Евгения Басова - Уезжающие и остающиеся (сборник)

Лёнчик тыкал в вышину пальцем и говорил, сколько до какой звёзды световых лет и сколько это будет в пересчёте на земные километры. Он называл звёзды по именам – Денеб, Альтаир и ещё много-много названий. У меня голова кругом шла. Я снимала очки, протирала подолом платья, чтобы лучше разглядеть, куда он показывает.

С ума сойти, сколько он всего знал. Сама я только и могла бы сказать, что платье в невесомости не наденешь. А косички стояли бы, как антенны. Да и то это не я первая сказала, это мама…

«Ой, мама!» – подумала я.

– Мама с Костиком, – говорю, – уже, наверно, вернулись. А меня нет!

И мы побежали назад в деревню.

Мама у калитки меня ждала, в темноте.

– Это, – говорит, – что-то новое.

Я не поняла: где – новое? Что?

А мама сразу спрашивает:

– Что же ты не сказала, что хочешь пойти с мальчиком гулять?

А у самой слёзы из глаз.

– Ленка, – говорит, – ты же ещё маленькая девчонка! А уже обманывать умеешь.

Я вконец растерялась:

– Как – обманывать?

Мама в ответ:

– В деревне разве скроешься? Мы с Костей шли по улице – нам человек пять сказали: «Ваша Лена с Лёнчиком в луга пошла!» Что, думаю, за ерунда? Дома Ленка, сейчас я её увижу! Кинулась я во двор, в сад – нет тебя. И Анне Ивановне ничего ты не сказала, молча ушла… С тем Лёнчиком, который бил вас вчера с дружками… Нога у тебя, мол, ещё болит после вчерашнего.

Мама схватила меня за плечи:

– Слушай, ну зачем ты сказала, что нога болит? У меня душа не на месте. Думаю: мало ли что эта тётя Света говорит, а в городе обязательно надо будет к хирургу записаться, рентген сделать. А ты обманула меня! Значит, понимаешь, что гулять с этим мальчиком не нужно? Что я не пустила бы тебя, если бы ты сказала правду… Он же вчера приходил – я и не позвала вас. Иди, говорю, к своим товарищам. А от Кости с Леночкой что тебе нужно, спят они уже…

Костя вскидывается:

– Когда он заходил?

Мама в ответ:

– Да вчера, поздно. Я перед сном вышла на двор – а он стоит у забора. Вас спрашивает. Я ему говорю: а ты сам-то кто будешь? А он: я, мол, Лёня, Светиков. И нос утирает кулаком. Гляжу на него – грязный, нечёсаный…

И не позвала нас! А мы ведь ещё не спали… Даже не сказала ничего. Пришла со двора – и обниматься с нами. Ах, детки, ах, скоро уже домой…

Костя говорит:

– Мама, ведь это Макар! Ты же сама говорила, что познакомиться с ним хочешь…

А мама в ответ:

– Что за ерунда! Он мне сказал – Лёня Светиков.

И шумно вздыхает:

– Сплошное враньё… Это правда тот Макар… из компьютера?

– Правда, – оба киваем.

Мама говорит, точно оправдываясь:

– А сам и не Макар он оказался, и не товарищ вам. Ещё не известно, что там за семья… Отца нет, а мама… Какая там мама?

Я вспомнила женщину-гору в магазине и отвечаю:

– Нормальная там мама.

А наша мама отмахивается и опять про Лёню начинает:

– Подумать только – ведь про космос что-то такое рассказывал! Мы с папой думаем: какой мальчик хороший! Вот бы Косте, мол, встретиться с таким мальчиком. А они тут дерутся стенка на стенку, с другой деревней. И вам заодно досталось…

Мама мотает головой. Всё, она теперь она снова уверена, что нам с Лёней дружить нельзя.

– Не надо вам, – говорит, – таких друзей.

И на меня кивает:

– А эта красотка с ним гулять пошла. Я-то думала, ну ладно у меня сын разгильдяй, а дочка – моя радость, с дочкой никаких проблем я знать не буду. Думала, мы с тобой подружки будем…

И в её голосе я слёзы слышу.

Прошу:

– Мам, послушай меня…

Но мама не хочет меня слушать.

Она говорит:

– Ты так меня обидела, дочка! Я так люблю с вами гулять. И это так редко бывает… Мне хотелось, чтобы и ты, и Костя, вместе пошли… Не думала я, что ты можешь так меня обидеть.

Я долго плакала, накрывшись подушкой, и не могла уснуть.

Назавтра проснулась поздно. Окно было раскрыто настежь, и совсем рядом галдели птицы кто во что горазд. И цыплят слышно было, и кур, и воробьёв.

Мама давно ушла в Собакино. Анна Ивановна с Костей успели разлить варенье по банкам. Четыре банки стояли в ряд.

Костя сказал:

– Из-за тебя, Ленка, мама опять велела сидеть в этой ограде!

Но для меня главное было – что мама сердится на меня. И всё остальное было безразлично. В ограде так в ограде. Я только жалела, что Костя из-за меня тоже наказан. Мама бы нипочём не разрешила, чтобы мы гуляли поодиночке. Вдруг кто-то ещё надумает Костю поколотить? Мало ли что кроме Лени и Шурки с Серёгой мальчишек здесь нет – крошка Макар не считается… А они трое сейчас работают.

Но нашей маме, когда она сердится, ничего не докажешь.

Мы стали думать, чем бы заняться во дворе. Тут вышла Анна Ивановна, сказала:

– Пойдёмте, я вам что-то покажу.

И повела нас в сад.

Я думала: что она нам покажет?

А она показала нам грядку и велела повыдёргивать из неё все сорняки.

– Да смотрите, – говорит, – не перепутайте с перцами! Сейчас я вам покажу, как различать…

Различать было легко. Листья у сорняков и у перцев совсем разные. Костя только два раза ошибся, а я ни разу. Мне кажется, ему просто скучно было разглядывать, где какие листья. И оттого что ему было очень скучно, я ещё больше виноватой себя чувствовала.

В утешение Косте я сказала:

– Ничего, скоро уже вернёмся в город!

Костя ответил неохотно:

– И что?

– Как – что? – спрашиваю. – Будешь сколько хочешь играть в тазоголовых. И ещё в разные игры!

Костя плечами пожимает.

– А с кем играть? Макара больше нет, вместо него Лёнчик этот, спортсмен. А Миша и Ли Джин оба написали мне, что я какой-то нерд.

– Кто, нерв? – переспрашиваю.

Костя говорит:

– Нерд. Или нёрд. Я точно не знаю, как читается. В общем, это такой человек… Зануда, что ли… Которому только бы учиться, ну и скучно с ним. Представь, они оба, не сговариваясь, мне это написали.

Я спрашиваю:

– А Ретт? Он же не думает, что ты зануда?

Костя говорит:

– Так он уже старый. Что, забыла?

Я удивилась:

– Ну и что? Если б не Грандсон, так ты бы ещё сто лет не догадался, что он старый!

Костя отмахивается:

– Так ведь Грандсон у него… И ему стало не до меня.

Да он ревнует, вот в чём дело!

Я хотела сказать, что этот Грандсон скоро уедет – снова в колледж. Или уже уехал. Так что Ретт никуда не денется – вспомнит друзей в Сети. И что ещё же Хью остаётся… Хотя, может быть, он вовсе не Хью. И не из Лондона, а, например, из Ливерпуля. Но нам-то какая разница…

Но тут Костя в третий раз выдернул аккуратное растеньице с широкими ровными листьями, и я сказала:

– Эй, ты хоть смотри, что дёргаешь.

А Костя тогда поглядел на меня, подумал и говорит:

– Ленка, а ты что, влюбилась в Лёнчика?

– Кто, я? – спрашиваю.