Анатолий Костецкий - Постучи в мое окно

— Несчастливые мы с тобой, — говорил я грачонку, сидя на своем любимом месте за кухонным столом, — совсем-совсем несчастные. Почему ты не прилетел ко мне просто так? Неужели надо было от кого-то убегать?

Грачонок, понурый и грустный, сидел на плите и косил на меня блестящим глазом, будто тоже понимал, в какой мы беде.

— Теперь жди неизвестно чего, — продолжал я дальше, — а мне на завтра учить — ого-го! Ты посиди тихонько, а я — за уроки. Когда дело есть, время идет быстро.

Я разложил на столе учебники и засел за уроки. Грачонок перепрыгнул на стол, потом — на мое плечо, примостился там и затих.

Когда я решил последнюю задачу, кто-то позвонил. Я резко подскочил, и через мгновение остановился.

«А может, не открывать? — мелькнула мысль. — Может, притвориться, что никого нет?»

— Кр-ри-а! Кр-ри-а! — заголосил вдруг грачонок, да так громко, что за дверью точно услышали.

— Эх ты! — бросил я грачонку и пошел к двери…

На пороге стояла… наша компания!

— Ну как? — почти крикнул я.

— Люкс! — ответил Сергей, словно иначе и не могло быть.

— Следовательно он — мой?! — не поверил я.

— Не твой, а наш! — поправил меня Витька. — Мы всеволновались.

Я ничего не имел против.

— Ну хорошо, наш, — согласился я.

— Давай показывай нашего, — скомандовал Славик, — нечего его прятать.

— Да, покажи, пожалуйста, — попросила и Витуня. И я повел всех к кухне…

— Ой, чернявый! — обрадовалась Витуня, когда увидела грачонка. — А хорошенький какой! Цып-цып-цып! — протянула она ладошку к грачонку, который сидел на карнизе и с опаской поглядывал на многоголосое общество.

В ответ мы так захохотали, что в шкафу зазвенела посуда. А грачонок порхнул к своей спасительной коробке.

— Эх, какой ловкий! — оценил Славик его головокружительный прыжок.

— О, дает! — восторженно воскликнул Витя.

А мы засмеялись еще сильнее, потому что не поняли, это он про прыжок грачонка или о Витунином «цып-цып».

— Хватит вам! — прекратил наше веселье Сергей. — Птицу пугаете… А ты не слушай, Витуня, они и сами не знают, как его звать. Даже он! — и Сергей показал на меня.

Он был прав: я таки не знал.

— А я знаю! — похвастался Витька. — Его надо звать по имени.

— Молодец, мальчик! На конфету, — пошутил Сергей. — Только у него, кажется, нет имени…

И вновь Сергей не ошибся, потому что я до сих пор не догадался назвать грачонка, хоть и знал, что без имени — не жизнь. Действительно, как его звать: «Эй, ты! Иди сюда!»? Ну и ну…

Поскольку я молчал, ребята поняли: Сергей был прав.

— А давайте, — обрадовалась Витуня, — сейчас же дадим ему имя!

Это нам понравилось. Мы немного покричали и договорились: напишем на бумажках имена для грачонка, а Витуня будет тянуть. Что вытянет — то и будет.

Я принес карандаши и бумагу — и началось…

Славик сел на подоконник, вперил глаза в потолок и зашептал что-то неслышное.

Сергей расхаживал из угла в угол, и его лицо было решительным и суровым.

Витуня отчаянно сосала за столом своего карандаша, словно хотела что-то высосать из него.

Лишь Витька настрочил сразу и бросил бумажку в кастрюлю.

Я участия в конкурсе не принимал, потому что согласен был на все — лишь бы грачонок оставался моим! Да и выдумки я не очень…

Наконец все бросили бумажки в кастрюлю. Я перемешал их, и Витуня вытащила.

— «Бу-це-фал»! — удивленно прочитала она.

— Что, что?! — переспросил Сергей.

— Буцефал, вот что! — ответил вместо Витуни Славка, потому что это была его бумажка.

— Сам ты Буцефал! — засмеялся Сергей. — Ты хоть знаешь, что оно такое — Буцефал?

— Так зовут моего хомяка.

— «Хомяка»! — опять засмеялся Сергей. — Так звали коня Александра Македонского. Или, может, ты не слышал, кто такой Македонский?

— Это его дядя! — встрял Витька.

— А ты — «тетя», — обиделся Славик. — Не все ли равно, кто такой Буцефал! Красиво — и все. А вы просто завидуете, что сами такого не придумали. И он отвернулся к окну.

— Ну подумай сам, — подошел к Славе Сергей, — разве можно сравнивать хомяка с птицей?

— А почему нет! — отозвалась Витуня. — Вот моего кота зовут Вася, как и Славиного папу. Ну и что же здесь плохого?

Мы едва не задохнулись от смеха. А Славик вернулся к Витуне, блеснул глазами, и… взмахнул рукой:

— Сама ты Вася! Ну хорошо, тяни еще.

Витуня достала второго бумажку и прочитала:

— «Гри-ня»!

— Ну как? — заволновался Витька, и мы поняли, что это его бумажка.

— Как будто неплохо, — рассудительно сказал Сергей и повторил: — Гри-ня…

Я хотел возразить, что это слишком просто для грача, и из коробки вдруг раздалось:

— Кр-ри-а! Кр-ри-а!

Казалось, грачонок повторяет: «Кр-ра-а!» — «Гриня!»

— Вот и ему нравится! — обрадовался Витька. Это меня убедило.

— Согласен! — сказал я. — Кто за? Против? Единогласно! И мы все обрадовались, что так легко решили эту сложную проблему — дать грачонку имя.

— А как тебе пришло в голову назвать его Гриней? — поинтересовался я у Витьки.

— Очень просто. Когда мы звонили к тебе, я услышал, как он кричит, то сразу и подумал: очень похоже на «Гриню».

Я забыл вам сказать, что наш Витя — поэт. Он всегда что-то рифмует или ищет одинаковые слова, к примеру — чайник-чайка-чашка или еще как-то… Правда, нам Витька свои стихи не читает. И вот почему. Когда только мы переехали в наш дом и познакомились, ресниц выбежал во двор и спросил:

— Хотите, стихи вам почитаю? Сам сочинил!

— Давай, — не очень искренне обрадовались мы, потому что как раз обсуждали последнюю победу киевского «Динамо».

Витька забрался на качели, взмахнул неизвестно зачем рукой и начал:

Что тут началось — не представляете! Мы схватились за животы и попадали на землю, потому что смех просто душил нас.

— Ну как? — поинтересовался Витька.

— Высший класс! — хихикнул Славка.

— Карл-сон-чик наш! — продекламировал Сергей, и мы еще сильнее расхохотались.

Тут Витька понял, что смеемся мы не из стихов, а из него, толстого и краснощекого, словно девчонка. Он всхлипнул и ринулся прочь. За несколько дней мы помирились, но стихов своих Витька нам больше не читает.

«Ничего, — думал я, — лишь бы не бросал писать. Станет когда-то всемирно известным, и мы вспомним, как слышали его первое выступление!»