Оскар Хавкин - Моя Чалдонка

С чего же начать? Примеры можно решить днем, Володя придет и проверит. А о семенах сейчас. Правда, неизвестно, будет ли сегодня урок Лариона Андреевича. Никто, даже Лиза, не знает, что с ним случилось. Но все равно, она прочитает эти две странички. Хорошо, хоть света зажигать не надо; спасибо Володе: одолжил карманный фонарик и две лампочки, и фонарь так ярко светит — все можно прочитать, даже то, что мелкими буквами напечатано.

Нина раскрывает учебник ботаники и, лежа на боку и плотно закутавшись в одеяло, начинает читать шепотом, чтобы лучше запомнить:

— «Прежде всего появляется корень; он развивается из зародышевого корешка. Корень быстро растет вниз и образует боковые корни, которыми проросток еще больше укрепляется в почве… Через некоторое время трогается в рост и стебелек…»

Нине кажется, что она видит все это. Вот лежит оно, семя фасоли. Оно похоже на зайца, поджавшего ушки. Потом у зайца появляется бородка, и она растет книзу — тоненькая, узким клинышком; у зайца начинает вытягиваться шея — тянется, изгибается. Раз! — и заяц прыгает наверх, рассыпается надвое и превращается в два нежных крохотных листочка. И вдруг нет зайца, он превращается в голубя, и голубь начинает клевать росточек…

«Не надо! Не надо!» — хочет крикнуть Нина, но рот словно втиснут чьей-то рукой… И она видит Веню Отмахова, с кинжалом в руках, и с ним Диму Пуртова. Они подкрадываются к голубю, и Нине жаль и росточка, и голубя, но она никак не может крикнуть, никак…

Нина садится на постели. Учебник лежит на полу, а фонарь у нее в руках, и светит себе, светит. Ну и сон! Ерунда какая-то!

— Ох, неужели проспала?

Тихо, Нина, тихонечко — пусть мама еще с полчасика поспит.

Быстрым движением Нина набрасывает на себя свое ситцевое клетчатое платьице и начинает давно привычные хлопоты по хозяйству.

Свернув на тропку, круто забирающую вниз, к Урюму, Володя увидел идущую от реки маленькую фигурку в длинной, не по росту, телогрейке. Осторожно, словно пританцовывая на согнутых тонких ножках, карабкалась она по валунам прибрежной террасы, и полные ведра на коромысле раскачивались в такт. Володя нагнал девочку, подошел к ней сбоку и ловким движением снял с худеньких плеч коромысло.

— Ох, да зачем же ты, Володя? Ведь я привыкла, мне вовсе и те трудно… Какой же ты!

Нине было неловко. Но вместе с тем было и приятно, что Володя помог. Вот если бы эта вертушка-задавала Тамара Бобылкова видела, лопнула бы от зависти.

— Ты сегодня что-то рано, я еще не управилась.

— Так… скучно одному…

Нина широко раскрыла перед Володей покосившуюся калитку:

— Здесь осторожно, дорожка щербатая, не оступись!

— Знаю, не первый раз.

В сенях Нина сняла ведра с коромысла, а само коромысло повесила на железный крюк, вбитый в бревно.

За дощатым, начисто вымытым и выскобленным столом, стоявшим посреди комнаты, чинно сидели все младшие Карякины. Они сидели все по одну сторону стола, живой лестницей, в которой верхней ступенькой (ближе к окну) была десятилетняя Кира, а нижней (ближе к двери) — трехлетний Валерик.

Посреди стола, на деревянном чурбашке, стоял черный, как уголь, чугунный горшок, прикрытый чугунной же сковородкой; из-под сковородки, с боков, шел седой пар от варева. Смиренная компания явно ожидала старшую сестру и приготовилась к завтраку.

Валерик навалился на стол, подперев обеими руками щеки, и глядел на пар, идущий из горшка.

Нина вытащила из ящика полбуханки черного хлеба, нацелилась и ловко отрезала пять кусочков — три потолще, два потоньше. Она вопросительно взглянула на Володю, намереваясь отрезать и шестой кусок.

— Не надо, Нина, я уже завтракал, — сказал Володя.

— Степушка прошел! — с испугом сказал Петя, глядя в окно, и бросил ложку.

— Успеешь! — ответила Нина.

Она сняла с чугунца сковородку и стала раскладывать картошку по мискам: Пете, Кире, себе положила побольше, Симе и Валерику — поменьше.

— Их еще в садике будут кормить, — пояснила Нина.

Валерик старательно окунул большую желтую картофелину в солонку.

— У нас завтра была овсянка, — деловито сказал он, отправляя картофелину в рот. — С маслом!

— Не завтра, а вчера! — поправил Петя.

— Завтра! — упрямо повторил малыш стуча ложкой по металлической тарелке. — И не смеись!

Петя и Кира оставили чашки с недопитым чаем.

— Чай теперь редко допивают, — пожаловалась Нина, — невкусно без сахара. С ягодой пьют, да ведь некогда за нею ходить.

И, подражая матери, девочка широко развела руками. Она с привычной расторопностью собирала младших: повязала Валерику шарфик, проверила, застегнуто ли Симино пальто.

— Прямо не вовремя ты, Володя, — говорила она. — Пока их отведу, да еще в магазин сбегаю, да картошку потом чистить…

Она, уже одетая, в телогрейке, нерешительно стояла у порога.

— Иди. Я подожду. Иди же! — сказал Володя.

Володя, оставшись один, быстро прибрал со стола. Убрал чугунец, сковороду, чайник поставил в печку — в загнеток. Вытер тряпкой стол. Потом вытащил из портфеля учебники, тетради, пенал, достал из-под занавески на низеньком подоконнике маленькую квадратную чернильницу. Теперь все готово к работе.

Он сел на скамейку. «Сказать Нине или не сказать?» Тогда, во время разговора с Димой, все казалось просто. Дима разжег, убедил. А подумал — все по-иному представилось. Как оставить отца, тетю Веру? Кто Нине помогать будет? И еще вот — выбрали председателем совета отряда. «Ты — моя правая рука», — сказал Сеня. «На тебя, кажется, можно надеяться», — сказала Анна Никитична. Посоветоваться бы с Ниной. Пятый год учимся вместе, дружим, и рассуждает она всегда здраво. А задумано все великолепно! Ну и Голован! Нет, лучше не советоваться с Ниной, пусть потом все узнает. Как Володя фашистских парашютистов поймал, или про вражеские танки разведал, или в болото немцев завел… Вот уж Нина обрадуется за него! Да, а письмо все равно надо отправить… И поскорее!

Взгляд его упал на ведро с картофелем, стоявшее на западне подполья. Нина, видимо, лишь успела набрать картошки, а потом пошла по воду. Он поколебался. Дима что сказал бы? «Девчачье дело! Подумаешь!» Ну и ладно! Он достал из ящика кухонного стола алюминиевую миску и нож.

Нина вернулась минут через сорок:

— Вот и я!

Она аккуратно вытерла ноги о половик.

— Что же ты, Володя, — рассмеялась она, — что же ты делаешь?

— Картошку чищу!

— Сразу видать, что у вас картошки много.

— А что?

— Да ведь ты же кожуру от картошки чистишь, а не картошку от кожуры! Эх ты, мужичок!

Нина достала из ящика стола второй нож, пристроилась рядом, взяла большую картофелину. Очистки из-под Нининого ножа вились длинной, тонкой змейкой; нож, казалось, не отрывался ни разу и быстро скользил вокруг картофелины. Володя присмотрелся, приладился, и у него работа пошла лучше. Он несколько раз искоса поглядел на Нину. «Сказать или нет? А вдруг выдаст или на смех подымет? Скажу, пожалуй… Только не сразу».