Лидия Чарская - Дом шалунов

Она ураганом ворвалась в толпу мальчиков, во все горло крича:

– Где Котя? Вы не видели Котю?

Мальчики в недоумении переглядываются. В самом деле, где же Котя? И лица у них становятся такими же испуганными, как и у Жени.

Теперь поднялась уже настоящая суматоха. Все стали вспоминать, где и кто видел Котю последним.

– Он был, когда складывали костер! – произнес уверенно Алек.

– Но когда мы бежали к берегу, его уже не было с нами! – уныло вторил ему Павлик.

– Да, его не было с нами! – еще печальнее произнес Витик, который особенно привязался к общему любимцу с тех пор, как тот так великодушно выручил его.

– Котя! Ау! Ау! Котя! – пронеслось громкой перекатной волной по опушке леса.

– Ау! Ау! Ау! Откликнись, Котя! – задрожали, зазвенели детские голоса.

– Ау! Ау! – присоединились к ним и крики взрослых.

Но никто не откликался.

Только старые дубы и клены неумолчно шумели, да веселые пичужки звонко перекликались в кустах…

– Ау! Ау!

– Ау!

Громко несется по лесу этот крик. Но тот, кому предназначается это «ау», его не слышит.

Котя быстрым шагом идет все вперед и вперед. Мальчик сам хорошо не помнит, как он отделился от всех, как углубился в чащу. Его фуражка полна грибов, карманы – ягод. На душе у Коти сладко и легко. Давно он не чувствовал себя так, как сейчас. Это светлое, радостное настроение продолжается с той минуты, как он почувствовал себя среди огромных великанов-деревьев, среди веселых пичужек, букашек, грибов и ягод, которыми кишмя кишит лес.

Надо быть самому крестьянским мальчиком, чтобы понять то настроение, которое охватило Котю. Хорошо ему жилось в пансионе, начальство и товарищи любили его, он чувствовал себя там как дома, но… в лесу, на воле, было еще лучше, еще радостнее!..

И он торопился насладиться этой радостью, погулять вволю, чтобы вернуться вовремя к обеду к месту, где расположились его друзья.

Бодрый и веселый, легко подпрыгивая на ходу, он перебегал от гриба к грибу, от ягодки к ягодке. Когда картуз его был уже полон ими, Котя перестал собирать грибы, пошел тише и затянул песенку. Песенка была все та же, далеко не крестьянская, которая неведомо откуда и как запомнилась Коте:

Эту песенку Котя как-то запел в пансионе. И тогда мальчики окружили его и забросали вопросами:

– Откуда ты знаешь такую прелесть?

– Это совсем не деревенские слова, не деревенская песня!

– Где ты ее слышал?

Но Котя не мог сказать, где он слышал песню, а так как мальчики не переставали расспрашивать его о ней, то он и перестал петь ее в пансионе. Зато здесь, в лесу, он затянул ее с особенным наслаждением. Здесь он был один. Никто не мешал ему. Котя шел и пел, а в его мыслях мелькала та странная, прекрасная, с белыми мягкими руками женщина, которая всегда появлялась перед ним, как только он начинал свою песенку или погружался в свои мечты…

Довольный и радостный, он шел все вперед и вперед, не замечая, как деревья в лесу становились чаще и чаще… Стало как-то темнее сразу… Лес заметно погустел…

– Ну, баста! Пора обратно! – произнес Котя, заметив вдруг, что зашел слишком далеко. – Поверну назад. Может, костер еще горит, по дыму и найду к нему дорогу.

И он взглянул в ту сторону, где должен был, по его мнению, показаться над деревьями дымок костра.

Но дымка нигде не было видно. Не находил Котя и тропинки, по которой он забрел сюда. Одна только чаща теснилась кругом. Огромные деревья уходили в небо. Птицы замолкли. Начинало темнеть. Вечер подкрадывался незаметно.

Легкая дрожь пробежала по телу Коти. Он бросился направо. Темная чаща неприветливо встретила его колючими сучьями.

Тогда он направился налево. Та же густая, непроходимая чаща, безмолвная и угрожающая.

Рванулся вперед… Все то же.

Тогда мальчик в ужасе понял, что он заблудился. Холодом повеяло от темных, жутких деревьев, повеяло в самое сердце. В отчаянии Котя схватился за голову и закричал на весь лес:

– Сюда! Ко мне! Скорее!

И чутко прислушался. Где-то хрустнула ветка… Потом другая… Еще и еще, все ближе, все яснее… Кто-то точно прокладывал себе дорогу, хрустя хворостом под ногами.

– Сюда! Ко мне, здесь я! – еще громче закричал Котя, надеясь увидеть кого-либо из мальчиков, гувернеров или Степаныча.

Сухой лист зашуршал совсем близко под чьими-то ногами. Котя уже решил, что к нему подоспевала помощь.

Полный радостного волнения, он рванулся вперед навстречу еще невидимому другу. Кусты быстро раздвинулись под сильными руками и… Котя испуганно вскрикнул, выронил из рук картуз с грибами и отпрянул в сторону…

Перед ним был дядя Михей. Маленькие глазки горели злобной радостью, рыжие усы щетинились, рот кривился злорадной усмешкой. В два прыжка он очутился подле мальчика и, крепко схватив его за плечи, зашипел змеей в самое ухо Коти:

– Ага! Наконец-то ты мне попался, голубчик! Наконец-то удалось схапать тебя!.. Давно я выслеживаю тебя, ангельчик! Спасибо доброму человеку, сказал про бумажку, которая обозначала, где тебя искать!.. Наш Лесовский грамотей прочел, пришел и сказал мне, что в Дубках ты… Вот и опять свиделись… Небось, не рад, поди? А и впрямь, что радоваться!.. Теперь я тебя, голубчика, взаперти держать буду, в конуре собачьей, голодом морить… Бить буду каженный день по два раза… Искалечу тебя, чтобы ты не убег в другой раз! А теперь ступай за мной… И гляди у меня, бежать не моги… Забью до смерти, коли поймаю!

И все еще цепко держа за руку Котю, чуть передвигающего ноги от ужаса, волнения и усталости, Михей поволок его за собой.

Холод охватил душу мальчика. Сердце его сжалось, точно в тисках. Он чувствовал, что Михей исполнит свою угрозу, что от этого жестокого, бессердечного человека пощады ждать нельзя. Живым из его рук теперь не вырваться, – с тоской и болью подумал Котя. И тут же вспомнил милых товарищей, доброго Макаку, проказницу Женю и того злого мальчика, из-за которого он снова попал в страшные руки дяди Михея.

И вот в его мыслях промелькнуло то, что ожидало его в деревне: голод, заключение, побои, истязания. Новым ужасом наполнилось бедное сердечко Коти.

«Нет! Нет! Лучше умереть в лесу голодной смертью, нежели оставаться в руках мучителя!» – вихрем пронеслось в его голове, и, не помня себя, он неожиданно наклонился к крепко державшей его руке Михея и, прежде чем тот успел опомниться, изо всех сил укусил его за палец.

Михей громко вскрикнул от боли и выпустил руку Коти… Только этого мальчику и было надо. Он рванулся вперед… и помчался стрелой через кусты и сучья, через самую чащу, едва чувствуя ноги под собой.