Аделия Амраева - Футбольное поле

– У тебя кто тренер?

Выдавливаю из себя:

– Болат Серикович.

– Да? А у меня Светлана Павловна. Только она в отпуск ушла на неделю. Так что эту неделю мы с тобой будем заниматься вместе! – Айка такая счастливая, аж глаза горят. – Пойдём, надо ещё переодеться, – она встаёт и тянет меня за руку. – Ты весь промок, опять в футбол играл, что ли?

Вырываюсь. Бегу. Хочется реветь в голос, перекрикивая дождь. Но не могу. Не здесь, не перед Айкой. Я не девчонка, а мальчишки не плачут!

Рюкзак мне принесли. Сказали, что какая-то девочка передала. Ух эта Айка! Пропустить плавание я не могу. Хотя очень хочется забиться куда-нибудь, хоть в душевую кабинку, спрятаться от всех. Но Болат Серикович обязательно сообщит маме.

А я не хочу, чтобы она кричала. В следующий раз у меня мозг не выдержит, взорвётся. Только я не знаю от чего именно: от её криков или от её слёз.

– Ты чего убежал? – Айка противная, не унимается. – Не хочешь общаться, ну и не надо!

Отворачивается и прыгает в воду. Плывёт. Как рыба. Нет, как русалка. Красиво. Я так не смогу. Но ведь мальчишки и не должны плавать, как русалки?

– Дмитрий, в воду! Кому сказано! – Болат Серикович всё командует. Сергей Анатольевич тоже командует, но его команды чаще всего мне по душе. Особенно на поле. Были…

– В воду! Кролем!

Прыгаю. Выныриваю и стараюсь плыть ровно, одна рука, другая, одна, другая. Получается. Пинаю бортик – и снова. Захлёбываюсь, иду ко дну, выныриваю и дальше «собачкой». Болат Серикович уже отвлёкся на других. Нас сегодня много. Несколько профессионалов, как Айка. Они что-то спрашивают про время и про какие-то правила. Болат Серикович объясняет. Ещё несколько человек, которые недавно начали плавать. Как я. Только я ничего не спрашиваю, а другие прямо не замолкают: просят подержать, показать. Про меня забыли. Доплываю до бортика. В ушах вода, глаза щиплет. У меня пока нет очков и шапочки. Мама сказала, купит в конце месяца. Хотя до этого она хотела купить мне с зарплаты кроссовки. Новые. Я о них долго просил. Мама тогда ещё не знала про футбол и возмущалась:

– И что ты с ними делаешь? Специально рвёшь, что ли?

Носы кроссовок у меня рвались каждый месяц. Теперь будут реже.

Футбол. Шесть букв и целая жизнь. Я очень старался, я хотел стать хорошим футболистом. Я был уверен, что мама будет мной гордиться, когда я её обеспечу и у неё появится свободное время ходить на мои матчи. Я даже думал, что нарисую ей флаги на щеках, когда буду играть в сборной в финале какого-нибудь чемпионата мира… Все мечты умерли. Сразу. В один момент. Они даже не бились в предсмертных конвульсиях. У них не было шанса… У меня его нет. Глупое желание так и пульсирует в голове, но я не должен, я не могу играть в футбол. Не могу стать таким, как папа.

Вода пахнет хлоркой. Она беспокойная, постоянно в движении. Толкает меня легонько туда-сюда. Шесть букв – и жизнь.

Моя жизнь… Зачем она мне без этих шести букв? Я хочу играть в футбол, больше всего на свете. Как мне забыть про это «хочу»?

Меня трясёт. Странно. Не мог я простыть под летним дождём! Столько раз ведь играл, даже под осенним. И зимой… Снаружи холодно, будто вода в бассейне ледяная. А внутри – пламя. Будто если выдохнуть через рот, то пойдёт огонь. Как у дракона.

Мимо снова проплывает Айка.

– Дмитрий, плавать! Ты уже достаточно отдохнул, – кричит Болат Серикович.

Отпускаю бортик. Рассекаю воду, одной рукой, другой… В последний раз забить гол. Самому себе. Ведь я всё равно уже проиграл главный матч своей жизни. Расслабляюсь. Вода заполняет всё вокруг, накрывает меня с макушкой. В ушах бесконечный гул, а голоса и шлепки о воду звучат глухо, будто за стенкой. Выдыхаю последний воздух. Вода давит сверху, на плечи и на руки. Она толкает вниз. Открываю глаза, вижу чьи-то ноги, как в замедленной съёмке. Одни ноги: по бокам, сверху. Лёгкие требуют воздуха, и в нос набирается вода. Я начинаю бить руками и ногами, хочу выплыть наверх, к воздуху. Но вода обнимает всё крепче и крепче. Она не хочет меня отпускать. Выныриваю на секунду, только носом – и снова в воду.

Она тянет за ноги. Вниз. Сопротивляюсь, но ноги не слушаются. По ним проходит дрожь и замирает где-то в икрах. Руками пытаюсь растолкать воду, но она сильнее меня. Вот и всё, думаю, конец… Закрываю глаза. Вода в ушах, в носу – везде. Вода и гул.

– Димка! Тётя Таня, Димка очнулся!

Айка. Я держал мокрый футбольный мяч, а она его забрала.

Пнула в падении и сбила меня с ног. Мяч отлетел в ноги Кольке, а я упал в лужу. Стал тонуть. Мама-судья смотрела, скрестив руки на груди, и улыбалась. Вокруг стояли Баха, Кана, Гоголь, Гусь. Они смеялись…. Я уже почти ушёл под воду, когда Айка схватила меня за волосы и потянула…

Пелена перед глазами постепенно расползается. Белый потолок, в углу трещина. Стены, снизу до половины покрашенные синей краской. Такие же, как в школе. Три кровати, рядом тумбочки, заставленные минералкой и соками. На двух кроватях сидят мужчины. Лица замученные, оба уставились на меня. На третьей кто-то лежит, подле стоит капельница. Стойка для капельницы почти такая же, как у меня, только моя почему-то синяя.

– Он очнулся, пойдёмте, пойдёмте скорее! – голос Айки приближается. Она вталкивает в палату маму. За ней идет тётя Оля. Все они в белых халатах и синих бахилах. Рукав маминого халата разошёлся по шву.

Мама останавливается в дверях. Волосы взъерошены, глаза красные, на щеках подтёки туши. Молчит. Айка стоит позади и смотрит на меня большими карими глазами. Она улыбается, но неуверенно, как-то испуганно.

Я отворачиваюсь. Смотрю в окно. Там светит солнце, хотя с крыши капает вода, а небо местами покрыто тучами. Дождь проиграл, солнце опять одержало сокрушительную победу. Но осенью они поменяются местами, осенью дождь играет в одни ворота.

Рука ложится на мой лоб, затем гладит меня по голове. Мама. Заглядываю ей в глаза.

– Надо же быть осторожней, Дима, – плачет. Навзрыд.

Я вспоминаю. Воду. Вокруг. Везде.

– Я не хотел, – всё, что могу сказать. Нет… хотел, лишь потом передумал. Мама наклоняется ко мне и целует, всё лицо целует, каждый сантиметр. Я весь измазан её слезами. Мам, ну там же Айка смотрит!

– Больше так не делай, Димка! Это хорошо, что я заметила, – у, противная, ещё и умничает! – Если плохо плаваешь, надо держаться там, где мелко. И не заходить на глубину.

– Айжан тебя спасла, – говорит тётя Оля.

Мама вытирает лицо ладонью, пододвигает стул и садится. Снова начинает гладить меня по голове: