Владимир Алеников - Каникулы Петрова и Васечкина

– Дорогая Маша, – начал Петров, – пишу тебе это письмо в самую горькую для меня минуту…

Петров представил себе светлый Машин облик, представил, как она воспримет это страшное известие, и слёзы ещё сильнее покатились из его глаз.

– …наш друг, – через силу продолжал Петров, – самый лучший, самый мужественный человек на свете, настоящий Рыцарь, короче, любимый наш Васечкин… – Голос Петрова прервался.

И в это время неизвестно откуда раздался мощный, какой-то неземной, гудящий как колокол голос.

– Петров! – позвал он. – Петров!

Петров вздрогнул и посмотрел наверх, откуда, как ему показалось, донёсся глас.

«Извини, Маша, – подумал он. – На этом я пока письмо прерву!..»

– Петров! Пе-е-етров! – Глас прозвучал ещё мощнее и отчаяннее.

– Васечкин? – неуверенно спросил Петров, совсем не зная, как реагировать на это необъяснимое явление. – Ты где?

– Пе-етров! – всё отчаяннее гудел голос.

Петров начал судорожно оглядываться по сторонам, пытаясь определить, откуда несётся таинственный звук.

И вдруг он увидел колодец.

Трубные звуки явно доносились оттуда.

Петров со всех ног бросился к нему.

– Васечкин?! – кричал он на ходу. – Живой!

Он нагнулся над колодцем, вглядываясь в прохладную темноту.

– Пе-е-тров! – всхлипнуло из колодца. – Достань меня отсюда!

– Сейчас! – радостно завопил Петров. – Ты только смотри не утони там!

– Ладно! – прогудело из колодца.

– Хватайся за ведро!

Петров начал быстро опускать ведро в колодец. Внезапно ручка ворота вывернулась у него из рук, и ведро полетело вниз со всей скоростью…

Раздался стук, звон, вскрик, бульканье, а затем наступила тишина.

– Поймал? – нерешительно спросил Петров.

Ответом было серебристое позвякивание цепи и энергичное бульканье.

– Поймал, я тебя спрашиваю? – ещё нерешительнее осведомился Петров в молчавшую темноту.

Опять раздались плеск и яростное фырканье.

– Поймал, Васечкин? – обрадовался Петров.

– Сейчас вылезу, – прозвучал, наконец, захлёбывающийся возмущённый голос Васечкина, – ты у меня ещё не так поймаешь!

– Держись! – не обращая внимания на угрозу, сказал Петров.

– Тащи! – скомандовал из колодца Васечкин.

Петров налёг на ручку. Прикладывая все свои силы, он крутил скрипучий ворот, и вот наконец…

…над краем колодца показалось острие злополучного зонта, а за ним мокрая панамка.

– Ды-ды-ды-ды! – раздалось вслед за этим. – Угу-гу-гу!

– Ты чего? – испугался Петров и чуть было снова не отпустил ручку ворота.

– Это я дрожу! – объявил Васечкин, вылезая на сруб…

Боже мой, в каком он был виде!..

Весь дрожащий от холода и перенесённого потрясения, с искорёженным зонтиком в руках, мокрый и жалкий, Васечкин, щурясь от яркого света, стоял, покачиваясь на краю сруба, и не мог поверить, что всё уже кончилось, что он вновь на твёрдой земле, а не летит по воздуху и не сидит в глубоком колодце…

– Петров! – забыв о своих угрозах, радостно завопил он. – А я думал: всё, конец! – Он пошатнулся и чуть было не свалился обратно в колодец.

Петров поспешно ухватил его за пояс и вместе с ним шлёпнулся на землю.

– А я что, не думал? – чуть не плача от радости, сказал Петров. – Вот, думаю, всё, конец! Что я твоим родителям скажу? А Маше? Не уберёг! – Он гладил Васечкина по мокрой голове. – А я ещё в лагерь возвращаться хотел. Нет, теперь я тебя ни за что одного не оставлю! Ты тут без меня такого натворишь… Всё! – Петров решительно встал на ноги и помог подняться Васечкину. – Решено, куда ты – туда я!

– Ладно! – согласился Васечкин. – Становись на колени!

– В смысле? – удивился Петров.

– Я тебя буду посвящать в оруженосцы! – торжественно сказал Васечкин.

Петров подумал и нехотя опустился на колени.

– Ладно! – со вздохом согласился он. – Посвящай!

Васечкин трижды ударил Петрова зонтом по плечу и объявил:

– Отныне ты будешь зваться Санчо Панса! Верный оруженосец славного Дон Кихота! – Он хлопнул себя кулаком в грудь…

Инна Андреевна завела мотор и с лихим разворотом вывела из гаража старенький открытый лагерный «виллис». Рядом с ней сидела Маша. В ту же минуту откуда-то появился и на ходу запрыгнул в машину Гусь. Довольный, разместился на заднем сиденье.

Весь лагерь вышел проводить поисковую экспедицию в путь. Преисполненные подъёма, участники экспедиции дружно, с энтузиазмом пели.

Лагерный хор, естественно, возглавлял Антон.

– К чёрту! – отвечали участники, трижды поплевав через левое плечо.

После чего машина сорвалась с места и вылетела за ворота.

– Вперёд! – вдруг раздался откуда-то снизу детский голосок.

От неожиданности все сразу замолчали.

А детский голосок всё распевал: «Вперёд! Вперёд! Вперёд!»

Наконец, Гусь догадался приподнять заднее сиденье…

Из ящика под ним выглянула хитрющая и довольная рожица Филиппа. Первое, что он сделал, это чихнул, а потом сказал:

– Здравствуйте, Инна Андреевна! С какой скоростью едем?

Инна Андреевна было открыла рот, но так и не нашлась что сказать…

– А вот я тебе сейчас как дам по ушам! – угрожающе надвинулся на него Гусь.

Но Филипп, к его удивлению, нисколько не испугался.

– Но, но! – сказал он, поднося к носу Гуся кулак. – Войдёшь без стука, вылетишь без звука!

Петров и Васечкин между тем катили дальше. Одежда на Васечкине подсохла на солнце, и вместе с последними каплями влаги улетучивались и отрицательные эмоции, столь несвойственные его характеру.

К Васечкину вернулись хорошее настроение, присущая ему жизнерадостность и вера в счастливое героическое будущее.

Столкновение с мельницей, полёт, сидение на дне глубокого колодца – все эти, к счастью, хорошо закончившиеся приключения представлялись ему сейчас уже совсем в другом свете, и он передавал свои ощущения Петрову, явно воображая, как всё это он будет рассказывать ребятам и как они будут удивляться и восхищаться, а особенно, конечно, Маша…