Михаил Коршунов - Бульвар под ливнем (Музыканты)

— О чем ты думаешь? — спросил Андрей Риту.

— Что у тебя так все хорошо.

— Я играл удачно. Пальцы пошли и смычок.

— Ты играешь, а что ты испытываешь? О чем ты думаешь?

— Я начинаю играть в уме, где-нибудь еще в коридоре. Я играю раньше, чем начинаю еще играть. Почему ты спросила об этом?

— Меня пригласил музыкант, и я говорю о музыке.

— Перестань. — Андрей злился, когда Рита начинала так вот говорить. Когда нельзя было понять ее настоящих мыслей и слов.

Рита отпила несколько глотков, качнула стакан и послушала, как стучит о его стенки лед. Взяла дольку лимона и опустила ее в коктейль.

— Я не думал, что ты все-таки пойдешь в технический институт, — сказал Андрей. Ему хотелось перевести разговор на Риту и поговорить серьезно. — Ты сделала это из-за отца? Ты должна была пойти в Институт международных отношений, например.

— Или иностранных языков. — Рита взглянула на Андрея, и нельзя было понять, что скрывалось за ее словами, потому что в глазах ее таилась улыбка.

— Давай чокнемся, — сказала Рита.

— Коктейлями?

— А что?

— Давай.

Они чокнулись, допили коктейль.

— Здесь есть оркестр? — спросила Рита. — Скучно без оркестра.

— Только ничего не придумывай.

— А я не могу начать думать раньше, чем что-то придумаю. Но за тебя я рада. Очень! — Было похоже, что это она сказала совершенно искренне. И Рита встала и направилась к выходу.

Они шли по Садовому кольцу, по Смоленскому бульвару.

— Куда мы идем?

— Какая тебе разница.

— Не люблю, когда ты такая.

— Я трогаю босой ногой прибой поэзии холодный… — сказала Рита.

— Перестань.

— А может, кто-нибудь другой — худой, замызганный, голодный — с разбегу прыгнет в пенный вал, достигнет сразу же предела, где я и в мыслях не бывал…

— Прошу, перестань.

— Чрезвычайность поэзии, — сказала Рита.

Дверь открыли, и на пороге оказался Витя Овчинников.

— Ха! — радостно воскликнул Витя. — Ребята!

Он искренне обрадовался.

Выбежали в коридор две девочки, две копии Вити. Одна девочка — помладше, другая — постарше. Девочки вежливо поздоровались.

— Приняли в Консерваторию, — сказала Рита, показывая на Андрея.

— Андрюшка, гений! — крикнул Витя. — Я это знал.

Девочки начали вежливо рассматривать Андрея.

— Прошу в мою рощу, — сказал Витя. — Мать, ко мне Рита и Андрей прикатили.

Вышла мать Вити. Андрей никогда не ожидал, что у Вити такая мать: небольшая, в стареньком ситцевом платье, усталые тихие плечи и такие же усталые тихие руки. Из кармана платья свешивалась ленточка клеенчатого сантиметра.

— Я очень рада, — быстро сказала она, заталкивая в карман сантиметр. — Проходите. Витя, я поставлю чайник.

— Чайник я поставлю сам, — сказал Витя. — Чай будем пить с лепестками жасмина. Экзотика — моя слабость. Мать, где коробка?

— У меня на полочке. — И она вышла из комнаты.

— Колониальные товары собственного изготовления. Это верно, что «гроссы» махнули на завод?

— Верно. У них идея, — сказала Рита. — Год они будут познавать себя и окружающую действительность.

— А что? Уважаю.

— Я тоже хочу познать себя и окружающую действительность, — сказала Рита. — Но у меня простое любопытство. — Потом она подумала и добавила: — Очевидно.

Витя и Андрей молчали.

— Убери свои вещи. — Это вернулась и сказала мать Вити.

— Сейчас. И прошу тебя бодрее смотреть на жизнь. — Витя сказал это матери как-то строго.

Андрей хотел по-настоящему обидеться на Риту, что она его сюда привела, но после того, как он увидел мать Вити, его сестер и самого Витю вот так, дома, где он был совершенно другим, Андрею вдруг стало стыдно за все, что он до сих пор думал о Вите. А Рита знала, какой Витя. Знала его настоящим.

Андрей заметил, что мать Вити чем-то расстроена, но старается не показать этого.

Витя потащил их к себе в комнату. Это была даже не комната, а отгороженная фанерной стеной часть коридора. Окна не было, но горела большая трубка дневного света. Стены украшены самыми неожиданными предметами — спасательный круг, древняя географическая карта, медная сковородка, переделанная в часы. Цифры наклеены из бумаги. Обыкновенный номерной знак, который висит на улицах, на домах. На знаке было написано: «Банановая роща, вход со двора». Вместо стульев на крашеном полу лежали цветные подушки. Стояла низкая тахта, покрытая пледом. Овальный столик напоминал раму от старинной картины: картину вынули, а вместо нее вставили чистый лист фанеры.

Витя расчистил тахту от вещей, которые люди обычно берут с собой в дорогу, когда собираются уезжать из дому, сгреб в охапку и вынес из комнаты.

Рита выключила трубку дневного света и зажгла вместо нее лампочку в номерном знаке дома.

— Ты здесь все знаешь, — сказал Андрей.

— Конечно. Он в меня влюблен.

— С третьего класса.

— Именно.

Андрей снова начал злиться. На нее, на себя, на Витю. Не надо ему никакого чая с лепестками жасмина.

— Я уйду.

— Иди. — Рита уселась на тахте. — Хочешь обидеть Витю? Он тебе сделал что-нибудь плохое?

На кухне зазвенела чайная посуда, раздались голоса Вити и его сестер. Сестры помогали брату.

— Мне у них всегда очень хорошо, — сказала Рита. — А ты дурак, вот и все. Между прочим, я тоже поступила в институт, и у меня праздник.

— Извини. — Андрей сел рядом с Ритой на тахту.

Появилась с подносом старшая из сестер. На подносе стояли три маленькие чашки и фарфоровый чайник, прикрытый салфеткой.

Сзади шел Витя.

— Женьшень, а не чай, — сказал Витя и велел сестре поставить поднос на стол-раму. — Ты свободна. Остальное я проделаю сам.

Сестра ушла. Но заметно было, как ей хотелось здесь остаться.

Витя снял с чайника салфетку и разлил чай по чашкам. Снова накрыл чайник салфеткой.

— Пилигримы, — сказал Витя, — вы всегда найдете должное внимание, «банановая роща» к вашим услугам.

Витя уселся на подушку. Рита взяла маленькую чашку, сделала первый глоток.

— Как фирма? — спросил Витя. — Соответствует международным стандартам?

Рита весело надула щеки и громко причмокнула.

— Рад слышать.

Андрей тоже попробовал чай. От него на самом деле исходил запах жасмина.

— Метр? — спросил Витя.

Андрей кивнул. Он все еще не мог определить своего отношения к Вите.

Открылась фанерная дверь, и вошла мать. Из кармана платья у нее опять свешивался сантиметр.

— Он уезжает, Риточка, — тихо и робко сказала она.

Витя вскочил:

— Мама!

— Уезжает, — повторила мать. — Был в военкомате, записался в военное училище. Прошел медицинскую комиссию сегодня.

Витя повернулся к Рите и к Андрею:

— «Банановая роща» остается к услугам друзей. Всегда.

— Рита, — сказала мать. — Может быть, ты повлияешь на него, чтобы он попозже уехал. Не сейчас.