Вот папа обрадуется, когда проснётся! — подхватил Мадс.

Старшие взяли лопаты, младшие — совки, и работа закипела.

Они расчистили дорожку к сараю, к воротам и к маленькому домику с сердцем на двери.

Когда папа, поспав после обеда, вышел во двор, чтобы разгребать снег, и увидел дорожки среди сугробов, он так и просиял:

— У меня не дети, а золото!

— Это Уле-Александр придумал, — неожиданно для самой себя сказала Мона.

— По-моему, мы все должны проводить Уле-Александра через лес, — предложил папа. — Я тоже пойду вместе с вами, раз мне не надо убирать снег.

И они все гуськом пошли по лесу. Папа шёл первый. Дорогу занесло, и он протаптывал в снегу тропинку.

Мона перестала сердиться и была даже рада, что Уле-Александр пришёл к ним в гости.

Но Мортену было лучше всех, потому что он сидел у папы на плечах, и, хотя ветки щекотали ему лицо и за воротник попадал снег, он воображал себя королём, который едет верхом по лесу.

На новой крепкой дверце колодца висел большой замок, а ключ от замка папа всегда носил с собой.

В кухне стояла большая бочка, и каждое утро папа наполнял её водой. Но теперь он должен был уехать на три дня, а так как одной бочки воды на три дня мало, папа отдал ключ от колодца маме, и она спрятала его на полку.

На первый день воды ещё хватило, но на второй день бочка была почти пуста.

Мама вооружилась вёдрами и коромыслом. Она впервые шла на колодец за водой, хотя они жили здесь уже давно.

Когда они переехали сюда из города, мама сказала папе, что она всегда сама носила воду из колодца, когда была молодая и жила в деревне.

Но папа стукнул кулаком по столу и сказал:

— Не будет этого! Не женская это работа!

С тех пор каждое утро папа приносил воду…

Мама весело размахивала вёдрами. Она подошла к колодцу и отперла тяжёлый замок. Потом она подняла крышку, привязала верёвку к дужке ведра и опустила его в колодец. Плюх! — сказало ведро. Мама подождала немного, а потом начала тянуть верёвку. Папа был прав, когда говорил, что это не так уж легко.

Мама взглянула на дом. Ну конечно! Все восемь детей и бабушка стоят у окна и смотрят на неё. Они ещё даже не оделись как следует, но пропустить такое зрелище не могли. Бабушка была не причёсана, зато надела очки, чтобы лучше видеть. За свою жизнь она перетаскала из колодца много вёдер воды, и теперь ей было любопытно, как мама справится с этой задачей.

Мама с полными вёдрами шла по скользкой тропинке.

«Они думают, что у меня ничего не получится. Надо сделать вид, что я их не замечаю», — сказала себе мама и посмотрела на небо.

Как раз этого ей и не следовало делать, потому что, когда несёшь воду, надо глядеть под ноги, а не считать ворон в небе. Мама поскользнулась и во весь рост растянулась на тропинке. Одно ведро опрокинулось, зато второе только чуть-чуть расплескалось.

Мама полежала минутку не двигаясь. Но она не собиралась лежать тут весь день и попробовала подняться. Это оказалось не так-то просто. Одна нога никак её не слушалась. Было очень больно, и мама не могла встать.

Из дому выбежали дети. Мартин был в одном носке, другой он надеть не успел; Мадс был в майке и трусах; Мона — в ночной рубашке. Кто-то был в тапочках, кто-то босиком. За детьми бежала бабушка, так и не успев заколоть свою тонкую седую косичку.

— Нет! Нет! Нет! — закричала мама. — Сейчас же идите домой и оденьтесь как следует! Вы с ума сошли.

Но дети не хотели уходить. Они пытались помочь маме подняться и тянули её в разные стороны.

Самоварная Труба тоже выскочила из дому. Она подбежала к маме и начала лизать ей лицо. Первой опомнилась бабушка.

— Санки, быстрей! — крикнула она.

Мартин притащил из сарая санки; дети посадили на них маму и повезли к дому. Мартин и Марен помогли маме подняться на крыльцо. Наконец мама оказалась на кухне и опустилась на стул. Она до того волновалась, как бы дети не простудились, что почти забыла о своей больной ноге. Она командовала, как полководец:

— Разотритесь полотенцами! Наденьте сухие чулки! Ни слова, пока все не оденетесь!

— Но со мной-то ты можешь говорить, я ведь одета, — заметила бабушка.

— И с тобой не могу, ты ещё не причёсана. Заколи косу, а то зацепишься за что-нибудь!

Бабушке и детям пришлось молча привести себя в порядок. И надо сказать, что в этот день они справились с утренним туалетом необыкновенно быстро.

Когда все были готовы, они выстроились перед мамой. Младшие плакали, потому что мама упала и ушиблась; старшие стояли и думали, что же им теперь делать.