Евгения Басова - Уезжающие и остающиеся (сборник)

Вытягивает она из куста мою сломанную ветку с зелёными ягодами. Как только заметила её? А следом ещё сломанные ветки вытаскивает и ещё. Я и не думала, что их так много.

– Что, – спрашивает, – неинтересно работать?

Мы оба растерялись от её вопроса. У Кости тут же и вылетело:

– Неинтересно…

В самом деле, как это может быть интересно?

Она говорит:

– Ну, тогда идите, отдыхайте.

И тут на меня снова глянула – и запричитала:

– Я же сказала – с краю, с краю собирать! Ой, городские…

Царапины мои только сейчас увидела.

Сразу повела меня в дом.

– Вот мы их сейчас, – говорит, – перекисью водорода. Не пищи.

Хотя я и не пищала. Да мне и не больно было. Она прикладывала мокрую ватку туда и сюда, мазала мне руки и ноги. И ворчала:

– Сразу бы сказали, мол, не хотим малину собирать. Не надо, мол, нам её. Что лезть-то в середину было?

Наконец отпустила она меня. Вышли мы с Костей за ворота, сидим на лавочке.

У меня живот чешется. Наверно, там тоже царапины, под платьем.

Костя говорит:

– Как я ненавижу эту Липовку. И Макара ненавижу.

Ещё бы, думаю. Он же оказался ненастоящий.

Тут мне пришло в голову: а может, и остальные Костины друзья ненастоящие? И Хью, и Ли Джин, и Миша, и Ретт?

Спросила его об этом. Он говорит:

– Ретт точно настоящий. Жалко, что в Австралии и пожилой.

– А почему, – спрашиваю, – он настоящий?

Костя отвечает:

– Ну… Подробностей много, которые мы про него знаем.

Тут я плечами пожала:

– А что, сочинить ничего нельзя?

Костя рукой машет нетерпеливо:

– Да нет, тут не такие подробности, которые сочиняешь. Тут те, которые не специально рассказываешь, а так, между делом. Проговариваешься.

Да, думаю, так получается… Много чего мы знаем про Ретта. И Грандсон есть у него, и бараны, сразу три тысячи. А что мы про Макара знаем? Что ему всё интересно – в разных местах Земли и в космосе тоже. Что он мальчишка – голос не взрослый. И что дома его зовут «Ммммммм!». А потом ещё «Миу-миу-миу!!!».

Но это всё он Косте специально говорил. А не проговаривался.

И ещё он про Липовку говорил, что здесь рядом есть посёлок Кувакино и его школа там. И лагерь. Он знает эти места, наверняка. В Липовке школы и точно нет. Маленькая такая, совсем маленькая деревня…

На улице не было ни души. Пыль смирно лежала на дороге. Но вот я увидела, что за деревней, там, где дорога идёт в овраг, появилось облачко. Оно поднималось к нам из оврага, становилось больше. И вот уже в нём я смогла различить нечёткие, мутные фигуры со скобочками на головах – то ли рожки, то ли короны.

– Коровы к нам идут, – первым понял Костя.

Вскоре стадо было уже в деревне и двигалось мимо нас. С одного края коров подгонял старик, с другого – девочка в коротких чёрных шортах и белой маечке.

Видно было, что девочке нравится гнать коров. Она весело гикала. Коровы шли охотно, быстро, и выходило, что каждая из них знает, где живёт. Каждая подходила к своим воротам и испускала низкий, басовый звук, лишь отдалённо похожий на «му» из книжек.

Хозяйки выбегали встречать коров.

А если хозяйки медлили, девочка начинала звонко кричать перед воротами:

– Тёть Наташа!

– Тёть Лёля, пришли!

Только некоторые коровы мешкали, пытались напоследок ухватить пыльной травы или тянулись объедать листья с деревьев. Но у девочки, казалось, глаза были со всех сторон, она тут же оказывалась рядом.

– Вперёд, Ракета!

– Идём, Ласточка, на отдых пора.

У наших ворот девочка остановилась и, не поглядев на нас с Костей, набрала воздуха и как закричит:

– Баб Аня, иди Кралю встречать!

У неё получилось «бабаня». А мы-то хозяйку зовём Анной Ивановной.

«Бабаня» выскочила и, тоже не глянув на нас, заговорила:

– Спасибо, Катенька, напасла ты Кралю, ай как напасла!

И к этой своей Крале:

– С молочком вернулась, с молочком!

Видно было, что Катенька нравится Анне Ивановне гораздо больше, чем мы с Костей. Да мне и самой она понравилась. Мне тоже захотелось вот такие чёрные шорты в облипку, и так же легко, хозяйкой, шагать по улице, и так же управляться с коровами, и звать их по именам: «Вперёд, Ракета!»

Я подумала, что сегодня же попрошу маму купить такие шорты. Может, они где-нибудь в деревне продаются.

Мама согласится. Она говорит: «Девочку должна интересовать одежда».

А после я подумала: ну, буду я в новых шортах. От этого всё равно не перестанешь бояться коров!

А если бы у меня и появилась откуда-нибудь Катина храбрость, то всё равно – кто мне позволит вот так же гонять стадо? И кто научит отличать Ракету от Крали и от Ласточки?

Между тем коров в деревне разобрали. Осталась одна рыжая в пятнышках. Она, видно, принадлежала девочке в чёрных шортах. Девочка гнала её снова к нам, уже с другого конца деревни. Поравнявшись с нами теперь, она остановилась перед нашей скамейкой. Постояла, стесняясь. И спрашивает:

– Ребята, а вы что, городские?

Так мы с Катей и познакомились.

Мы уже поняли, что она Катя, живёт в Липовке, пасёт коров.

А ей про нас всё надо было знать.

Откуда мы, сколько нам лет?

Кем мы приходимся Анне Ивановне?

А если никем, то почему тогда живём у неё?

– Мама в командировке в Собакине, – объясняю ей. – И нас привезла с собой, дышать свежим воздухом.

Катенька говорит:

– Понятно. И что ж вы у нас разместились, а не в Собакине?

Косте не хочется вспоминать, как его товарищ по игре обманул. Назвался Макаром из Липовки, а сам откуда – ищи-свищи.

Костя мнётся:

– Ну, знаешь, в Собакине не нашлось квартиры…

И Катенька удивляется:

– Что, правда? Никто и на квартиру вас не пустил?

Нам уже надоело на вопросы её отвечать. Надо же быть такой любопытной!

Мимо по улице женщина шла, в ситцевом платье и спортивных штанах с лампасами. На голове платок, а в руках тяпка.

Я и не знала, что так по улице можно ходить. Растерялась, забыла даже, что в деревне надо со всеми здороваться.

А женщине мы, видать, тоже странными показались. Остановилась она и стала рассматривать нас, как каких-то зверушек.

– Катенька, – спрашивает, – кто же это с тобой?

И Катенька тут же давай пересказывать всё, что у нас выведала.

– Представляете, – говорит, – тёть Марина, их в Собакине и на квартиру никто не пустил. Вот, наша баб-Аня только пустила…

Женщина тут заахала:

– Надо же, собакинские не пустили! А мамка-то к ним, к собакинским, в командировку приехала!

И наконец махнула рукой:

– Ну что ж, и живите у нас, раз баб-Аня вас приняла!

Как разрешение дала напоследок. И дальше со своей тяпкой пошла.

Гляжу я на Катю и слова сказать не могу. Она же старше нас! Неужто ей никто не говорил, что чужим людям на улице нельзя всё выкладывать, что пожелают они узнать?