Юрий Сотник - Ясновидящая, или Эта ужасная «улица» (Рисунки А. Солдатова)

— В общем, это некоторые взрослые так говорят, — шептала Матильда. — А вдруг… А может быть, они просто клевещут на него…

— Ой, Матильда, зачем клевещут? — жалобно сказала Русико. Ей очень не хотелось, чтобы Тараскин оказался обыкновенным малым, а не героем ужасной трагедии.

— Русудан, почему нэ понимаешь?! — зашептал Зураб. — Зачэм на меня тетя Паша клэветала, что я огурцы воровал? Потому что она нэхороший человэк. — Он помолчал, глядя на Лешу, и закончил: — Это провэрить надо.

Только этого Матильда и ждала. Весь вчерашний вечер и все сегодняшнее утро ей не давала покоя мысль о том, что все ее вранье оказывается правдой или хотя бы почти правдой и что она, похоже, обладает даром ясновидения. Самой грандиозной и самой беспардонной ее выдумкой была история роковой любви Леши Тараскина, и Матильду со вчерашнего дня томило желание проверить: а вдруг она и тут не ошиблась? Вчера вечером она небрежно, как бы между прочим, спросила Марию Даниловну:

— Мам, это правда, что Леша Тараскин в колонии для несовершеннолетних побывал?

— С чего это ты взяла? — спросила в свою очередь Мария Даниловна.

— Да так… люди говорят.

— Язык без костей, молоть что хочешь может.

Матильду такой ответ не удовлетворил.

— Мам!.. Ну, а может быть, у тебя в документах есть что-нибудь такое?

— Да ничего у меня такого нет! С чего ты взяла все эти глупости?

Однако и это Матильду не разубедило. Она понимала, что семья Тараскиных могла сделать все возможное, чтобы скрыть Лешино темное прошлое. Самой расспрашивать Лешу ей было боязно, вот она и спровоцировала на это новеньких.

— Провэрить надо, — тихо повторил Зураб.

— А как ты проверишь? — прошептала Матильда.

— Познакомлус и задам вопрос.

— Это как-то неловко такие вопросы задавать, — возразила Матильда, — сидел ты или нет.

— Если деликатно, то можно, — шепнула Русико.

— А если он неправду скажет? Скажет, что не сидел, и все тут.

— Па лицу узнаем. Па лицу всэгда видно, когда человэк врот. Познакомь мена с ным.

Матильда тихонько пробормотала, что она сама еще с Лешей не познакомилась, и все трое умолкли, думая, как приступить к делу.

А Леша видел, как возбужденно они шепчутся, поглядывая на него, и думал: похоже, что он произвел впечатление во дворе даже более сильное, чем он сам предполагал. Как бы узнать, что говорят о нем старшие ребята? Может, порасспросить осторожненько этих троих, что сейчас пялятся на него? Это, пожалуй, мысль! Он повернул голову к ребятам и небрежно бросил:

— Эй! Давайте сюда!

Те переглянулись между собой и не двинулись.

— Ну, чего боитесь? Не съем! — сказал Леша.

Зураб, Матильда и Русико снова переглянулись и очень медленно двинулись к Леше. Медленно не потому, что боялись его, — просто их оторопь взяла от такой неожиданной удачи: оказывается, Тараскин сам не прочь с ними поговорить.

— Давно бы так! — процедил Леша, когда они подошли. — Не такой уж я страшный, как обо мне говорят. Я младших не трогаю. — Он сидел, развалившись на скамье, положив ногу на ногу, и, не поднимаясь, протянул руку Матильде. — Будем знакомы — Тараскин Алексей.

Матильда в свою очередь протянула ему свою вялую, как лапша, пятерню и негромко назвала себя. Зураб, наоборот, даже оскалил зубы от натуги, чтобы показать, какое у него крепкое рукопожатие.

— Зураб Григошвили, — отчеканил он. — А это моя сэстра Русудан.

Знакомство состоялось, после этого воцарилось довольно длительное молчание. Леша напряженно думал, как бы ему незаметно выведать то, что его интересовало, а остальные — о том, как бы приступить к разговору на волнующую их деликатную тему. Почувствовав, что молчание слишком затянулось, Леша стал задавать собеседникам всякие незначительные вопросы. Он спросил Матильду, давно ли она здесь поселилась, и та ответила, что они поселились тут первыми, что ее мама — управляющая этим домом. Зураб сообщил, что они переехали сюда только вчера.

— Вы что, с Кавказа? — спросил его Леша.

Русудан ответила за брата, что они родились в Тбилиси, но что уже восемь лет, как их семья переехала в Москву.

— Наш отэц — балшой спэциалист, — вставил Зураб.

Русудан пояснила, в какой области их отец является специалистом, но Леша пропустил это мимо ушей. Он все думал о том, как бы подвести беседу к тому, что говорят о нем старшие ребята. Занятый своими мыслями, Леша спросил Русудан, где они жили в Москве до переезда сюда. Русудан назвала какую-то улицу, после чего снова наступило молчание. И вдруг Зураб заговорил возбужденно, отчетливо, сильно повысив голос:

— А совсэм нэдавно мы на даче жили. Скажи, Русудан, да? — При этом он странно, как показалось Леше, взглянул на сестру, а та посмотрела на Зураба очень значительно и тоже заговорила громче прежнего:

— Да, на даче жили. На станции Турист по Савеловской дороге. А сейчас папа поссорился с хозяйкой тетей Пашей, и мы уехали. Хотели до конца августа жить, а теперь уехали. Зураб, да?

— Почему поссорились? — спросил Леша, все еще думая о своем.

— Патаму, что хозяйка тета Паша меня оклевэтала, — сказал Зураб.

Вот к такому заявлению Леша проявил уже некоторый интерес.

— Как это оклеветала?

— Она сказала, что Зураб огурцы у нее на огороде воровал, — пояснила Русудан, а Зураб продолжал еще горячее:

— Я ей говорю, этой тетэ Паше: «Зачем мнэ ваши огурцы, у моего отца хватит дэнег, чтобы сколько захотим огурцов купить», а она говорыт: «Нэт, ты воровал, на тебе еще желтая рубашка была».

— А у Зураба никакой желтой рубашки совсем нет, — подхватила Русико. — Отец сказал тете Паше: «Никогда в роду Григошвили воров не было, и я не позволю на своего сына клеветать». А потом сказал маме: «Собирай вещи, я за машиной поеду». И мы уехали.

Зураб прижал руку к сердцу и уставился маленькими черными глазками на Лешу.

— Ну, скажи, пожалуйста: это харашо, когда на человэка клевэщут? Я у нее ни одного агурца нэ трогал, ни одной морковки нэ взял!

— Ну, подло, конечно, — ответил Леша.

И тут опять воцарилось молчание. Брат и сестра поняли, что они слишком увлеклись рассказом о нанесенной Зурабу обиде и забыли о главном. Леша заметил, что Русудан переглядывается с братом, а Матильда очень настороженно поглядывает то на Зураба, то на Русудан. И вот Зураб снова уставился на Лешу маленькими глазками и проговорил сочувственно, почему-то понизив голос:

— Говорат, на тэбя тоже клевэщут.

— Почему клевещут? — не понял Леша.

— Говорят, что ты в колонии малолетних сидел, — сказала Русудан.

Леша опять-таки ничего не понял.

— В каких малолетних? — спросил он.