Фрэнсис Ролт-Уилер - Как мальчик Хюг сам построил радиостанцию

Наконец, Хюг пустил водяное колесо в ход. Стеклянный круг быстро вращался, когда Уилли Айртон, стоявший спиной к машине, будто бы случайно уронил ружье с плеча, так что ствол упал на беличьи шкурки, покрывавшие круг сверху. Если бы ружье упало хоть на дюйм левее или правее, стеклянный круг был бы разбит, и вся работа Хюга погибла бы.

Уилли повернулся с улыбкой, ожидая услышать треск разбитого стекла, но не успел он опомниться, как почувствовал, что кто-то схватил его сзади за волосы и за пояс, поднял и вынес из шалаша. Как он ни отбивался, ему не удалось вырваться, и через несколько секунд он оказался в потоке. Пока он не вымок до нитки, горец не выпустил его из рук.

Уилли повернулся с улыбкой.

Кто-то схватил его сзади за волосы и за пояс.

Пока он не вымок до нитки, горец не выпустил его из рук.

— Твое счастье, — сказал он, — что ружье ничего не разбило. А то бы ты не отделался так легко.

— Это случайность, — пробормотал перепуганный Уилли.

— Здесь не бывает таких случайностей — был угрюмый ответ;—а если и бывает, так за ними следуют другие «случайности» и вообще лжецу нет места на моей земле. Вон!

Младшие мальчики быстро удрали, а старший, Крэм, уходя, держал свое ружье так, что оно возбудило подозрение Сесиля.

Ты наделаешь беды с этим ружьем, ты не умеешь его держать; как бы мне не пришлось поучить тебя!

Крэм сердито вскинул ружье на плечо и угрожающе сказал:

— Отец узнает об этом, Берли Сесиль.

— И если у него есть голова на плечах, он побьет вас всех троих и велит вам сюда не показываться. Я не большой друг вашего отца, и он это знает, но он в десять раз лучше своих сыновей. А теперь, иди!

Бормоча про себя угрозы, которых они не решались произнести громко, все три мальчика ушли.

— Как ты думаешь, отец, они будут мстить? — спросил Хюг, который знал, что горцы не легко прощают обиду.

— Возможно. Ты будь настороже, имей всегда ружье наготове. Но я думаю, что Айртон придет сюда, чтобы узнать в чем дело. Он не меньше меня не любит лжи.

Сесиль не ошибся. На следующее же утро Сэнди Айртон пришел. Сесиль поднялся со своего бочонка, чтобы приветствовать его.

— Не выпьешь ли стаканчик? — предложил он.

Никакие запрещения не могли заставить горцев прекратить приготовление самодельного виски.

— Может быть после, — ответил гость.

Отказаться было бы кровной обидой, а согласиться он не хотел.

— Я пришел спросить тебя о моем Уилли, Берли Сесиль. Он говорит, что ты вчера тут выкупал его.

— На этот раз он говорит правду.

— Что же ты думаешь, что я не могу справиться с моими сыновьями сам, без вмешательства посторонних?

— Я не хочу говорить, что я думаю о твоих сыновьях, но ты не был здесь вчера. Сэнди Айртон, а не то ты бы сделал то же самое. Пойдем, я расскажу тебе все и покажу, как было дело.

Он повел гостя в шалаш и велел Хюгу пустить машину и добыть искру. Айртон был, повидимому, очень заинтересован, и хотел бы многое спросить, но сдержался, и не сказал ни слова одобрения.

После того, как опыт был показан, Сесиль рассказал, как Уилли пытался разбить стекло.

— И притом он не сделал этого открыто, а повернувшись спиной, — прибавил он. — Это грязный поступок, Сэнди Айртон, такой же, как поджечь у спящего созревшую рожь. Это самое страшное преступление в долинах, потому что источник существования жителя горной долины в его поле.

— Я выдеру его. когда вернусь домой, — сказал Сэнди Айртон, — в нынешние времена трудно стало справляться с мальчиками.

Это можно было считать извинением, и с тех пор. как существовали Айртоны и Сесили, это были первые более или менее дружелюбные слова, которыми они обменялись.

Отец Хюга не хотел остаться в долгу.

— Ты, кажется, школьный попечитель? — спросил он, зная, что Айртон был сторонником образования и был одним из трех грамотных людей в долине.

— Да, хотя выборов уже не было два года.

— Я вот о чем думал. Урожай хорош, — что, если бы взять на зиму учителя и снова открыть школу?

— Как! — удивился Айртон, — ты всегда был против школы.

— А теперь я за нее.

— Из-за этой штуки?

Он презрительным кивком указал на машину, которая ему в сущности очень понравилась.

— Может быть. Во всяком случае я сам не пойду в школу, — ответил резко Сесиль. — Твоим мальчикам ученье бы не повредило.

Сесиль пожалел об этих словах, как только произнес их, и быстро прибавил:

— Да и никому из детей она не повредит. В долине есть еще пять человек, которые согласятся платить.

Айртон рассердился на замечание о его сыновьях, но поправка Сесиля смягчила его.

— Что касается меня, — сказал он, — я всегда голосовал за школу; это другие тормозили дело.

Атмосфера сгущалась. Оба они чувствовали это и старались сдерживаться. Берли Сесиль промолчал.

Айртон продолжал — Ты говоришь, шестеро будут платить?

Сесиль назвал имена.

— Так я поговорю с другими попечителями. Урожай действительно хорош, но я предупреждаю тебя, — в школе твой Хюг и мой Уилли встретятся.

— Я думал об этом. Ни одному из них не повредит, если они и подерутся, если только будут драться честно. Мальчик должен уметь заботиться сам о себе. И мой сын не спасует перед твоим, Сэнди Айртон.

— Так.

Они пристально посмотрели друг на друга.

— Я ухожу. Берли Сесиль.

И Сенди Айртон ушел.

— Он все-таки не выпил, — пробормотал горец, глядя ему в след.

Это доказывало, что Айртон не хотел дружеских отношений.

Когда в долине распространился слух, что и Айртон и Сесиль высказались в пользу школы, другие присоединились к ним. Было решено, что попечители должны приискать учителя как можно скорее.

Тайный винокур Берк, который пользовался своим уменьем читать и писать только для того, чтобы изыскивать средства получше провести акцизных чиновников, говорил:

— По моему, здесь мальчикам образование не нужно. Каждый знает свою землю, и земли хватает на всех. Вовсе не надо учителя с дипломом и со всякими штуками. Постарайтесь найти молодую учительницу, — она за те же деньги останется у нас три месяца вместо двух; жить и кормиться она будет у учеников по очереди. Я могу взять ее к себе на первый месяц.

— Я стою за все самое лучшее. — сказал Айртон, — в учении, как и в разведении свиней. По моему, лучше меньше, да лучше. Все же в том, что ты говоришь, Берк, есть доля правды. Нечего нам платить за те науки, которым наши мальчики не будут учиться.