Бернар Фрио - Нетерпеливые истории

Кто знает, вдруг это окажусь я? Постарайтесь, даже если вы не очень хороши собой. Обещаю, я женюсь на вас.

Если мама позволит.

Вчера я встретил кое-кого немного странного. Сперва я не совсем понял, что он говорил. Может, я в тот момент ещё не проснулся или был рассеян. Мне показалось, что я услышал: «Джвиагстрошв кингуакиселз трипплкидау ииииюююх». А потом: «Sprechen Sie Deutsch?» А потом: «Do you speak english?» И наконец: «Вы говорите по-французски?» Не знаю, почему он у меня это спросил. Конечно, я говорю по-французски. Это единственный язык, на котором я говорю. Ещё меня немного удивило то, как он был одет. В какой-то зелёно-красный комбинезон, очень забавный: словно кожа с чешуйками.

Если хорошенько вдуматься, то его голова меня тоже немного удивила. У него была абсолютно круглая черепушка, которая беспрестанно вращалась, словно мигалка на крыше скорой помощи.

И всё-таки он казался милым. Он вежливо со мной поздоровался и протянул мне руку. Руку, покрытую пальцами. Штук сто пальцев на одной руке. Довольно странное ощущение от пожатия такой руки.

Он задавал мне разные вопросы. Иногда я не знал, что ответить. Например, когда он спросил, как учителя вкуснее — на вертеле или тушенные на сковороде? Пришлось сказать, что я никогда их не пробовал.

Меня смешило то, как он постоянно скакал на своих трёх ногах. Крак-крак-крак — скрипели его подошвы. А время от времени он языком чесал спину. Я бы тоже так хотел.

Потом я сказал ему, что должен возвращаться домой — мама ждала меня на ужин. Он не торопился со мной расставаться. Наверное, хотел ещё поиграть. Я пообещал прийти на следующий день.

В то утро я отправился в школу раньше, чем обычно. Он поджидал меня на углу и сразу же потащил смотреть на огромную машину, спрятанную в парке среди деревьев. Машина мне очень понравилась, потому что она вся в разноцветных фарах. Он пригласил меня вовнутрь и закрыл дверцу. Внутри было довольно красиво. Хотя повсюду виднелись кнопки и разные аппараты.

Он произнёс какие-то слова, которых я не понял, и машина заработала. Классно. В иллюминаторе поплыли облака. Хотелось бы всё же узнать, куда он меня везёт. Надеюсь, не слишком далеко. А то я боюсь в школу опоздать.

Я записал захватывающую беседу между сливой и картофелиной из своего холодильника. Представляю этот удивительный документ.

— Ах, дорогая моя, — обратилась слива к картофелине, — я должна рассказать вам, что случилось с моей подругой детства, жёлтой сливой. Это просто не-при-ем-ле-мо! Мы знакомы с детского садика, а теперь — только вообразите! — из неё сделали повидло! На неё напали двое, мужчина весь в белом и молодая женщина в голубом переднике. Женщина взяла специальный нож и раздела мою подружку догола. Подумать только! Какое унижение: оказаться абсолютно голой на кухонном столе! Мужчина разрезал её на четыре части, просто так, крест-накрест, пару раз ударил ножом. А потом вырвал её сердце.

— Перестаньте, перестаньте, это ужасно! — вскричала картофелина, как дурочка, закрывая лицо руками.

— Но это еще не конец, — продолжила слива. — Они бросили бедняжку в кастрюлю вместе с компанией подружек. Добавили немного воды — и хоп! — включили газ. Уже через пару минут пошёл пар, и стало жарче, чем в сауне.

— А сауна вообще-то полезна для здоровья, — сказала картофелина.

— Ну конечно, — бросила ей слива. — Я бы на вас посмотрела! Примерно через двадцать минут девчонки растаяли, превратившись в кашу. Тогда мужчина взял деревянную ложку, добавил 50 граммов сахара, немного карамели и хорошенько всё размешал.

— Хм, хм, — хмыкнула картофелина, должно быть, вкусно пахло!

— Господи, у вас нет сердца! — возмутилась слива.

И зарыдала.

— Знаете, — ответила картофелина, — я могу рассказать вам историю и пострашнее. Из моего жениха, например, сделали пюре! Вот как это случилось: за ним явился человек…

К сожалению, на этом запись обрывается. Наверное, батарейка села.

Я вошёл в гостиную. Мама читала журнал. Она не подняла головы, не взглянула на меня.

Я подумал: досчитаю до двадцати. Если на двадцатке она со мной не заговорит, я соберу чемоданчик и уйду навсегда. Клянусь.

Раз-два-три-четыре-пять…

Не любит собственная мать.

Шесть-семь-восемь-девять-десять…

Мир не будет больше тесен. Без меня она повеселеет, сможет развлекаться, красоваться, рисоваться и снова выйти замуж.

Одиннадцать-двенадцать-тринадцать… Как-то раз я услыхал её разговор с подругой Анни, она сказала: «Где мои пятнадцать лет? Скрывать не стану — с ребёнком хлопотно». И это ни для кого не секрет. Четырнадцать-пятнадцать-шестнадцать… Она уже давно меня не обнимала и не целовала.

Семнадцать-восемнадцать…

Вчера долго смотрела в окно, а потом рыдала. Девятнадцать-девятнадцать-девятнадцать… Мама… мама…

Девятнадцать… дввв…

— Что ты тут делаешь? Быстро спать! Сей же час, а то отшлёпаю!

Успела, как всегда…

Спасибо, ма!

Николя взял справочник «Жёлтые страницы», нашёл телефонный номер «Церковной кондитерской» — 99 00 66 00, набрал его и подождал.

— Святой Николай, алло, — раздался далёкий голос на другом конце провода.

— Здравствуйте, уважаемый святой Николай, — сказал Николя. — Я хотел бы узнать, что нужно для того, чтобы стать таким, как вы. Меня зовут Николя, так что начало неплохое, но вот насчет святого — как это делается? Есть специальная школа? Туда можно сдать экзамены?

— Я лично, — ответил святой Николай, — вылечил троих детей, которых один садист порезал на колбасу, посыпал солью и положил на хранение в бочку. Все решили, что я молодец, и назвали меня святым.