Лидия Чарская - 7 историй для девочек

– О сударь, вы, я вижу, можете говорить с любым итальянцем, – ответила наконец Консуэло, боясь упорным молчанием обратить на себя внимание, – я из Венеции.

– А! Чудный край! – продолжал Мейер, тотчас же переходя на родное для Консуэло наречие. – Вы давно оттуда?

– Всего полгода.

– И вы странствуете по свету, играя на скрипке?

– Нет, он аккомпанирует на скрипке, – ответила Консуэло, указывая на Иосифа, – а я пою.

– И вы не играете ни на каком инструменте? Ни на гобое, ни на флейте, ни на тамбурине?

– Нет, мне это совсем не нужно.

– Но если вы музыкальны, вы легко научились бы, не правда ли?

– Конечно, если бы это понадобилось.

– А вы об этом не думаете?

– Нет, я предпочитаю петь.

– И вы правы, однако вам придется взяться за это или хотя бы временно переменить профессию.

– Почему же, сударь?

– Да потому, что голос ваш если уже не начал, то скоро начнет ломаться; сколько вам лет – четырнадцать, пятнадцать, не больше?

– Да, около этого.

– Ну, так не пройдет и года, как вы запоете лягушкой, и далеко еще не известно, обратитесь ли вы снова в соловья. Для мальчика всегда опасен переход от детства к юности, – иногда бывает так: вырастет борода, а голос пропадет. На вашем месте я учился бы на флейте, с ней всегда заработаешь на кусок хлеба.

– Там видно будет.

– А вы, любезный, играете только на скрипке? – обратился господин Мейер к Иосифу по-немецки.

– Простите, сударь, – ответил Иосиф, в свою очередь проникаясь доверием к доброму Мейеру, совершенно не смущавшему Консуэло, – я играю понемножку на нескольких инструментах.

– На каких же, например?

– На клавесине, арфе, флейте – понемногу на всем пробую играть, как только представляется случай поучиться.

– С такими талантами вы совершенно напрасно бродите по большим дорогам – это тяжкое ремесло. Товарищу вашему, который и моложе и слабее вас, это совсем не под силу – он уже хромает.

– Вы это заметили? – сказал Иосиф, тоже прекрасно видевший, что спутница его прихрамывает, хотя она и не признавалась, что ноги у нее опухли и болят.

– Я прекрасно видел, с каким трудом он дотащился до лодки, – сказал Мейер.

– Что поделаешь, сударь! – проговорил Гайдн, скрывая под видом философского равнодушия свое огорчение. – Родишься ведь не для одних только благ, и когда приходится страдать – страдаешь!

– А разве нельзя жить и счастливее и приличнее, обосновавшись на одном месте? Неприятно, что такие умные и скромные юнцы, какими вы мне кажетесь, занимаются бродяжничеством. Поверьте человеку, у которого есть дети и который, по всей вероятности, никогда больше не встретится с вами, дружочки мои. Такая жизнь, полная приключений, убивает и развращает человека. Запомните мои слова.

– Спасибо за добрый совет, сударь, – проговорила, ласково улыбаясь, Консуэло, – быть может, мы им воспользуемся.

– Да услышит вас господь, мой маленький гондольер, – сказал г-н Мейер Консуэло, которая машинально, по народной венецианской привычке, схватила весло и начала им грести.

Лодка причалила к берегу, сделав довольно большой крюк из-за быстрого течения. Г-н Мейер дружески попрощался с молодыми музыкантами, пожелав им доброго пути, а его молчаливый спутник расплатился с лодочником, не позволив молодым людям заплатить за себя. Вежливо поблагодарив своих спутников, Консуэло и Иосиф стали подыматься по тропинке, ведущей к горам, тогда как оба незнакомца пошли в том же направлении, придерживаясь низкого берега реки.

– Этот господин Мейер, кажется, хороший человек, – проговорила Консуэло, в последний раз взглянув на него сверху, когда тот уже исчезал из виду. – Уверена, что он прекрасный отец.

– Он любопытен и болтлив, – заметил Иосиф, – я очень рад, что вы избавились от его расспросов. – Он разговорчив, как все много путешествовавшие люди. Судя по тому, с какой легкостью он владеет разными наречиями, этот Мейер настоящий космополит. Откуда он может быть родом?

– Произношение у него саксонское, хотя и на нижнеавстрийском наречии он говорит очень хорошо. Мне кажется, он из Северной Германии, верно – пруссак.

– Тем хуже для него; не люблю пруссаков, а короля Фридриха, после всего, что я о нем слышала в замке Великанов, люблю еще меньше, чем его народ.

– В таком случае вы хорошо будете чувствовать себя в Вене: у воинственного короля-философа там нет приверженцев ни при дворе, ни среди населения.

Беседуя таким образом, они добрались до лесной чащи и пошли тропинками, которые то терялись среди сосен, то извивались по склону амфитеатра, образуемого бугристыми горами. Консуэло находила Карпатские горы скорее красивыми, чем величественными. Она много раз путешествовала в Альпах и потому отнюдь не приходила от окружающего в восторг, как Иосиф, впервые видевший такие высокие горы. И если в юноше все вызывало восторг, то спутница его была более склонна к мечтательности. К тому же Консуэло в тот день чувствовала большую усталость и делала огромные усилия, чтобы скрыть это, боясь огорчить Иосифа, и без того слишком огорчавшегося из-за нее.

Они поспали несколько часов, а потом, перекусив и позанимавшись музыкой, на закате снова пустились в путь. Но вскоре Консуэло была вынуждена сознаться, что ночной переход ей не под силу; хотя она, подобно героиням идиллий, долго окунала свои изящные ножки в кристальные струи источника – ничто не помогало, пятки были слишком изранены булыжниками. К несчастью, местность оказалась совершенно пустынной – ни хижины, ни монастыря, ни шалаша. Иосиф пришел в отчаяние. Было слишком холодно, чтобы ночевать под открытым небом. Наконец сквозь узкий проход между двумя холмами они увидели у подножия противоположного склона огоньки. Долина, куда они спустились, находилась уже в Баварии, но видневшийся город был гораздо дальше, чем они предполагали, и опечаленному Иосифу казалось, что с каждым шагом город все более отодвигается от них. К довершению несчастья тучи обложили все небо и вскоре зарядил мелкий холодный дождь. Дождевая завеса совсем скрыла огоньки от взоров наших путников, так что, спустившись не без труда и риска к подножию горы, они не знали, куда идти. Дорога, к счастью, оказалась довольно ровной, и они продолжали, все время спускаясь, тащиться по ней, как вдруг услышали шум едущего навстречу экипажа. Иосиф, не колеблясь, окликнул едущих, чтобы выяснить, что это за местность и где тут можно найти приют.

– Вы кто такие? – раздался ему в ответ грубый голос, и вслед за этим послышался звук взводимого курка. – Прочь! Или размозжу череп!

– Нас нечего бояться, – ответил Иосиф, не смущаясь, – посмотрите сами: перед вами двое детей, которые просят лишь указать им дорогу.