Лора Инглз Уайлдер - Долгая зима

К полудню стог был закончен. Папа разровнял верхушку, чтобы с неё стекала дождевая вода. Эта работа требует большого умения.

Когда они пришли домой обедать, мама внимательно посмотрела на Лору и спросила папу:

— Может, ей было слишком тяжело, Чарльз?

— Нет, нет! Лора у нас крепкая, как хорошая французская лошадка. Она мне отлично помогла. Без неё у меня на этот стог ушёл бы целый день, а теперь я успею до вечера накосить ещё травы.

Лора очень гордилась своей работой. Руки у неё болели, спина болела, ноги тоже болели, а когда она легла спать, всё заболело так сильно, что на глаза навернулись слёзы, но она никому ничего не сказала.

На следующий день они с папой сложили ещё один стог. Руки и ноги у Лоры стали привыкать к работе и уже не так сильно болели. Ей нравилось смотреть на стога, которые она помогла папе сложить. Два стога они поставили по обеим сторонам хлева, ещё один, длинный, на крыше землянки, а под конец поставили ещё целых три.

— Теперь я начну косить на болоте, — сказал папа. — Мы запасём побольше сена, а весной, когда приедут новые поселенцы, постараемся его продать.

Болотная трава была выше и толще бородачевника, и у Лоры не хватало сил управляться с вилами, но утаптывать сено она могла.

Когда всё было собрано, папа забрался на фургон с сеном, но Лора заметила:

— Ты забыл одну копну.

— Где? — удивился папа.

— Вон там, в высокой траве.

Папа поглядел в ту сторону, куда показывала Лора.

— Это не копна, Бочоночек. Это домик, где живут ондатры. Давай подойдём поближе и посмотрим. Лошади подождут, — сказал он и, раздвигая жёсткие стебли, двинулся вперёд.

Трава была намного выше Лоры, и она не видела ничего, кроме папиной спины. Земля под ногами была мягкая, у корней травы стояла вода.

Вдруг впереди показалась большая блестящая лужа, а на краю лужи — домик ондатры. Домик был выше Лоры и такой широкий, что она не смогла бы охватить его руками. Твёрдые закруглённые стенки и верхушка были тёмно-серые. Ондатры разгрызли сухую траву, хорошенько перемешали её с глиной и обмазали свой домик, чтобы укрываться в нём от дождя и ветра.

Входа в домик видно не было. Никакая тропинка к нему не вела. На обгрызанной траве и на глинистых краях лужи не было никаких следов. Лора не могла понять, как ондатры входят к себе в домик и как они оттуда выходят.

Папа сказал, что за этими толстыми стенами ондатры спят. Каждая семья, сбившись в клубочек, лежит в отдельной комнатке, окружённой травой. Из комнат можно выйти в длинный покатый коридор. Этот коридор проходит через весь домик сверху донизу и ведёт прямо под воду. Это и есть вход в домик.

После захода солнца ондатры просыпаются, сбегают вниз по гладкому глиняному полу коридора, ныряют в чёрную воду и глухой тёмной ночью выходят на поверхность. Всю ночь напролёт они плавают и играют в воде под звёздами и луной, лакомятся корнями, стеблями и листьями водяных растений и трав, а когда на тёмном небе забрезжит серая призрачная заря, опять погружаются в воду и входят в дом через подводный выход. Мокрые с ног до головы, они пробираются вверх по коридору, каждая в свою комнатку, опять сворачиваются клубочком и спокойно замирают.

Лора пощупала стену домика. Грубая глиняная обмазка была горячей от жаркого ветра и солнца, но внутри, за толстыми глиняными стенами, было, наверное, прохладно и уютно.

— Похоже, зима нынче будет холодная, — озабоченно покачал головой папа. Это ему совсем не нравилось.

— Откуда ты знаешь? — удивилась Лора.

— Чем холоднее будет зима, тем толще ондатры делают стены своих домов. Такого большого дома с такими толстыми стенами я ещё не видел.

Лора снова взглянула на домик. Он действительно был большой и прочный. Но солнце нещадно палило, обжигая ей плечи сквозь тонкий выцветший ситец; дул горячий ветер, запах прокалённой жаром травы заглушал даже запах сырого глинистого болота, и Лора никак не могла представить себе снег, лёд и лютый мороз.

— Папа, а как ондатры про зиму узнают?

— Понятия не имею. Но они узнают. Господь, наверно, их как-то об этом предупреждает.

— А почему же он не предупреждает нас?

— Потому что мы не животные. Мы люди, и, как сказано в Декларации Независимости, Господь создал нас свободными. Это значит, что мы должны заботиться о себе сами.

— А я думала, что о нас заботится Господь, — задумчиво проговорила Лора.

— Он и заботится — но только до тех пор, пока мы поступаем правильно. И он даёт нам совесть и ум, чтобы мы знали, как поступать правильно. Но Он позволяет нам поступать так, как мы хотим. В этом и заключается разница между нами и всеми прочими существами, которые живут на земле.

— А ондатры не могут поступать так, как им хочется?

— Нет, — отвечал папа. — Почему — не знаю, но ты и сама видишь, что не могут. Посмотри на их дом. Ондатры должны строить именно такой дом. Так всегда было и так всегда будет. Совершенно ясно, что никаких других домов они построить не могут. А люди строят всевозможные дома. Каждый человек может построить себе любой дом, какой ему вздумается. И если этот дом не защитит его от непогоды, значит, он сам виноват, потому что он свободен и независим, и никто не мешал ему выбирать.

С минуту папа задумчиво постоял на месте, а потом тряхнул головой и сказал:

— Ладно, пошли, Бочоночек, пора. Говорят: коси, пока солнце светит!

Он весело подмигнул, и Лора засмеялась — солнце палило ещё во всю мочь.

Однако всё оставшееся до вечера время им было не до смеха. Оба думали о своём доме. Ондатры построили себе на зиму тёплый толстостенный дом, он сможет защитить их от холода и снега. А хижина Инглзов сложена из тонких досок. Доски от жары растрескались, и прибитые поверх них узкие планки уже не закрывают широкие щели на стенах. Доски, покрытые толем — не очень надёжное укрытие от суровой зимы.

Однажды сентябрьским утром трава оказалась белой от инея. Мороз был слабый, и на солнце иней сразу растаял. Но за завтраком папа сказал, что такие ранние заморозки его удивляют.

— А сену они не повредят? — спросила Лора.

— Наоборот, на лёгком морозце оно скорее высохнет. Но надо торопиться, а то будет поздно.

В этот день папа так спешил, что когда Лора принесла ему воды, он напился, не слезая с косилки, велел ей самой заткнуть кувшин, прикрикнул на Сэма с Дэвидом, и косилка двинулась дальше по Большому Болоту. Вдруг жужжание умолкло и что-то громко лязгнуло.

— Стой! — крикнул папа, остановился и посмотрел на лезвие косилки. На блестящей стальной полосе зияла дыра: косилка потеряла один свой зуб. Папа поднял обломки и увидел, что починить их нельзя.

— Ничего не поделаешь, придётся покупать новый. Беги домой, возьми у мамы пять центов и сходи в скобяную лавку Фуллера. Скажешь: нужен палец для косилки. Поняла? Мне нельзя терять время. Постараюсь как-нибудь косить дальше. А ты поскорее возвращайся.