Владимир Добряков - Всё про наш класс. Наташины рассказы

Я вынула учебник и тетрадку с домашней работой. Но учительница почему-то не стала смотреть наши тетрадки. Она подошла к окну, постояла там немного, поглядела на улицу и всё о чём-то думала. Я всегда вижу, когда она думает: глаза у неё в эти минуты чуть прищурены, а губы крепко сжаты.

И вдруг Нина Ивановна повернулась к нам и начала рассказывать:

— Стоял холодный зимний день. После долгой метели земля, будто периной, укрылась толстым снежным покровом. Выглянуло солнце, и мороз усилился. Посвистывал ветер. Ветер врывался в рукава пальто, залезал под воротник, хватал за кончики ушей и за нос. Но людям мороз был не страшен. Они выскакивали из теплых троллейбусов и трамваев и скрывались в подъездах больших домов, где в каждой квартире было светло, тихо, уютно и жаром полыхали батареи отопления.

Морозный ветер ничего с домами поделать не мог и со свистом летел дальше, высматривая, на кого бы ему напасть. Людей не испугать, у кошек и собак — густая шерсть, да и не найдёшь их на улице. В квартирах полёживают или в крепких собачьих будках. Певчие птицы улетели в далёкие жаркие страны.

Летел ветер и не знал, кого обидеть. Глядь — воробышек — серый хвостик сидит на ветке дерева. Сжался, бедняга, дрожит. «Вот кому от меня достанется!» — обрадовался ветер и давай под каждое воробьиное перышко забираться, последнее тепло из птичьего тельца выдувать.

А воробей — серый хвостик вспоминал лето, своих взрослых теперь детишек и верную свою подругу-воробьиху. Дети куда-то давно разлетелись, а воробьиху на днях сцапал рыжий кот и даже перышек не оставил.

«Ничего, — думает воробей, — всё равно морозу и ветру не одолеть меня. Придёт время — кончатся холода, утихнут злые ветры, пригреет солнце, зелёная травка выглянет, и заживу я опять весело и сытно. Новую семью заведу… Ничего, как-нибудь перезимую, не в первый раз. Только бы рыжему коту в когти не угодить…»

Сидит так воробей — серый хвостик, мечтает о лете, глаза прикрыл и не видит, как в это самое время к дереву крадётся мальчик с рогаткой в руке. Заложил мальчик в рогатку камень, натянул резину и…

Нина Ивановна замолчала. И мы все молчим, не шелохнёмся, ждём.

— Ну, а дальше? — тихо спросил кто-то.

— А дальше сами придумайте. Берите тетради, ручки и пишите продолжение этой истории. А какая она будет, зависит от вас. То ли печальная, то ли радостная. Пишите. Времени ещё много.

Мне до того жалко было воробья, что плакать хотелось. А тут ещё этот злой мальчишка с рогаткой! И я так написала дальше:

«Только хотел мальчишка выстрелить — как сзади хвать кто-то его рогатку! Это милиционер! «Идём, — говорит, — в милицию, хулиган этакий!» И отвёл его туда. А потом во двор вышла девочка и насыпала возле дерева пшена. Воробей пшено поклевал, и ему стало уже не так холодно. Девочка ему каждый день бросала пшено и крошки хлеба. Воробей привык к девочке и стал даже залетать в форточку её комнаты. Посидит немного, пощебечет, погреется и опять улетит. Так благополучно и дождался он весны. А потом подружился с воробьихой, и стали они растить маленьких птенчиков».

Наверное, все написали со счастливым концом. Кому же хочется, чтобы воробей — серый хвостик ни за что ни про что погиб!

Я думаю, что и Валера так написал. Нина Ивановна, когда собирала тетрадки, подошла к Валере и спросила:

— Закончил?

Он вздохнул и подал ей свою тетрадку.

Нина Ивановна взяла тетрадку, прочитала, что он там написал про воробья и мальчишку, и улыбнулась.

— Молодец, — сказала она. И добавила: — А больше ты ничего не хочешь мне сказать?

Валера посидел, подумал, снова вздохнул. Потом достал из портфеля рогатку и отдал её учительнице.

Вот какая у нас Нина Ивановна! И не ругала нисколько Валеру, а он всё понял.

Сегодня мы весь день шевелили ушами. Вернее, не шевелили, а только учились. Шевелил ушами Слава.

Слава у нас всегда какой-то тихий и незаметный. Сидит на предпоследней парте третьего ряда. Но это всё равно как последняя парта. Потому что на самой последней парте вообще никто не сидит. Там вешалка рядом, и под той партой всегда полно калош, сапог и ботинок.

Учится Слава средне, двоек не получает, не балуется.

И вот сегодня, сразу, в один день, Слава сделался знаменитым!

Когда начался второй урок и мы уже раскрыли тетрадки по письму, Гоша вдруг оглянулся на Славу и чуть не прыснул от смеха. Я сердито посмотрела на Гошу, а ему всё разно смешно почему-то. Тогда я поставила на его половину парты свой кулак, чтобы он успокоился. Но и кулак не помог. Тут и Нина Ивановна обратила внимание на Гошу.

— Тебе отчего, Белоусов, так весело? Цирк вспомнил?

— Нет, не цирк. — И Гоша снова засмеялся. — Сейчас Слава на переменке ушами шевелил.

— Это, конечно, редкий талант, — шутливо сказала учительница. — Но если бы ты сообщил, что Слава выучил все грамматические правила, тогда бы и мы вместе с тобой порадовались за него.

— Да, — возразил Гоша, — знаете, как интересно уши шевелятся.

Тут уж все обернулись и стали смотреть на бедного Славу, который сидел весь красный от смущения, и на его уши. Нина Ивановна хлопнула рукой по столу. Я знаю: это она сердится.

— Перестаньте рассматривать его! Фокусы со своими удивительными ушами Слава будет показывать во время перемены… Продолжаем работать…

Когда кончился урок, мы окружили Славу и стали просить, чтобы он показал, как шевелятся уши. Сначала он никак не хотел показывать — очень смущался, а потом всё-таки показал.

Уши у него и в самом деле почему-то могли двигаться. Лицо оставалось неподвижным, а уши чуть приподнимались и даже немного расходились в стороны.

Все, кто окружил Славу, принялись тотчас и сами пробовать двигать ушами. Только ничего из этого ни у кого не получалось.

— Ты хоть расскажи, как надо ими шевелить? — просили Славу.

Но Слава не мог толком объяснить.

— Я захочу — они и шевелятся, — повторял он.

Когда в коридоре собирается толпа, это ведь всем интересно. Скоро о Славиных ушах знали и вторые и третьи классы. Оказалось, что у какого-то мальчишки из третьего класса тоже двигаются уши, но всё равно главным ушным чемпионом остался Слава. У него уши сильней шевелятся.

Теперь, наверно, вся школа будет учиться шевелить ушами, пока не надоест. Тут уж ничего не поделаешь. Конечно, занятие не очень умное; Витя Зайцев правильно сказал: «Для такой науки надо не Славу учителем назначить, а самого обыкновенного осла».