Лидия Чарская - 7 историй для девочек

– Заметили только то, что на нем был очень изящный вишневый плащ.

– Так, так! Вишневый плащ! – сказал Карл. – Здесь, при дворе, мне известен только один такой, который бросается в глаза.

– Совершенно верно, – ответила Екатерина.

– А именно?

– Подождите меня здесь, сын мой, – сказала Екатерина, – я пойду узнать, как выполнены мои приказания.

Екатерина вышла, а Карл начал рассеянно ходить по комнате, насвистывая охотничью песенку, заложив одну руку за колет и свободно опустив другую, которую лизала его борзая, всякий раз когда он останавливался.

Генрих Наваррский ушел от своего шурина сильно встревоженный и, вместо того чтобы идти обычным путем – по коридору, пошел по маленькой боковой лестнице, которая уже не раз упоминалась; она вела в третий этаж. Поднявшись всего на четыре ступеньки, он увидел на первом повороте чью-то тень. Генрих остановился и взялся за рукоять кинжала, но быстро разглядел, что это была женщина; она схватила его за руку, говоря хорошо ему знакомым, милым голосом:

– Слава богу, сир, вы целы и невредимы, я так за вас боялась! Но, верно, бог услышал мою молитву.

– Что случилось? – спросил Генрих.

– Все поймете, когда войдете к себе. Не беспокойтесь об Ортоне, я его приютила у себя.

И мадам де Сов быстро сбежала вниз мимо него, как будто встретилась с ним на лестнице случайно.

– Странно! – сказал Генрих. – Что же такое произошло? Что с Ортоном?

К сожалению, мадам де Сов не слышала его вопросов, она была уже далеко.

Вслед за ней в верхнем пролете лестницы появилась другая тень, на этот раз мужчины.

– Тс-с! – произнес он.

– А-а! Это ты, Франсуа?!

– Не называйте меня по имени.

– Что случилось?

– Пройдите к себе и узнаете, а потом проскользните в коридор, хорошенько осмотритесь, не подглядывают ли за вами, и зайдите ко мне, дверь будет только притворена.

И Франсуа исчез, точно провалившись, как театральный призрак в люк.

– Святая пятница! – прошептал Беарнец. – Загадка остается загадкой; но раз отгадка находится в моих покоях, идем туда, а затем посмотрим.

Однако, продолжая свой путь, Генрих испытывал сильное волнение. Он обладал юношеской восприимчивостью: в его душе все отражалось четко, как в зеркале, а то, что он до сих пор слышал, предвещало какую-то беду.

Король Наваррский подошел к двери в свои покои и прислушался. Внутри все было тихо. Кроме того, Шарлотта посоветовала ему зайти к себе, значит, там не было ничего опасного. Он быстро заглянул в переднюю: никого! Но не было и никакого указания на то, что произошло.

«Ортона в самом деле нет», – сказал он про себя и перешел в следующую комнату. Там все стало ему ясно.

Хотя воды и не жалели, но всюду на полу виднелись большие красноватые потеки; одно кресло исковеркано; в занавесках полога – дырки от ударов шпаг; венецианское зеркало пробито пулей; окровавленная рука оставила на стене страшный отпечаток, говоривший о том, что эта безмолвная комната совсем еще недавно была свидетельницей борьбы не на жизнь, а на смерть.

Генрих Наваррский блуждающим взором пробежал по этим разнородным признакам борьбы, отер рукою выступивший на лбу пот и прошептал:

– Да-а! Теперь я понимаю, что за услугу мне оказал король; какие-то люди приходили сюда меня убить… А де Муи? Что сделали с де Муи? Мерзавцы! Они его убили!

Как герцогу Алансонскому хотелось поскорее рассказать Генриху о событиях этой ночи, так и самому Генриху не терпелось узнать то, что произошло; и, бросив на окружающее последний мрачный взор, он выбежал в коридор, убедился, что никого нет, быстро открыл приотворенную дверь, тщательно запер ее за собой и проскочил к герцогу Алансонскому.

Герцог ждал его в первой комнате. Он быстро схватил Генриха за руку и, приложив палец к своим губам в знак молчания, увлек короля Наваррского в отдельный круглый кабинетик, помещавшийся в башенке и благодаря этому совершенно недоступный для шпионства.

– Ах, брат мой, какая ужасная ночь! – сказал герцог.

– А что такое было?

– Хотели вас арестовать.

– Меня?

– Да, вас.

– Почему?

– Не знаю. Где вы были?

– Король с вечера увел меня с собою в город.

– Значит, он знал, – сказал герцог. – Но если вас не было дома, то кто же был у вас?

– А разве кто-нибудь у меня был? – спросил Генрих, будто не зная.

– Да, какой-то мужчина. Услыхав шум, я побежал к вам на помощь, но было уже поздно.

– А этого мужчину арестовали? – спросил Генрих с мучительной тревогой.

– Нет, он опасно ранил Морвеля, убил двух стражей и убежал.

– Молодец де Муи!

– Так это был де Муи? – подхватил герцог.

Генрих почувствовал свой промах.

– Я так предполагаю, – ответил он, – потому что назначал ему свидание с целью сговориться о вашем бегстве и заявить ему, что все свои права на наваррский престол я уступаю вам.

– Если это станет известно, мы погибли, – сказал герцог Алансонский, побледнев.

– Да, несомненно, Морвель скажет.

– Морвель ранен шпагой в горло; я спрашивал хирурга, который делал ему перевязку, он сказал, что раньше недели Морвель не сможет произнести ни одного слова.

– Неделя! Для де Муи это больше чем нужно, чтобы оказаться в полной безопасности.

– В конце концов, это мог быть и не де Муи, – сказал герцог Алансонский.

– Вы так думаете? – спросил Генрих.

– Да. Ведь человек так быстро скрылся, что заметили только его вишневый плащ.

– В самом деле, – ответил Генрих, – такой плащ больше подходит какому-нибудь дамскому угоднику, а не солдату. Никому в голову не придет подозревать в де Муи обладателя вишневого плаща.

– Нет, – сказал герцог, – уж если кого и заподозрят, так скорее… – Герцог запнулся.

– Ла Моля, – продолжил Генрих.

– Разумеется! Я и сам, глядя на бежавшего человека, одну минуту подумал на Ла Моля.

– Вы и сами думали? Тогда вполне возможно, что это был Ла Моль.

– Он ничего не знает? – спросил герцог Алансонский.

– Ровно ничего, во всяком случае – важного, – ответил Генрих.

– Теперь я сам уверен, что это был он.

– Черт возьми! – сказал Генрих. – Если так, то это очень огорчит королеву Наваррскую, она принимает в нем большое участие.

– Участие, говорите вы? – спросил герцог в замешательстве.

– Конечно, Франсуа. Разве вы забыли, что вам его рекомендовала ваша сестра?

– Верно, – ответил герцог упавшим голосом. – Поэтому мне и хотелось быть ему полезным, настолько, что я из опасения, как бы его вишневый плащ не навлек подозрений, поднялся к нему в комнату и унес вишневый плащ к себе.

– Что умно, то умно, – ответил Генрих. – Теперь я мог бы не только биться об заклад, но даже поклясться, что это был Ла Моль.

– Даже на суде? – спросил герцог.

– Ну конечно, – ответил Генрих. – Наверное, он приходил ко мне с каким-нибудь поручением от королевы Маргариты.