Элизабет Мид-Смит - Школьная королева

«Что за странный вид у барышни», – подумала девушка, однако пошла наверх и постучалась в комнату мисс Хонебен. Мисс Хонебен открыла дверь.

– Извините, я от мисс Мэри Купп. Она пришла с почты и принесла письма… Ей нужно видеть миссис Шервуд. Она сидит в прихожей – в большом волнении. Вы пойдете к ней?

Мисс Хонебен спустилась в прихожую.

– Пожалуйста, не расспрашивайте меня, – сказала Мэри. – Я должна ехать в Швейцарию. Мама написала, чтобы я срочно приехала, потому что брат Поль очень болен.

Отчаяние звучало в голосе девочки.

– Конечно, милая Мэри, ты поедешь, – мягко произнесла мисс Хонебен. – Это то письмо?

– Да, мисс Хонебен.

– Могу я прочесть его, Мэри?

– Да, мисс Хонебен.

Прочитав письмо, учительница поняла отчаяние и горе бедной Мэри.

– Иди в свою комнату и укладывай вещи, милая, – сказала она, – а я пойду переговорить с миссис Шервуд.

– Благодарю вас.

Мэри пошла наверх. Сестры вскрикнули, увидев ее. Она довольно резко обратилась к ним:

– Матти, Джени, вставайте. Я еду в Швейцарию, к Полю. Ему хуже, и он требует меня. Помогите мне уложить вещи. Я должна выйти из дома так, чтобы попасть на девятичасовой поезд. Не браните меня, а помогите.

– Конечно, мы поможем, – сказала маленькая Джени. – Но когда, как ты получила это письмо?

– Я пошла за письмами сегодня утром.

– Пошла за письмами! – удивилась Матильда.

Девочки видели, что Мэри совершенно подавлена; они поспешно встали и положили самое необходимое в маленький саквояж сестры. В это время мисс Хонебен разговаривала с миссис Шервуд.

– Мне так жаль волновать вас, дорогая, – сказала она своей любимой начальнице, – но в положении бедной девочки наступил ужасный кризис. Я думаю, сегодня у нас объяснится многое из того, что волновало нас, но бедная Мэри Купп не будет присутствовать при этом. Она получила чрезвычайно тревожное письмо от матери. Полю хуже, и он требует Мэри. Доктор говорит, что единственный шанс спасения для него зависит от немедленного приезда Мэри. Ее нельзя отпустить одну. Я пришла просить у вас позволения проводить ее, миссис Шервуд.

– Как поразительно, как невероятно странно! Не могу сообразить. Я думала, что Полю стало гораздо лучше.

– Да ему и было лучше, но тут есть какая-то тайна, угнетающая бедного мальчика. Во всяком случае, единственное, что мы можем сделать, – это поскорее отправить бедную Мэри.

– Но когда же пришло это письмо? Вчера вечером? Отчего же мне сразу не сказали о нем?

– Оно получено с утренней почтой, – ответила мисс Хонебен.

– С утренней почтой? Но еще только семь часов, а Том приходит всегда позже семи.

– Это можно объяснить, – сказала мисс Хонебен. – Мэри, не знаю почему, пошла сегодня утром навстречу почтальону.

– Она пошла навстречу почтальону?

– Да. Она встретила Тома Прайса и взяла у него письма.

– Мне хотелось бы видеть ее письмо, – заявила миссис Шервуд. – Пойдите, милая, скажите Мэри, чтобы она укладывалась поскорее, а потом приведите ее сюда.

Мисс Хонебен исполнила поручение. Около восьми часов Мэри, одетая по-дорожному, вошла в комнату миссис Шервуд. Миссис Шервуд взяла ее за руку и подвела к софе.

– Мне грустно было узнать о твоем горе.

– Благодарю вас.

– Я устроила, чтобы мисс Хонебен поехала с тобой. Поезжай к брату и надейся, что все будет хорошо. Но не следует отправляться к нему с грехом на душе.

Мэри вздрогнула.

– Сегодня ты покидаешь школу, и один Бог знает, вернешься ли когда-нибудь. Ты едешь к мальчику, который может умереть. Оставляешь школу, в которой – сильное волнение и смятение. Я хотела бы знать, нет ли за тобой какой-нибудь вины, которую ты могла бы загладить до отъезда?

– Да, я могу сделать все.

– И сделаешь?

– Да.

– Я жду, чтобы ты начала, Мэри.

– Последнюю неделю я жила так, как живут только те, на кого гневается Бог. Он все еще гневается, сильно гневается. Я совершала один грех за другим.

– Ты очень бледна, милая. Старайся подбодриться, тебе нужно ехать к Полю.

– Да. Вы очень добры ко мне. А я – самая плохая девочка на свете. Я хочу сказать, миссис Шервуд, что Китти О’Донован совершенно не виновата в том, что ей приписывают.

– Мэри, тогда не можешь ли ты сказать, кто же виноват, если Китти не виновата?

– Я… я могу сказать.

– Да, дорогая.

– Сказать… сказать, миссис Шервуд, – черные пятна… точки опять у меня перед глазами, я…

И это было все, что миссис Шервуд могла узнать от Мэри Купп. Увы! Поездку в Швейцарию пришлось отложить. В комнате начальницы Мэри потеряла сознание. Ее перенесли в лазарет Мертон-Геблса. Несчастная девочка находилась между жизнью и смертью.

Ближе к полудню стало солнечно – лучи солнца падали на распустившиеся цветы в красивом саду, на группы девочек, которые ходили меж деревьев и тихо разговаривали. Потом они ушли в дом.

Часы на ближайшей старинной церкви звучно пробили двенадцать, и с последним ударом в Праздничном зале показалась Елизавета в сопровождении фрейлин и статс-дам. Она привела Китти О’Донован. Остальные ученицы уже стояли в ожидании. Учительницы, за исключением мисс Хонебен, в зале отсутствовали.

Елизавета объяснила дело просто и ясно. Она рассказала все, что было известно до этого дня, не упоминая о Мэри Купп. О ней не следовало говорить, потому что она не могла быть свидетельницей – что бы ни сказала Мэри, это было бы произнесено в болезненном состоянии.

Окончив рассказ, Елизавета спокойно прибавила:

– К сожалению, одна из учениц сильно заболела и не может участвовать в подаче голосов. Теперь я изложила все и предоставляю всем девочкам решить, виновата Китти О’Донован или не виновата. Говорите, что думаете, – честно. На решение вам дается ровно четверть часа. По окончании этого времени Китти и я вернемся сюда.

Китти стояла очень спокойно; на этот раз ее темно-серые глаза не были опущены, а на щеках показался слабый румянец. Елизавета Решлей вывела ее, не проронившую ни слова, из Праздничного зала. Они ушли в гостиную Елизаветы и сидели там.

Елизавете показалось, что со двора раздался шум, будто к дому подъехал автомобиль. Она поднялась и вместе с Китти отправилась в Праздничный зал.

– Каково же ваше решение, девочки? – спросила Елизавета. – Сколько из вас голосуют за невиновность Китти? Несмотря на то, что тайна остается нераскрытой.

Среди девочек произошло волнение. Они зашумели и дружно подняли руки. Удивленная Елизавета улыбалась. Китти была поражена увиденным – румянец на щеках стал ярче.

– А теперь, – продолжила Елизавета, – поднимите руки только те, кто считает Китти О’Донован виноватой.

Генриетта стояла рядом с Мэри Дов. Она незаметно толкнула девочку, но… Рука Мэри Дов осталась опущенной.