Наталья Евдокимова - Лето пахнет солью (сборник)

Они переходили с места на место, и до нас доносился цокот копыт. Тихие такие перестукивания, еле заметные.

– Ух, – выдохнул Марк уже там, на чердаке. – Даже не знал, что так можно. Вот это да…

– Я тоже не знала, что так можно, – тихо сказала я.

Мы, не сговариваясь, полезли вниз. Как будто больше нельзя было находиться здесь, на чердаке. Марк только торопливо закрыл заднее окно.

А внизу он спросил:

– Ты хорошо ныряешь?

Я кивнула. Люблю воду. Когда мы приезжаем домой, в мир без моря, я хожу в бассейн. И сегодня уже успела окунуться в море – еще в Феодосии, до нашего приезда сюда. Вокзал там находится прямо на берегу, и я пританцовывала, как маленькая девчонка, говоря родителям:

– Искупнемся, и потом уж поедем, давайте?

Родители и сами были не против…

Марк продолжил:

– Поехали наловим рапанов! Я дам тебе велик и маску. Подальше поедем. Ты ведь длинная, поглубже сможешь нырять. Вместе мы много наберем. Это такие ракушки, знаешь? В которых море шумит, – тут Марк задрал голову вверх и добавил, будто прочитал из учебника: – А внутри – съедобный моллюск.

– Марк! – возмутилась я. – Они же красивые! Может, пусть живут?

И тут мне просто пришлось отойти на шаг и с удовольствием наблюдать, как маленький мальчишка отчитывает великовозрастную девицу. Он мне все рассказал про рапанов. О том, какое это, оказывается, бедствие. И как нужно их собирать и съедать, чтобы морю было лучше. Что у этой красивой ракушки нет врагов в природе (вот здорово-то), и потому ее становится все больше и больше. И что рапаны едят мидий, которые очищают воду. И если не выловить и не слопать ведро-другое рапанов, то всё, беда, конец морю, конец всему, мир прекратит свое существование, птицы не будут петь, стрекозы – жужжать…

Мне показалось, что Марк сам интересовался этим вопросом, потому что ему жалко было украшать свой чердак ракушками. И он говорил, говорил, а я кивала и слушала со стороны… И Марк, который тоже слушал вместе со мной со стороны, даже покачал головой – подумал, наверное, что перестарался…

Поэтому мы схватили велосипеды, взяли маски и поехали вдаль от центральных пляжей окунаться с головой в море. Я только свистнула родителям – те уже собрались идти на пляж. Те кивнули и махнули рукой.

Сложно передать словами, что значит быть рядом с морем в первый день. Все кажется чересчур настоящим, а я становлюсь новой, и всего этого должно хватить на год. Я всегда удивлялась, как получается, что в этом мире у нас появляются новые знакомые. Вот и здесь – никого не знала, приехала отдыхать как заправская отдыхающая, и вот уже мы мчимся с полузнакомым мальчишкой на велосипедах, причем все велосипеды его… Родители всегда говорят, что судьба непредсказуема – нельзя угадать, кто в ней появится и где ты окажешься в будущем. И это правда.

И это здорово.

Я тощая и удивительно живая. Сейчас я особенно чувствую, какая я живая. И даже не знаю, почему мне снова вспомнилась эта тощесть…

Марк (настала пора на него жаловаться) ловил не только рапанов, но и мидий. Которые так здорово очищают крымскую воду. Я спросила, почему он ловит их тоже, и Марк объяснил, что рапаны вредные, а мидии вкусные…

Помощницей-то я оказалась так себе. Я сначала удивлялась пейзажам, потому что мы приехали на дикое море, где почти не было людей. Вела себя, как малявка: царапала ногтем камни, пробовала воду на вкус – соленая ли, любовалась морем и тем, как Марк ныряет за рапанами. Я так засмотрелась, что он даже крикнул:

– Ну, Динка, чего ты там стоишь, у меня уже трусы полные мидий, тащи пакет какой-нибудь!

Вот так вот. Как его, значит, так Мариком нельзя, а как я, так уже Динка и мне про трусы можно сообщать. Ну конечно, мужчина, что с него возьмешь… Я пробралась по камням, забрала у Марка мидии и, надев маску, осторожно зашла в воду сама. Вокруг были скользкие камни, и я отплыла от берега, улегшись на воду плашмя и перебирая по дну руками. Там, внизу, кипела жизнь – и до моего приезда сюда, и продолжает кипеть, и будет кипеть, когда я уеду… Ну, пусть не кипеть, а так, бултыхаться… И тут не нужно даже отступать на шаг назад – нечего наблюдать за собой, когда вокруг такое! И море, и свобода! И замечательный крымский мальчишка, набивающий трусы мидиями…

Мы возвращались уже под вечер. Не стали даже садиться на велосипеды, а просто катили их и разговаривали. Марк рассказывал мне о лошадях, о том, что он осенью идет в первый класс, а я ему – про свою школу, друзей… Как нормальные люди, мы болтали обо всякой ерунде, которая вроде бы и никакого значения не имеет. Но еще, сделав шаг назад, летели следом вместе, наблюдая за собой – болтающими велосипедистами.

По пути мы встретили моих родителей. Они, наверное, следили из-за укрытия, когда же мы появимся, чтобы эффектно выйти из-за угла, как будто они тут просто прогуливаются…

Папа, как увидел нас, сразу сказал:

– Пойдемте ужинать, мы еще не ели.

А мама ему:

– Да, совсем не ели, не считая того сегодняшнего обеда…

А папа:

– Ты еще обед будешь считать.

И мама:

– Обеды считать – дело благородное.

Папа в ответ:

– Благородное дело – старушек через дорогу переводить.

Мама тогда:

– Старушки сами кого хочешь через дорогу переведут, им только попадись.

Вот такие у меня родители. Они могут спорить по любому поводу, главное – зацепиться за что-то. Я люблю за ними наблюдать. Спор – это настоящее соревнование: кто кого. Иногда выигрывает папа, иногда мама, порой ничья. А бывает, что решается какой-то серьезный вопрос, и тогда мне приходится их совместное счастье прекращать. Вот как сейчас. Я дождалась, пока мама договорит, и быстро вставила свое:

– Мы тоже еще не ели.

Мы – это я так говорю, чтобы сразу стало понятно: Марка мы берем с собой. Родители у меня замечательные и против не будут. Вот мама и сказала:

– Тогда пойдемте.

Даже папа согласился:

– Пойдемте.

Я увидела, как замялся Марк. И что ему с нами хочется и вроде как некрасиво… Тогда я ему шепнула на ухо:

– Будешь сопротивляться, стану называть Мариком.

Марк грозно глянул на меня, а потом улыбнулся и сказал:

– А я тебе тогда котенка в сумку подброшу, когда будешь уезжать.

Но с нами пошел.

Мы вернулись к морю, зашли в какое-то приморское кафе и устроились прямо у берега. Получалось, что вроде бы и в здании сидишь, и море – вот оно, почти дотягивается до твоей руки…

Хорошо на море. Но и в кафе неплохо… Честно говоря, я болею разными кафе. Папа говорит, что мне что угодно можно скормить, если только меня в кафе отвести. Я даже не возражаю – да, да, да. Хоть рыбий жир, хоть лакричные конфеты. И папа мог и не спрашивать, вкусный ли плов, потому что в кафе вкус блюд для меня умножается на сто (что, конечно же, немного обижает маму, она у меня прекрасно готовит). Мы лопали плов, и Марк довольно на меня поглядывал – наверное, тоже любил кафе. Говорить было необязательно, потому что папа с мамой в своем споре ушли далеко за пределы этой вселенной и спорили на таком уровне: