Дина Бродская - Марийкино детство

Сутницкий изредка заходил во двор с кошёлкой в руках. Он направлялся в сарай, где у него оставались дрова. Наложив полную кошёлку берёзовых поленьев и связав ручки верёвкой, он, кряхтя, взваливал кошёлку на спину и тащил через двор.

— Сергей Иванович, дозвольте мне дровишки поднести, — почтительно кланяясь, говорил ему старый дворник.

Сутницкий медленно опускал кошёлку с плеч, ставил её на землю, потом начинал хрипеть, топать ногами и кричать на дворника:

— Пошёл прочь!.. Не прошу!.. Никого не прошу! Сам сделаю!.. Приучаться надо! Не сегодня-завтра пошлют землю копать!

Тут и там открывались окна, женщины выглядывали во двор и качали головами, а Сенька, свесившись с балкона, кричал:

— Ну и пусть себе приучается!..

Прачка Липа и Митя жили теперь у доктора Мануйлова, в детской Лоры.

Докторша хотела было подсунуть им швейную комнатку, в которой раньше жили Поля с Марийкой, но комиссия, переселявшая прачку, нашла, что швейная комната слишком мала для двоих.

Вот и пришлось Лоре переехать в швейную комнату со своей кроваткой и всеми игрушками…

Марийка долгое время не решалась зайти к Липе и посмотреть, как они с сыном устроились на новоселье.

Если ей нужен был зачем-нибудь Митя Легашенко, она становилась под его окном и кричала, задравши голову:

— Митька! Ми-ить!..

Так продолжалось до тех пор, пока Марийка не встретила как-то раз во дворе возле водопроводного крана докторшу Елену Матвеевну, которая тащила кувшин с водой.

Марийка хотела проскочить мимо, но докторша вдруг с ней заговорила:

— Ты не видела Катерину? Ушла куда-то и оставила нас без воды…

— Не видала.

— Если увидишь, скажи ей, чтобы она скорей шла домой…

После этого разговора Марийка осмелела и начала ходить к Мите Легашенко.

Поля работала теперь кухаркой в детской больнице.

Марийка с нетерпением дожидалась каждого воскресенья.

Раньше, когда Поля служила у доктора, ей тоже полагалось гулять по воскресеньям. Ho в воскресные дни у докторши обычно собирались гости, с утра приходилось печь пироги, и раньше пяти-шести часов вечера Поля не освобождалась. Теперь же день отдыха начинался с девяти часов утра, когда Поля с Марийкой просыпались. Они вместе прибирали свою комнату, потом отправлялись в баню, где долго мылись и яростно тёрли друг друга мочалками.

После возвращения из бани Поля с Марийкой садились пить чай.

Марийка начинала читать вслух какую-нибудь книгу, а Поля слушала чтение, штопая или удлиняя старые Марийкины платья.

— Ишь ты! — говорила она и покачивала головой. — Напишут же так… Ну, читай, читай!

Марийка принималась читать быстрее. Чтобы Поле было ещё интересней, она начинала менять голос на разные лады.

— Постой, постой… — вдруг говорила Поля. — А Павел Иваныч, это кто же будет?

— Ах, мама, опять ты не слушаешь!.. Это Чичиков… Тот самый, что с Коробочкой Торговался.

— А я и прослушала… Голова-то разными мыслями забита. Ну, читай дальше.

Через минуту Поля опять спрашивала:

— Погоди, а зачем же он всё по помещикам ездит? Сидел бы дома…

— Так он же мёртвые души покупает…

— Ах ты, моя умница! — умилялась Поля. — Всё-то ты у меня знаешь, как старая старуха…

Однажды Марийка проснулась, когда матери уже не было дома. Она вскочила с дивана, достала из шкафа краюху хлеба и кусочек сахару и снова улеглась. Когда она сгрызла весь сахар, начала кувыркаться на диване так, что пыль столбом повалила.

Марийке почему-то было очень весело: то ли потому, что в шкафу стояло ещё полное блюдце сахару, то ли потому, что впереди был длинный солнечный день.

В коридоре печник разговаривал с женой:

— Наташа, какое сегодня число?

— Четырнадцатое июля.

— То-то же. Мне завтра в коммунхоз идти, в двенадцать часов собрание будет…

Марийка так и подскочила на своём диване. Завтра пятнадцатое июля, день её рождения! Завтра она вырастет на целый год, ей исполнится одиннадцать лет.

Она начала торопливо одеваться.

— Побегу к маме в больницу. Она, наверно, забыла, что завтра моё рождение. Надо ей сказать!

Марийка выскочила за вороха и побежала вниз по бульвару знакомой дорогой, по которой она так часто бегала, когда носила доктору отбивные котлеты на завтрак.

Вот остался позади базар, вот Гоголевский сквер, вот наконец и больница. Марийка прошла через длинный коридор детского отделения, спустилась по пяти ступенькам вниз и вошла в кухню.

Над огромной плитой плавали клубы пара.

Кухарки стояли на скамеечках возле плиты и помешивали длинными палками кашу в медных котлах. Стучали ножи, пахло подгорелым маслом и капустой. На столах стояли вёдра с вишнями для киселя.

Поли здесь не было.

— А где же мама? — спросила Марийка.

— Её главный позвал, они все в конторе сидят, — сказала одна из кухарок.

Контора была недалеко от кухни. Марийка заглянула в стеклянную дверь, до половины завешанную марлевой занавеской.

В конторе за столом сидело несколько человек. Здесь был главный врач, толстый старик в золотых очках, который лечил Марийку, когда она болела скарлатиной. Рядом с ними сидели два незнакомых доктора в белых халатах, кастелянша, доктор Мануйлов и Поля. Марийка даже: глазам не поверила. Да, Поля в своём поварском колпаке, красная и как будто сердитая, сидела рядом с доктором Мануйловым и что-то говорила. Все её внимательно слушали, а старый доктор даже приставил ладонь к уху.

«Вот какая у меня мама! — с гордостью подумала Марийка. — Все доктора её слушают и головой кивают».

Марийка осторожно приоткрыла дверь и приложила ухо к щели.

— Так прямо и скажу, что это непорядок, — говорила Поля. — Позавчера нам завхоз привёз вместо говядины одни жилы. Разве ж можно больных детей таким мясом кормить? Да от такого мяса и здоровый больным станет… Побежала я сама на бойню. Гляжу, а там лазаретный завхоз получает жирную свинину — ну прямо чистое сало. Значит, можно достать хорошее мясо? Можно. Надо только на месте подежурить да поругаться с кем следует, да похлопотать у кого надо. Опять же, что получилось у нас со пшеном?… Завтра и суп засыпать нечем. Нет уж, Илья Давыдыч, утречком я сама пойду провизию добывать, на завхоза надежда у меня слабая…

— Вот-вот, товарищ Внукова, я не возражаю, — обрадовался главный врач. — Возьмите себе бумаги и сходите-ка сами в Губпродком. Вы женщина энергичная и добьётесь своего.

— Да, да, — кивнул головой доктор Мануйлов, — на Пелагею Ивановну можно положиться. Она человек хозяйственный.

«Ишь ты, — подумала Марийка, — теперь хвалит и Пелагеей Ивановной называет…»

Все поднялись из-за стола.

Марийка отскочила от дверей.

— Ты чего тут околачиваешься? — спросила Поля, быстро выходя из конторы.