Элинор Портер - Поллианна выросла

Вот если бы она начала заводить душеспасительные беседы или что-нибудь в этом духе, я бы не помедлила ни единой секунды и тут же отправила её обратно. Правда, я сама запретила ей говорить на эти темы. Вот она и отмалчивается. Два или три раза как будто начинала что-то подобное, но всякий раз вдруг переводила разговор на другую тему – принималась рассказывать о своих дамах из благотворительного комитета. В общем, никаких проповедей со мной она не ведёт. Для неё это, конечно, к лучшему. Если, конечно, не хочет, чтобы я отправила её назад.

И всё-таки, Делла, она просто невыносима. Пойми! Во-первых, она без конца восторгается моим домом. В первый же день упросила меня открыть и показать ей все до одной комнаты. Не успокоилась до тех пор, пока не заглянула в каждый угол. После чего заявила, что у меня «идеальный, роскошный дом». Даже лучше, чем особняк некоего мистера Пендлтона из Белдингвилля. Понятия не имею, кто он вообще такой, этот мистер! Насколько я понимаю, он хотя бы не имеет ничего общего с дамами из благотворительного комитета…

Мало того, что я без конца бегаю вместе с ней по всем комнатам, словно нанялась к ней персональным гидом, так она ещё отыскала где-то моё белое сатиновое платье, которое я сто лет не надевала, и стала просить, чтобы я его примерила. Делать нечего, пришлось его надеть. В общем, вертит мной как хочет, и я ничего не могу ей возразить.

Но это только начало. Она также упросила, чтобы я показала ей все мои вещи. При этом без умолку рассказывала разные случаи про посылки от благотворителей, про то, что когда-то весь её гардероб состоял из старого тряпья, присланного в благотворительных посылках. Её рассказы заставляют меня смеяться и плакать одновременно. Просто ужас, в какой нужде пришлось жить этой малышке!..

После платьев она потребовала, чтобы я открыла сейф и показала ей свои драгоценности. Особенно ей понравились два кольца. Если бы ты видела её восторг! Говорю тебе, Делла, я даже подумала, что она тронулась рассудком! Она заставила меня перемерить все кольца, надеть брошь, браслет и ожерелье. Потом, увидев, какие у меня волосы, украсить причёску бриллиантовой тиарой. В результате я оказалась наряжена, как новогодняя ёлка или языческий божок в каком-нибудь буддистском храме – увешана жемчугом, бриллиантами и изумрудами, а эта сумасшедшая девочка ещё и пустилась вокруг меня в пляс, хлопая в ладоши и восклицая, какая я ослепительно-красивая. Дескать, жаль, что меня нельзя, как чудесную хрустальную призму, подвесить на ниточке перед окном.

Едва я собралась спросить её, что это ещё за призма такая, как она ни с того ни с сего рухнула прямо на пол и залилась горючими слезами. Никогда не догадаешься, что значили эти слёзы! Это были слёзы радости, оттого что у неё есть глаза и она может созерцать всю эту красоту… Как тебе такое?

Но и это ещё не всё! Это тоже только начало.

Поллианна здесь уже четыре дня, но и минуты не посидела спокойно. Напротив, развела кипучую деятельность. Успела перезнакомиться со всеми: с трубочистом, полицейским, а также мальчиком-газетчиком. Я уж не говорю о моих слугах. Теперь все они – её лучшие друзья. Все до одного просто очарованы ею. Она их как будто околдовала… Только не подумай, что она и меня околдовала. Ей-богу, если бы не моё обещание взять её на зиму к себе, я бы не задумываясь отправила её обратно. Никто не в силах заставить меня позабыть Джемми и мои несчастья. Наоборот, из-за неё я только острее чувствую своё горе. Потому что она – не он и не может его заменить!.. Впрочем, повторяю, пожалуй, оставлю её у себя. Если не примется за проповеди и нравоучения. Если же заведёт со мной душеспасительные беседы, без колебаний отправлю к тебе. Но пока она держится…

– Пока держится! – усмехнулась Делла, складывая письмо. – Ах, Рут, Рут… И всё это после того, как ты призналась, что позволила ей отпереть каждую комнату, заглянуть во все углы, нарядить тебя в белое платье с драгоценностями… А ведь ещё и недели не прошло… Пока держится! Вот смеху-то! – повторила медсестра.

Что и говорить, знакомство с Бостоном произвело на Поллианну огромное впечатление. Но и сама Поллианна произвела на Бостон впечатление, ничуть не меньшее.

Бостон полюбился девочке. Только подавлял своими размерами.

– Понимаете, мэм, – пыталась объяснить она свои чувства миссис Кэрью уже на следующий день после приезда, – мне бы хотелось охватить город одним взглядом, а это совершенно невозможно. Напоминает званые ужины и обеды у тётушки Полли, когда не знаешь конца переменам блюд и трудно на чём-то остановиться. Вот так и тут… Конечно, нельзя не порадоваться такому многообразию, – подытожила девочка, – потому что когда чего-то много, всегда хорошо… То есть я имею в виду, когда много хорошего. Про похороны и болезни, конечно, речи нет. Но, с другой стороны, если говорить о тётушкиных званых ужинах, то волей-неволей пожалеешь, что нельзя их как-то распределить на несколько обычных дней, просто на будни, когда не подают таких вкусностей, как на праздник пирожные или торты… То же самое и с Бостоном. Жаль, что нельзя взять с собой домой в Белдингвилль часть Бостона, чтобы там радоваться всему этому ещё и будущим летом. Увы, никак нельзя. Ведь города – совсем не то, что пирожные, которые, на худой конец, можно положить в холодильник. Впрочем, и пирожные всё равно когда-то испортятся, зачерствеют. Даже в холодильнике. Я пробовала. Счастливые дни тоже не заморозишь впрок. Поэтому, пока я здесь, мне хочется посмотреть всё-всё…

Некоторые люди думают, что изучение географии следует начинать с самых дальних мест, но Поллианна привыкла действовать иначе, и своё изучение Бостона начала с улиц, непосредственно примыкавших к чудесному проспекту Благоденствия, где она теперь жила. В течение нескольких дней знакомство с окрестностями, а также учёба в школе поглощали всё её время. Ах, сколько всего нужно посмотреть! А ещё сколько уроков выучить!

Вокруг было столько интересного! Начиная от маленьких кнопочек на стене комнаты, одно нажатие на которые заполняло помещение светом, до громадного танцевального зала, увешанного зеркалами и картинами. Ещё больше вокруг было интересных людей. Кроме самой миссис Кэрью и её горничной Мэри, которая следила за входной дверью, убиралась в гостиных и водила Поллианну в школу, были ещё Бриджет, которая жила при кухне и занималась готовкой, Дженни, прислуживающая за столом, а также водитель лимузина Перкинс. Они были такие разные, но все без исключения – прекрасные люди.