Мария Майерова - Робинзонка

Правда, жизнь у нее изменилась не из-за ее сумасбродства — в этом Блажена не виновата.

Горести юности, никому не известные! Горести, ни с кем не разделенные!

Горести, которые исчезают в веренице лет, как камень, упавший в воду, оставляя только круги на поверхности. Но воспоминания об этих горестях юности пронизывают существо человека до самой смерти.

И вот снова Блажена одна, на своем необитаемом острове. Теперь ее не застанут врасплох. Дверная цепочка крепко держит дверь. И Блажена, как Робинзон, совершенно отрезана от остального мира, никто к ней не может проникнуть.

Теперь она спокойно разложит свои сокровища! Палку, на которой она делала зарубки. Смотрите-ка, ей говорят, что завтра воскресенье. На необитаемом острове не нужно считать дни, и она не будет знать, скажем, когда наступит среда, этот противный день недели. У Блажены были дни любимые и нелюбимые. Нелюбимым был понедельник, день ни туда ни сюда. Суббота была любимым днем и, разумеется, воскресенье со всеми его радостями. Но теперь для нее, Робинзонки, день проходит за днем, вереница безымянных дней, она отсчитывает их лишь зарубками на палке.

Рядом с палкой Блажена положила другое сокровище — мешочек с зерном. Она сохранила зерно во время кораблекрушения и в период дождей посеет его, чтобы потом печь хлеб. Она посеет зерно в ящиках за окном. Вот будет здорово, если взойдет ячмень! В домашних припасах Блажена нашла конопляное семя, очевидно сохранившееся от чижа, который был у них когда-то. И на корабле зерном кормили птицу.

Сейчас она, пожалуй, измерит ограду: двадцать четыре ярда, ни больше ни меньше!

А потом отправится на рыбную ловлю. Она ловит рыбу всего лишь на пеньковую веревку, и смотрите-ка, на конце веревки бьется молодой дельфин.

А теперь пора привести в порядок все оружие. Во-первых, ружье для охоты на диких уток — пусть кто-нибудь посмеет сказать, что это только кочерга.

Оба пистолета она кладет у изголовья, рядом с ними — пороховницу.

Счастье мое, что я сохранила оружие! Что бы я без него делала? Только порох нужно держать сухим.

И Робинзонка быстро нагнулась, желая убедиться, сухо ли в ее палатке.

Главное — нож сбоку за поясом. Нож с коротким и широким лезвием в ножнах — этот нож Робинзон нашел в обломках корабля, начистил до блеска и наточил. Блажена прикрепила его к кожаному поясу и носила и днем и ночью. Поясом она стягивала брюки, а полосатая майка отлично подходила моряку, хотя Блажена была лишь Робинзонкой.

Она сидела и раздумывала, что ей сегодня делать: ловить коз, стрелять диких уток или отправляться по неизвестным следам на недружелюбный мыс острова, усыпанный человечьими костями.

Привычным движением Робинзонка убедилась, что нож на своем месте, за поясом, а ружье за плечом; для большей уверенности она взяла еще пистолет и отправилась в обход острова Отчаяния.

Она осторожно осматривала все углы, искала под кроватью и тахтой — нигде никакого следа. Но вдруг за шторой — нет, конечно, за густым кустарником — мелькнули какие-то тени. Оружие наготове.

Быстро в укрытие! А что, если их стрелы отравлены? Робинзонка прячется за стол, сгибается в три погибели — так они ее не заметят! За все долгое время ее пребывания на острове кустарник стал прямо непроходимым, и только она одна знает места, по которым можно подползти к ее крепости.

Лицо у Блажены бледнеет, зубы невольно начинают выбивать дробь. Робинзонку охватывает настоящий страх. Ее фантазия вдруг стала реальностью. Наконец, набравшись решимости, она внезапно ринулась вперед, молниеносно, как стрела. С криком бросается на штору, спускает курок у пистолета, одной рукой сдергивает ружье с плеча, а другой вытаскивает блестящий нож…

И тут она слышит какой-то шум за спиной. Враг напал сзади! Кто? Кто? Двери поддаются, стены ее крепости дрожат под напором врага. Но напрасно враг старается. Стены шатаются, но стоят.

Робинзонка прижимается к стене комнаты и под ее защитой тихо крадется к дверям и только тут пронзительно кричит:

— Друг или враг? Пароль!

За дверями раздается добродушный смех:

— Это я, Блаженка. Сними цепочку.

— «Я, я»!.. Без пароля в крепость никто не попадет!

— Кажется, я его забыл. Подожди, я сейчас вспомню. Губернатор?

— Правильно, друг губернатор! Сейчас открою.

И раскрасневшаяся Блажена застыла в дверях, как часовой. Разумеется, отец в детстве читал «Робинзона», но не очень-то помнил об удивительных приключениях Робинзона Крузо, моряка из Йорка. О его жизни он имел самое общее представление. Отец не возражал, чтобы Блажена развлекалась, играя в Робинзонку; пусть делает, что ей нравится, она, бедняга, почти все время одна. Поэтому он разрешил ей и учиться ездить на велосипеде с Духонем и даже иногда заезжал на своей «шкоде» посмотреть на ее успехи.

До недавней поры езда на велосипеде Блажене нравилась, ведь после нескольких дней учения она познала всю прелесть самостоятельной езды. Духонь отпускал ее теперь кататься одну, правда, указывал на ошибки и хвалил за успехи.

Но однажды Блажена сказала себе: наверно, отец не сможет купить ей велосипед и все ее умение ни к чему. И тут бурный интерес Блажены к велосипеду погас, а Духонь никак не мог понять, почему Блажена так внезапно охладела. Но у него теперь почти не было свободного времени — начались занятия в школе.

Ну, а как же приятельницы Блажены? Если б отец знал, что их-то как раз Блажена избегает. Ведь ей больно смотреть, как утром спешат все в школу, куда она пойти не может, больно слушать их разговоры, больно видеть близкий и все же невероятно далекий силуэт прекрасного современного здания гимназии в Дейвицах — белоснежное строение, словно попавшее сюда с морского побережья, этот улей, набитый сотнями учениц. Если б папка обо всем знал…

И Блажена сидит дома в одиночестве. Против ее Робинзона отец не возражал, и ему этот стойкий и мужественный человек был симпатичен. Он охотно переживал вместе с дочерью все радости и горести Робинзона.

Вот и сегодня отец включился в ее игру, изображая корабельного попугая.

— Робинзон Крузо, что ты сегодня поймал?

— Я поймала черепаху, а у нее оказалось целых шестьдесят яиц. Мясо у нее отличное, я его съела, а тебе сделаю яичницу.

— Но яйца ты отведаешь со мной, раз их шестьдесят?

— Нет, папка, я потом. Ешь! Словно ты на пиршестве дикарей, а я тебя захвачу врасплох. Ешь, как будто ничего не подозреваешь. Сидишь у костра и ешь жареное мясо. А теперь ты пляшешь вокруг костра. А я смотрю в подзорную трубу. И что же я вижу? Дикари выводят из лодки двух связанных пленных. И ведут их, чтоб убить! Один пленный падает. Они добивают его деревянным мечом. Второй тем временем оглядывается по сторонам. Оглядывайся, папка! Ты же видишь, что людоеды за тобой не следят. И ты можешь бежать. Беги!