Борис Лобков - Зачем нам чучела?

Это был город как бы с самолёта.

Это был очень красивый город.

Такой же красивый, как Одесса, а может быть, ещё красивее…

К морю тянулись улицы — прямые, как стрелы, и Котька себе представил, как по утрам солнце будет устилать их золотыми дорожками, и по ним, по этим улицам, пойдут люди, поедут троллейбусы, покатятся автомобили, зашумит в листве деревьев весёлый тёплый ветер. Он прилетит издалека, может быть, от самого океана, откуда к этому городу будут плыть белые корабли…

Котька не мог оторвать глаз от макета города. Он уже видел свой дом на высоком берегу, видел его свет в синей вечерней мгле и ещё видел, как на этот свет идут корабли.

— Это тебе, Костя, — сказал начальник Толя. Его голос как будто разбудил Котьку.

Начальник Толя протягивал Котьке большую фотографию города.

— Это мне? — удивился Котька.

— Ты читать умеешь?

Внизу на белом фоне было написано тушью:

«Косте, из которого может вырасти строитель новых городов».

А ещё ниже стояли число, месяц и год.

— А вы для Сашки ничего не допишете? — спросил счастливый Котька. — Мы же с ним вдвоём всё делали.

— Справедливое замечание, — сказал начальник Толя и дописал внизу: «Саше, из которого тоже может получиться настоящий человек».

— Спасибо, — сказал Котька. — Можно, я пойду уже?

— Будь здоров, Костя, — сказал добрый человек с усами. — Вырастешь — приезжай к нам.

Котька пообещал обязательно вырасти и приехать сюда вместе с братом.

А потом все засмеялись, потому что всем стало хорошо и весело. И Аннушка тоже весело смеялась, потому что ей было радостно, что всё хорошо кончилось и что сегодня Котьке и Сашке не стыдно будет посмотреть в папины глаза.

— А как ты домой доберёшься? — спросил усатый человек у Котьки.

— Я его довезу до парома, а там он сядет на катер или автобус, так будет быстрее, — сказал начальник Толя. — Деньги у тебя есть?

— Есть, — соврал Котька и тут же подумал, что таким людям, как начальник Толя, как Аннушка и этот усатый человек, можно было бы сказать правду.

— Ну, тогда поехали, — сказал начальник Толя.

Ветер свистел в Котькиных ушах, надувал пузырём рубашку на спине. Мотоцикл нёсся по шоссе, круто кренясь на поворотах. До переезда они добрались быстро. Въехали на причал, у которого стояли белые яхты. С другого берега подошёл катер. На нём даже не выключили двигатель, потому что из дырочки над ватерлинией, не переставая, шла струя горячей воды.

— Ну, будь здоров, строитель, — сказал начальник Толя и протянул Котьке руку.

Котька пожал руку начальника, потом сказал Анке:

— До свиданья, приезжай к нам в Одессу. Запомни: Гарибальди, семнадцать, квартира семь.

— Спасибо, — сказала Анка. — Я приеду.

— Пойдём на пляж, я тебе покажу скалы с эхом, — добавил Котька.

Катер отошёл от причала. Котька стоял на палубе, махал рукой, и у него было тепло на душе. Анка, в белом платье и кожаной куртке на плечах, махала ему загорелой рукой и улыбалась. Потом, когда катер прошёл половину лимана, Котька увидел, как они сели на мотоцикл. Анка ухватилась за спину начальника Толи, и они понеслись обратно. Котька долго смотрел им вслед и видел, как они, маленькие-маленькие, мелькали между деревьями, пока не скрылись за поворотом.

Катер ткнулся в причал Ильичёвска. И вдруг Котька увидел маму.

— Котя! Как ты здесь очутился? — очень удивилась мама и сразу начала волноваться.

Сначала Котька хотел притвориться Сашкой, но потом решил сказать правду. Тем более, что маму не проведёшь. Он подошёл к маме и, сбиваясь, всё рассказал. Мама смотрела на него, и Котька видел, как у неё начинают сверкать глаза.

— А где Саша? — спросила мама. — Я звонила, никто не подходил к телефону.

— Я не знаю, — сказал Котька.

— А кто же это знает? — У мамы дрогнул голос, и она сказала, что Котька немедленно пойдёт с ней на пароход, к отцу: пусть тот поговорит, в конце концов, со своим чудесным сыном.

И ещё сказала, что у неё уже нет сил, что пусть отец сходит на берег и сам имеет дело с прекрасными сыновьями.

— А что это за фотография?

— Обыкновенная. Это мне и Сашке. Наградили нас.

— Кто наградил вас? — спросила мама.

— Начальник Толя, — сказал Котька.

— Какой начальник Толя? — спросила мама.

— Тот, кто построил этот город, — объяснил Котька.

— Я ничего не понимаю… — прошептала мама.

На пароходе мама плакала, а папа смотрел на Котьку грустными глазами и даже не похлопал пальцем по тому месту, где между носом и лбом у Сашки и Котьки ровик. Так папа делал всегда при встрече с сыновьями.

— Ну, что ты молчишь? Будто тебя нет! — говорила мама сквозь слёзы папе.

А тот всё смотрел на Котьку, на его виноватые глаза, а Котька рассказывал о доме, об их плане, о Севке Петрине, из-за которого пришлось ехать в Ильичёвск, и о скучных чучелах.

— А может, Саша уже здоров? — спросил папа.

— Ну конечно, — согласился с ним Котька.

И только мама тихо плакала и говорила, что не знает, что ей делать.

— Может быть, сойти с парохода? Заявить в милицию?

Потом они сидели молча, и Котька не знал, куда девать свои глаза и руки.

По радио серьёзным голосом сказали:

— Палубной команде занять места по швартовому расписанию.

Папа надел фуражку, потрогал Котькину голову, легонько постучал пальцем по ровику и вышел из каюты. У мамы перестали сверкать глаза.

Потом Котька услышал, как в носу корабля загрохотала якорная цепь. Сначала одна, потом другая. «Юрий Гагарин» уходил на догрузку в Одессу.

— Мам, я пойду на мостик?

— Сиди тут, чтобы звука твоего не было слышно, — сказала мама, и у неё в последний раз сверкнули глаза. Но не очень сильно.

— Будет жив и здоров твой Саша, — сказал Котька и почему-то добавил «ей-богу», как обычно говорила их бабушка, мамина мама.

Привоз — Одесский базар, откуда ходил трамвай до курортного села Черноморка, за которым уже стоит Ильичёвск. От Одессы до Черноморки час езды, дальше нужно добираться катером минут двадцать или в объезд автобусом.

На причале была огромная очередь. За час не управиться. И тут Сашка нашёл выход. Невдалеке стояла тяжёлая лодка с подвесным мотором. В ней возился мальчишка в красной чемпионской майке. Сашка подошёл поближе. «Гонщик» сделал вид, что не замечает его.