Ирина Антонова - Тили-тили-тесто

Петров был двоечник и любил Сидорову.

А Иванову, отличницу и соседку Сидоровой по парте, терпеть не мог. Причём эти любовь и ненависть зародились в его сердце одновременно.

Раньше жизнь Петрова текла беззаботно. Он мирно сидел за партой, разглядывал в окно ворон, а при словах учителя «к доске пойдёт…» резво нырял под парту.

Однажды его умудрились всё же вызвать к доске. Петров, по обыкновению, начал было что-то мямлить. Но вдруг, обводя глазами класс в поисках подсказки, поймал на себе нежный взгляд Сидоровой и… онемел.

А Сидорова открыла учебник и стала шёпотом подсказывать. Иванова дёрнула соседку за рукав и укоризненно покачала головой.

Сидорова покраснела и замолчала, потупив нежный взгляд.

Ну а Петров так и простоял у доски до конца урока – онемевший и растерянный. Зато на перемену выбежал разъярённым: простить уплывшую подсказку он мог, а вот потухший нежный взгляд – никогда!

И с той поры он гонялся по школе за Ивановой. А когда настигал, то со всего маха опускал портфель на учёную отличницыну голову.

– У-у, дурак! – раздавался в ответ плаксивый голос.

Как-то раз Петров загнал отличницу в угол. Поднятый портфель готов был обрушиться на неё…

– Влюбился – так и скажи! – выпалила вдруг Иванова. – А рукам волю не давай!

Петров от неожиданности застыл, соображая, как могла Иванова догадаться о его тайных чувствах к Сидоровой? Он же Сидорову тихо обожал. Не толкал, не дразнил, не отнимал тетради с домашним заданием. Вообще не разговаривал: боялся обидеть.

– В кого? – опомнился наконец Петров. – В кого влюбился?

– В меня! В кого же ещё?! Знаем, знаем! Кого любят – за тем и бегают! – И отличница гордо прошествовала мимо. Конечно, ей было приятно, что в неё влюблены. И не важно, что это всего-навсего заурядный двоечник.

Только теперь Петров заметил, что класс шушукается и переглядывается – наблюдает за ним и за Ивановой, за развитием их отношений.

Отличница бросала вокруг победные взгляды. А Сидорова тихо страдала.

Петров соображал туго – дня три, наверное. И вот…

– Си-до-ро-ва-а-а! – эхом разнеслось по коридору. – Эй!

Сидорова обернулась: к ней со всех ног летел Петров. Во вскинутой руке – портфель!

Улыбка осветила лицо Сидоровой. Она сорвалась с места и бросилась наутёк…

Но Петров догнал и со всей силой своей любви приложил портфель к спине возлюбленной.

– У-у, дурак! – выдохнула счастливая Сидорова.

Второй день Андрей влюблён в Ёлкину, а она и не догадывается.

Признаться? Но как? Что-то мешало подойти и сказать: «Ёлкина, я тебя люблю». Наконец его осенило.

На большой перемене Андрей вынул из портфеля горсть шоколадных батончиков и подозвал Серёжу. При виде конфет глаза у того радостно заблестели.

– Отнеси Ёлкиной, – попросил Андрей.

Серёжин взгляд мигом потух, как пламя спички от сквозняка.

– А сам-то ты чего? – насупился Серёжка.

Андрей не ответил. Он продолжал напутствовать друга:

– Слышь, Серёга! Она начнёт есть, а ты спроси: «Ёлкина, ты любишь батончики?» Она конечно же ответит: «Люблю». Тогда скажи: «А Андрей любит тебя». И слово в слово запомни, что она тебе на это скажет. Понял?

Серёжа вытаращил глаза. Он ничего не понял, но согласно кивнул.

Андрей облегчённо вздохнул.

– Ну, дуй! А я тебя здесь подожду.

Ёлкина доедала последнюю конфету, когда Серёжа уныло спросил:

– Ёлкина, ты любишь батончики?

– Не-а. Терпеть не могу! – И облизнула выпачканные шоколадом губы.

Серёжа возвращался не спеша.

– Ну что? – едва не задохнулся вопросом Андрей.

– Все слопала. – Серёжа сглотнул слюну. – В пять секунд. И ни одного не оставила.

Андрей досадливо отмахнулся.

– Сказала что? Любит?

Серёжа покачал головой:

– Терпеть, говорит, не могу.

Андрей ничего не ответил, только крепко сжал кулаки.

А после уроков он нагнал уходящую домой Ёлкину, забежал вперёд и громко сказал:

– Ёлкина, и я тебя ненавижу!

На дворе стояла осень. Но дни всё ещё были по-летнему солнечные. Правда, Андрей Самохин этого не замечал. У него неожиданно возникла проблема. По дороге в школу он жаловался Серёже:

– Иванова меня достала! Постоянно придирается да учителям ябедничает. И что мне с ней делать? Может, поколотить?

– Что ты! – испугался Сергей. – Ещё хуже будет. Лучше задобри. Пригласи, к примеру, в гости. Чаем с тортом напои. Подари цветы, наконец! Девчонки это любят. Она растает и к тебе подобреет.

Андрей даже остановился. Идея показалась чудовищной.

А Сергей подумал: «Вечно у Андрюхи проблемы с девчонками, а мне приходится их решать».

Иванова, приходи ко мне сегодня в три часа. НЕ ТО пожалеешь.

Эту записку Андрей показал Серёже.

– Вот решил сделать, как ты посоветовал.

Сергей прочитал и накинулся на друга:

– Кто же после таких слов к тебе придёт? Я бы не пришёл!

– Почему? – искренне удивился Андрей.

– У тебя получилась угроза. А нужно завлечь. Пообещать: мол, приходи, НЕ пожалеешь.

Серёжа взял да и зарисовал ненужные буквы. Теперь на их месте красовалось яркое сердечко.

– Зачем сердце? Я ж её не люблю! – возмутился Андрей.

– И не надо, – успокоил Сергей. – Это тактический ход. Иначе не придёт.

– Да? – засомневался Андрей, но всё же отослал записку Ивановой.

После уроков Андрей потребовал, чтобы Серёжа тоже участвовал в приёме Ивановой. Но тот наотрез отказался. Даже угрозы типа «ты мне больше не друг!» не помогли.

Пришлось бедному Самохину самому со своей проблемой справляться.

Торт он купил. На городской клумбе нарвал игольчатых астр. И теперь, стоя перед зеркалом, приводил себя в порядок. Непослушные вихры не поддавались. Андрей махнул на них рукой, решил: и так сойдёт. Пора было сервировать стол.

Когда чашки были расставлены, салфетки кокетливо выглядывали из-под блюдечек, а букет красовался в центре стола, Андрей принёс из кухни торт.

Тут он вспомнил, что в холодильнике есть ещё коробка шоколадных конфет. Вот здорово! Надо и её поставить. «Чем больше Иванова съест сладкого, тем больше ко мне подобреет», – решил Андрей.

Он принёс конфеты и стал подыскивать им место на столе. Коробка была большая и никак не хотела помещаться. Одной рукой переставлять было неудобно, и Андрей временно поставил торт на стул.