Лидия Чарская - Смелая жизнь

– Как дела? – обратился старший из двух спутников к подгулявшему главарю группы.

– Идет, слава Богу. Есть, понятно, разные упрямые молодчики, которые предпочитают сидеть на печи и есть кашу, – произнес тот, насмешливо взглядывая на Надю, стоявшую у окна, – но их, благодарение Богу, гораздо меньше, нежели желающих.

– А вы разве не желаете завербоваться, сударь? – вежливым тоном обратился вновь прибывший усач к Наде.

Молодая девушка, не ожидавшая этого вопроса, смутилась и покраснела.

– Если нет иного пути попасть в полк, как этот, – произнесла она смущенно, указывая на волнующуюся на улице толпу, – то, признаюсь, у меня нет к тому особенной охоты.

– Да кто же вам говорит про этот путь! – расхохотался самым искренним смехом офицер. – Вы можете записаться в полк и без того, чтобы умащивать дурацкой пляской наши гродненские трущобы. Для этого стоит только сходить к ротмистру Казимирскому, который командует одним из эскадронов коннопольского полка. Да вот, не угодно ли присоединиться к нам? Мы с моим юным другом идем туда и с этою же целью. Желаете?

Надя не заставила повторять приглашение. Через минуту она была уже на улице и вместе с обоими спутниками храбро зашагала по грязной кривой улице Гродно.

Путь их оказался недолгим. Не больше как через какие-нибудь четверть часа бравый усач, отрекомендовавший себя корнетом [25]Линдорским, и оба его юных спутника подошли к большой корчме, стоявшей на самой середине городской площади.

Еще на пороге вновь прибывшие были оглушены звуками самой отчаянной и безобразной музыки. Тут пищала волынка, пилила скрипка, бренчала гитара, трубил рожок, похожий по звуку на рог горниста, и все это покрывалось отчаянным гулом турецкого барабана.

Громадные клубы табачного дыма мешали видеть, что делалось в корчме. Вскоре, однако, глаза Нади немного привыкли к этому серому туману, стоявшему сплошным столбом в горнице, и она могла рассмотреть целую толпу снующих, прыгающих и пляшущих под эту безобразную музыку людей.

Они, со своими разгоряченными от вина и пляски лицами, окруженные облаками дыма, скорее походили на чудовищ или исчадий ада, нежели на обыкновенных смертных.

Один из них, великан по сложению, быстро подскочил к Наде и, прежде чем девушка могла опомниться, схватил ее за руки и вовлек в круг танцующих.

Но корнет Линдорский, зорко следивший за обоими юношами, взятыми им под свою защиту, бросился на выручку Нади и не без усилий вытащил ее обратно из круга.

А толпа, глядя на эту сцену, ревела от хохота как безумная.

С трудом корнет Линдорский и его юные спутники пробили себе дорогу и очутились наконец на пороге крошечной комнатки, которую занимал ротмистр Казимирский.

Это был еще нестарый мужчина с румяным лицом и живым взглядом острых серых глаз. Холеные с проседью усы его были молодецки завиты в колечки. Полные губы улыбались приветливо и мягко. Как он, так и корнет были поляки, которых среди офицеров полков, стоявших на западной границе, в особенности, однако, в Коннопольском полку, было тогда много.

– Чем могу служить пану наместнику? – обратился ротмистр с изысканной вежливостью к Линдорскому на польском языке.

– Вот, господин ротмистр, – отвечал тот, – я привел к вам моего юного друга, пана Юзефа Вышмирского. Его дядя, известный вам пан Канут, во что бы то ни стало добивается чести видеть юношу под вашей командой, на службе в славном коннопольском эскадроне.

– Добже (хорошо), – произнес Казимирский с ласковой улыбкой и кивнул молодому Вышмирскому.

– Чем могу служить пану? – снова обратился он к Наде, приняв и ее за молодого поляка.

– Я тоже добиваюсь чести поступить в ваш полк, – отвечала храбро по-русски молодая девушка.

– Но ведь вы уже казак, если меня не обманывает зрение, – произнес ротмистр тоже по-русски, бросая на Надю один из своих пронизывающих взглядов.

– О нет, я казак только по одежде, господин ротмистр, – поторопилась ответить та. – Моя фамилия Дуров, я русский дворянин и еще нигде не числюсь.

– Прекрасно! – произнес, покручивая свои выхоленные усы, Казимирский. – Отныне вы оба будете у места. – И, переведя взгляд с Нади на Вышмирского, добавил: – Вы оба будете служить во вверенном мне эскадроне уланского Коннопольского полка. Мы далеко не прочь приобрести таких славных рекрутиков, не правда ли, пан наместник?

– Совершенно верно, господин ротмистр, – ответил тот.

Судьба Нади была решена.

Она горячо поблагодарила Казимирского и вышла из адской корчмы, где все еще бесновалась, шумела и плясала обезумевшая в своем диком веселье толпа.

– Не знаю, как благодарить вас, господин корнет, – очутившись снова на улице, обратилась Надя к своему старшему спутнику.

– Не стоит, молодой человек, – произнес ласково Линдорский. – Служите только хорошенько, чтобы вполне оправдать доверие начальства. Ротмистр Казимирский отличный служака, и вступить под его начальство – большая честь. Я рад за вас и за пана Юзефа.

Но юный пан Юзеф, казалось, нимало не разделял этой радости. Его тонкое, прекрасное лицо было полно не то задумчивости, не то грусти. Синие глаза смотрели спокойно и равнодушно. Алые губы были плотно сжаты. Он оставался, очевидно, совершенно безучастным и к словам корнета, и к своей новой участи – этот красавец мальчик.

– А знаете, юноша! – неожиданно произнес Линдорский, обращаясь к Наде. – Ведь нам с вами надо бы чем-нибудь ознаменовать столь блестящее и скорое устройство дела. Можно сказать, что вы по щучьему велению попали в лучший из наших конных полков. За это следовало бы сорвать с вас порядочный куш…

– О, что касается этого, – поспешила ответить Надя и неожиданно смутилась, – то… я… я… увы! Смею только бесконечно благодарить вас, господин корнет… так как… – И она окончательно замолкла, растерянная и красная как рак.

И было от чего смущаться бедной Наде. Она поняла слова наместника буквально. Следовало отблагодарить его так или иначе: распить с ним, по тогдашнему обычаю новобранцев, бутылку-другую старого, хорошего вина, а между тем в кармане ее слабо позвякивали лишь два оставшихся червонца – последняя капля прежнего богатства. Их вряд ли бы хватило на самый скромный ужин с наместником.

Последний искренно расхохотался при виде смущенного и испуганного лица Нади. Улыбнулся, очень вяло впрочем, и юный красавчик Юзек.

Надя окончательно смутилась и растерялась от этого смеха.

– Ха-ха-ха! Нет, слышите ли? Это бесподобно! – хохотал Линдорский. – Юзеф, мой мальчик, нет, каков! Он принял мои слова за чистую монету!.. Но успокойтесь, дитя! Вы не так меня поняли. Ей-богу! Пан Линдорский не берет взяток… Это было бы не по-солдатски, черт побери!