Елена Шолохова - Звезда

– Олег, ты где был? – взяла на себя допрос Ирина Борисовна.

Как же мне не хотелось отвечать!

– У Голубевской, – признался я.

– Кто это? – спросила мама, но никто ей не ответил.

– Ты провёл эту ночь у Наташи Голубевской? – изумилась Ирина Борисовна. – А её родители?

– Их не было. Куда-то уехали, – тихо сказал я.

На Алёнку я не смотрел – не мог. Зато чувствовал на себе её обжигающий взгляд. Я сроду не краснел, но тут и щёки, и уши предательски заполыхали. Алёнка пробормотала какие-то извинения и убежала. Покончив с расспросами, ушла и Ирина Борисовна вместе с Максом, оставив меня на растерзание матери. И посыпалось… Почему не предупредил? Почему не позвонил? Почему не вернулся ночью? Почему? Почему? Почему? Голова пошла кругом. А ведь всего-то навсего сходил на безобидную вечеринку к однокласснице. Но все смотрят на меня так, будто я как минимум в оргии участвовал. Чёрт-те что! Разругавшись с родителями, ушёл к себе. Попробовал дозвониться до Алёнки, но она упорно сбрасывала. Тогда я позвонил с отцовского.

– Погоди, не бросай трубку. Ты выслушай, а потом можешь думать что хочешь, – быстро заговорил я, когда услышал её голос. – Я понимаю, как всё это выглядит. Но на самом деле ничего такого не было.

– Мне всё равно, – сухо сказала она.

Меня уязвили не её слова – их можно списать на обиду, а, скорее, тон. Он и вправду выражал полное безразличие. А ничего, что я бегал за ней всё это время, а она только и делала, что отшивала меня? Да и потом, в самом деле, с какой стати я должен перед ней оправдываться? Никаких обещаний я ей не давал. Подумаешь, один раз целовались! Это ещё ничего не значит. Если я начну перед каждой, с кем целовался, оправдываться, то… Меня охватило раздражение.

– Я тоже так считаю. Мы же просто друзья.

– Именно.

– Значит, без обид? А то мне показалось, что ты психанула.

– Показалось.

– Ну и прекрасно.

Ничего прекрасного, понятно, не было. У меня и так настроение резко стремилось к нулю, а после разговора с Алёнкой вообще хандра навалилась.

Вечером пришла эсэмэска от Голубевской: «Как самочувствие?» В другой раз я, может, и отвечать бы не стал. Но меня так достало за день, что все – отец, мать, Дубинина, даже Макс – корчили из себя обиженных и демонстративно со мной не разговаривали, хотя, по сути, ничего ужасного я не сделал. Поэтому хотелось с кем-нибудь просто потрепаться по-дружески, и я ей перезвонил.

За ночь Макс, видать, оттаял, потому что на следующий день вёл себя как прежде.

– Ну что, больше не дуешься? – спросил я с усмешкой.

Он посмотрел на меня и на полном серьёзе выдал:

– Нет. Я подумал и понял – ты просто не хотел меня обидеть, поэтому и не сказал, что…

– Ты верно понял, – подхватил я, а сам подивился: ну и чудик всё-таки, этот Макс.

– А ты теперь с Голубевской встречаешься? – осторожно спросил он.

– С чего ты взял?

– Она перед уроками рассказывала Вере Потаниной, что ты ей вчера вечером позвонил и вы полночи проболтали. Ещё сказала, что ты её пригласил…

– Полночи? Ну она загнула! Но вообще – да, созванивались.

И тут я невольно посмотрел на Дубинину. Она сидела через ряд, наискосок от меня. Мы с ней даже не поздоровались сегодня. Когда я вошёл в класс, она принялась усердно рыться в сумке и как будто меня не замечала.

– А Дубинина слышала?

– Конечно. Мне кажется, Голубевская нарочно так громко об этом рассказывала.

Я сам понимал, что напрасно злюсь на Голубевскую. Она ведь, по сути, не врала. Но так и подмывало отвесить ей пару ласковых, чтобы в следующий раз не трепала языком.

Все уроки сидел как на иголках. Постоянно поглядывал на Алёнку и думал: вот ведь, за каких-то два месяца она изменилась до неузнаваемости. То её всякая мелочь в восторг приводила, то теперь до неё вообще не докричишься. Пару раз я пытался заговорить с ней, но она с каменным лицом проходила мимо. Зато бывшая Снежная королева осаждала не по-детски. Я извинился, сказал, что кино отменяется, мол, на тренировку надо. А она:

– Пожалуйста, пожалуйста, возьми меня с собой! Я так хочу посмотреть, как ты играешь!

Как только я её не отговаривал! Объяснял, что мы на тренировках не играем и ничего интересного там нет. И всё же она меня упросила разрешить ей заглянуть к нам хоть на секундочку после тренировки – якобы она просто зашла за мной. Я сдался. Заодно договорились куда-нибудь сходить. Перед тренировкой я сунулся к отцу за наличностью, но тот бросил мне сотку, как подачку, и сказал, что больше нет. Это даже не смешно! Но я сразу понял, что это материны происки: решила наказать меня деньгами за мой так называемый загул. «Ну ладно же, – разозлился я на мать. – Как ты со мной, так и я с тобой».

Я выпотрошил из копилки ворох мятых бумажек. Это я откладывал на её день рождения. Хотел купить ей хороший ридер, но теперь пусть довольствуется открыткой. Ну а что? Не мог же я опозориться перед Голубевской и признаться, что у меня нет денег.

Голубевская появилась минута в минуту, как договаривались. Этакая Снегурочка в белом норковом полушубке, румяная с мороза, вся в блёстках подтаявшего снега. Ледогоров аж присвистнул. Хорошо, хоть Палыч нас не распекал – отчасти поэтому я не хотел, чтобы она приходила. Кому понравится, когда тебя дрючат при девушке? Я по-быстрому переоделся, подхватил её под руку, и мы ушли. А на прощанье она одарила всех самой обворожительной улыбкой.

Не знаю, куда водят Голубевскую поклонники, а я повёл её туда, где хватило бы моих двух косарей, благо было на что сослаться.

– Пардон, сама понимаешь, после тренировки я не при параде, так что идём куда попроще.

Она и не думала возражать и вообще точно с небес на землю снизошла. И выпендриваться не стала – заказала пиццу, салат и молочный коктейль. Всё шло гладко, правда, под конец она снова завела разговор о Дубининой, а мне о ней даже думать было тягостно.

– Я гляжу, ваша «просто дружба» с Дубининой разладилась? – спросила она осторожно. Такое ощущение было, что она весь вечер подбиралась к этому вопросу и вот наконец нашла удобный момент.

– Давай оставим мою личность в покое. Лучше про себя расскажи.

– А ты спроси, что тебе интересно, – улыбнулась Голубевская.

Вот как ей скажешь, что мне ничего не интересно? И даже первоначальное довольно приятное впечатление от нашего общения она испортила вопросом об Алёнке. Разговор сразу стал натужным. Я продержался ещё минут двадцать и засобирался домой. Проводил её почти до подъезда, но она уходить не спешила. Остановилась, повернулась ко мне лицом. Смотрит, загадочно улыбается. Наверное, я поступил как последний хам, потому что развернулся и, бросив ей «Пока!», погнал домой.

На другой день Макс снова доложил, как Голубевская в красках расписывала наше свидание. Естественно, при Дубининой, которая меня уже бесить начинала своей неприступной миной. Серьёзно. Ещё недавно меня грызли досада и горечь, а теперь я разозлился. Кем она себя возомнила?! Она что думает, я буду за ней до бесконечности бегать и прощения вымаливать? Не дождётся! Пусть и дальше нос воротит. Не желает разговаривать – и не надо. Нужна она мне больно! И если поначалу я конфузился, когда Голубевская открыто, при всём классе проявляла всяческие знаки внимания, – из-за неё, Дубининой, между прочим, конфузился, то теперь даже сам подыгрывал. Макс – тоже, праведник нашёлся – вздумал меня поучать, мол, нехорошо и даже жестоко по отношению к Дубининой. На что я ему посоветовал не лезть не в своё дело.