Оскар Хавкин - Моя Чалдонка

— Слушайте, товарищ Рядчикова, переходите ко мне! Из вас выйдет блестящий агент по снабжению, лучше многих. — Он внушительно посмотрел на участников совещания. — Я вам дам приличный оклад, паек…

— Знаете, товарищ Бобылков, мне очень нравится моя точка — школьный буфет. Оставьте меня, пожалуйста, там.

Тоня произнесла эти слова смиренно-просительно, будто от Бобылкова в самом деле зависел ее перевод, и все рассмеялись.

А теперь — домой, домой! Сейчас она откроет синий почтовый ящичек… Ах, все будет хорошо, лишь бы пришло то письмо — письмо после боя…

У подножия Аммональной сопки, в двух километрах от прииска, стояло срубленное из толстых, негниющих лиственниц здание. Когда-то в нем хранили взрывчатку — аммонал, и задняя половина аммоналки была упрятана в выем сопки — на случай взрыва. Молоденькие сосны поднимались над крышей, и ветер порою склонял их вершины к дощатым скатам. Летом вплотную к стенам подступали багул-чушатник и ковыль.

Многоярусные стеллажи, обитые из мощных, в три пальца толщиной, плах, пустовали; окна были накрепко заколочены досками.

В верхней части аммоналки — просторный и высокий чердак. Годами здесь копился разный хлам: заржавленные лопаты без черенков, обрывки проволоки, прохудившаяся железная, деревянная, стеклянная тара, чугунные трубы.

На чердак вела изнутри лесенка. Ребята открыли новый ход — со стороны сопки. Оторвали доску из обшивки чердака, и образовался лаз. Толстая проволока старого громоотвода, свисавшая с крыши, была лучше всякой лестницы.

Первым, звякая проволокой, взобрался на чердак Дима. Посветил кругом фонариком.

— Давайте побыстрее!

Он лег на широкий карниз и опустил правую руку как можно ниже.

Володя и Веня один за другим, держась за сосны, передали ему несколько больших свертков; потом, протянув руку друзьям, Дима помог им взобраться наверх.

Проникнув через лазейку на чердак, они с минуту не трогались с места. Дима ощупал лучиком фонаря все уголки. Желтое пятно света выводило из темноты то массивную, почерневшую от времени материнскую балку, то железную бочку с мятыми боками, то груду битых кирпичей, то четырехугольную дощатую вентиляционную трубу, устремленную в прорезь крыши.

Дима снял картуз и отряхнул с него мелкие порошинки сухого октябрьского снега.

— Ветром намело. Мороз какой, а мне жарко!

— И мне, — ответил Володя. — Полтора километра, и все бегом.

— А у меня уши прихватило, — признался Веня. — Руки-то заняты — не потрешь.

Они уселись на своих свертках в дальнем углу чердака.

— Дима, потушил бы фонарь! — посоветовал Володя.

— Зачем? Не надо! — поспешно сказал Веня. — Может, тут дыры. Провалимся еще.

— Не провалимся, — ответил Дима. — Хуже, если заметят.

— А как же считать будем? — дрожащим голосом спросил Веня.

Лучик погас.

— Называть будем, что принесли, и на ощупь, — ответил Дима уже в темноте. — Давайте скорее.

На чердак через лазейку ворвалась упругая струя ветра; что-то сначала царапнуло по крыше, а потом волоком протащилось по ней.

— Что это? — Веня схватил Диму за руку.

— Эх ты, суслик, — сказал Дима. — Это же дерево о крышу торкнулось. Ну, Володя, говори, что у тебя?

— Огурцов десяток. Телогрейка вот. Валенки почти новые, в ту зиму подшивали.

— Новые! Раз подшитые — значит, не новые. — Дима просунул руку внутрь. — Ничего, сойдут. Еще что?

— Рукавицы вот. Эти старые, — признался Володя, — в кладовке нашел. Отец дрова в них колет.

— Вот уж добро принес, — усмехнулся Дима. — Они же брезентовые! Лучше бы портянки.

— Все тебе мало! — вскипел Володя. — И так стыдно: никогда из дому не тащил. Еще рубашку теплую принесу. И крабы — консервы. И хватит. Что мне — весь дом утаскивать?

— А крабы мертвечиной питаются, — вдруг сказал Веня. — Если кто утоп, крабы тут как тут. Я сам читал в книжке…

— Некогда слушать тебя, Свист, — оборвал Дима. — Не хочешь, будешь одни сухари грызть, а мы с Володей не побрезгуем и крабов поедим!

Веня обиженно запыхтел.

— Ну разревись еще! Говори, что у тебя?

— Унты дяди Яшины и рукавицы из собачьего меха.

— Рукавицы такие, что в каждую целиком можно влезть. Еще что?

— Носки шерстяные, куфайка. Ремень солдатский. Еще в ту войну дядя Яша носил.

— Ремень ни к чему. Обратно отнесешь.

— Обратно? Это опять на сундук лезть, опять ключ доставать, замок отпирать, да оглядывайся все время! Этим же ремнем и всыплют! И так из-за кинжала попало.

— Бил?

— Два раза замахнулся. А если сейчас в сундук заглянет? Говорю, пригодится ремень. Может, шашки выдадут.

— Шашки! — засмеялся Володя. — Шашка-то больше тебя!

— Ну, говори, что еще? — поторапливал Пуртов.

— Капусты две чашки набил, грибов маринованных банка. Еще вареное мясо — дзерен [8] Дзерен — зобатая антилопа, обитающая в степях юго-восточного Забайкалья. . Дядя Яша в то воскресенье подстрелил. Мясо, правда, постное… Варенье из зимоложи. Орехи кедровые…

— Ну и чудак же ты, Веня! Сколько лишнего тащил! Орехи-то зачем?

— А… в подарок партизанам. Пусть щелкают.

— Есть им время орехи там щелкать. Ладно, сами дорогой сщелкаем. Все?

— Еще одну вещь прихватил. По-моему, сгодится.

— Да говори же, что тянешь!

— Компас.

— Ну и Веня, ну и Свист! — хлопает товарища по плечу Дима. — Как это ты еще протез у дяди Яши не утащил?

— Смеешься! Знаешь, как ему трудно без меня будет! Из-за этого неохота…

Мальчики немного помолчали. Венины слова затронули всех.

«Нет, — подумал Дима, — я на попятный не пойду. Мать и без меня проживет».

— Ребята, заготовим дяде Яше дров, — робко сказал Веня, — а? Ему же не управиться одному!

— А что ж, — быстро ответил Володя, — давай заготовим, я согласен.

Оба ждали, что скажет Дима. Тот зажег вдруг фонарик, навел на товарищей:

— Ладно уж, не люблю, Венька, когда ты вякаешь. Заготовим — до весны хватит. А ты, Володя, что обрадовался?

Володя замялся, потом, прямо глядя Диме в глаза, сказал:

— Понимаешь, Голован, решили отрядом клуб из столярки строить, ну и хорошо, что мы задержимся — поможем.

— Ох, это да! Из столярки? — Веня взглянул на Диму и примолк.

— Ну, дело твое, — сказал Дима, — хоть что строй. Только уж когда назначу, чтоб тогда без выдумок… Послушайте, что я принес. — Он деловито начал перечислять: — Чаю кирпичного плитка, галеты — целая пачка…

— Я знаю, — оживился Веня, — галеты — это вроде сухарей, твердые, как чурка. Одну штуку надо неделю есть. Американцы придумали.

— Ладно, мы тебе одну на неделю и дадим… Ягоды у меня, брусника, заместо сахара, с кипятком хорошо. Из вещей шапка-ушанка, ичиги, одеяло шерстяное да еще свитер.