Олег Бундур - Царское море

А потом подумал: «А чего удивляться? Понравилось человеку. Я вон тоже 33 года назад приехал из Ленинграда в Заполярье и живу…»

Ну, едем. Опять удивительно: нет детей и собак. Таксист объяснил:

— Дети в школах и в садиках, а собак бездомных вообще нет. Неделю назад было минус 47. Какая собака выживет?

Сбоку улиц — двухметровые отвалы снега, но удивительно: асфальт на улицах безо льда и снега! У нас бы так…

Проехали площадь с ледовыми скульптурами. Ну, было б удивительно, если б тут их не было. При таком климате, их, наверно, раз в 10 лет ставят!

— Ничего подобного, — обиделся таксист, — каждую зиму заново лепят.

Остановились перед этнографическим музеем. Жаль, закрыт в воскресенье… Коренной народ здесь долганы и ненцы. Они раньше в чумах тут жили и вход в музей в виде чума. С одной стороны от входа стоит бурый медведь, а с другой стороны — бурый мамонтёнок с белыми бивнями.

Где-то в этих местах в вечной мерзлоте нашли целого мамонтёнка, его до сих пор учёные изучают. Тоже удивительно! Целый мамонтёнок! Вот бы оживить его…

В Дудинке есть удивительный порт, даже два порта: один — от Норильска, тут грузят его металл на корабли, а другой, чуть выше — как бы речной. Летом на Енисее оживлённо, как на вашей центральной улице — столько разных судов. А удивительность порта в том, что каждую весну Енисей заливает причал и все портовые краны по рельсам заранее перетаскивают тракторами повыше, на сухое место. А потом назад тянут.

По пути на стоянку «Вайгача» обогнали двух рыбачков, спускавшихся к Енисею. Тоже удивили: ничего себе, в такой мороз и ветер на рыбалку!

— Сейчас корюшка пошла, — объяснил таксист.

Ну, тогда понятно, за корюшкой и я бы согласился, если б снасти были!

Местным жителям — дудинцам не позавидуешь! Неделю назад было 47 градусов мороза, потом 40, сейчас тоже не жарко −21, да ветерок приличный. Было видно, как он временами гнал позёмку по льду Енисея.

Вообще тут ветер — явление постоянное. Местность ровная, ни горушки нет, ни деревца приличного, чтоб задержать ветродуи. Да ещё и сам Енисей для него как дорога из Карского моря. Какие-то длинные ветры тут получаются.

«Вайгач» стоял метрах в трёхстах от берега, был виден высокий енисейский берег, зимняя дорога, спускающаяся из города к реке.

На дороге показалась большая группа школьников, они вышли на лёд и разделились надвое.

Одеты были — в разноцветные куртки и тёплые штаны, от мороза и ветра не прятались, не закрывались. Конечно, привычные они…

Так вот, одеты они были, как и наши дети, но то, чем они стали заниматься, наши вряд ли будут и смогут.

Нужно сказать, что коренные жители этой части полуострова Таймыр — долганы и ненцы. Ну, вы, наверно, знаете, что и внешне, и родом занятий они похожи на якутов, на жителей Чукотки. Основное их занятие — оленеводство, охота, рыболовство.

И если для США — коренные жители индейцы, так и для Севера нашей страны эти народности тоже как бы индейцы.

Одна группа школьников сделала разметку, воткнули в снег шесты и принялись метать топорики на дальность. А станут постарше, наверно, и на меткость будут. В жизни им пригодится и для охоты, и для самозащиты.

Дети второй группы бросали аркан, стараясь набросить его на шест. Арканом можно и оленя поймать, и зверя.

Американские индейцы тоже занимаются с топориками — с томагавками и аркан бросают, только у них он лассо называется.

Вот бы посмотреть взрослые соревнования американских индейцев и наших долганов и ненцев. Кто победит? Наверняка наши! У индейцев из одежды — только набедренная повязка да ожерелья из волчьих зубов — не очень-то посоревнуешься на таком морозе!

Пришлось бы к ним сразу применять нашу народную скорую помощь. Потом победила бы дружба без томагавков и арканов!

Как звучит: Ман-га-зе-я! И красиво, и загадочно, правда? А вообще — это самый первый и самый северный торговый город в Сибири. Потому в нём и слова слились: магазин, бумазея — ткань такая, и что-то индейское — монтесаки или монгесумо… Да тут и жили народности, как бы местные индейцы. На их языке Мангазея — край Земли.

И должен памятник стоять этому городу. Но нет памятника и города давным-давно, более 300 лет нет.

А какой был город! Он стоял на реке Таз, что впадает в Обскую губу. Стоял на вечной мерзлоте, но летом сухо было на улицах — улицы досками выстлали. Зимой тут — жуткие трескучие морозы, но в домах было тепло, потому что дома с двойными стенами строили. Вот как!

Вместе с гостями людей набиралось до двух тысяч. А добирались гости, ох, как трудно из далёкого далека: наши из Архангельска, иностранные гости с запада. Шли по Мангазейскому ходу — так путь назывался. Шли или только морем — Белым, Баренцевым, Карским, или морем и волоком через Канин нос и полуостров Ямал.

За один сезон не обернуться было, потому гости зимовать оставались. Везли сюда оружие для военного гарнизона, продукты, посуду, одежду, украшения для местных красавиц и много чего ещё.

А из Мангазеи увозили мягкую рухлядь. Да нет, не старьё какое-нибудь мебельное, что вы! Мягкая рухлядь — это меха так называли. А был тут ценнейший соболь, песец, лиса, другой зверь. Увозили тысячами шкурок!!

По отчётам за один только 1637 год вывезли пятьсот тысяч шкурок соболя! А другие меха, а в другие годы? Сколько же зверя тут водилось! Видимо-невидимо. Это был самый расцвет города. Город цвёл и развивался, и его называли златокипящая Мангазея. Не потому, что золото много, потому что торг, обмен, богатый шёл.

Да вот этот богатый обмен и загубил город. Если по столько зверя бить, надолго ли хватит? Потому и простоял город всего 70–80 лет. Для города — это миг! Но Мангазея дала возможность продвигаться дальше на восток, как говорили: встречь солнца, туда, где был зверь. Так появлялись новые водные и земные пути и ходы.

А сейчас на месте города, по растаявшей мерзлоте, по брошенным археологическим раскопкам и ямам чёрнокопателей выросла высокая трава и мелкие кривые берёзки. И ничего не говорит о том, что 350 лет назад тут кипела жизнь…

А стояла бы Мангазея сейчас, добрался бы я до неё — это не далеко от Дудинки — да купил бы жене Алёне резной гребень костяной и пимы́ тёплые. Она давно ищет, да не попадаются подходящие.

Ровный лёд всё длится и длится. Ледоколу идти приятно, а глазу смотреть.

Вдруг вижу — курс пересекли медвежьи следы. Пошёл, наверное, мишка торосы искать, там, в торосах и полынью с нерпой можно найти, и от ветра спрятаться. Хотя у белого медведя такая шуба классная, что и от ветра защитит, и от мороза спрячет.

А вообще в этом рейсе медведей я не видел. Но когда отошли от Дудинки, старпом вдруг крикнул: «Смотри, собака!» А штурман поправил: «Песец». Хотя оба правы были. Тут песцов называют енисейскими собаками, столько много их. Они вокруг Дудинки бегают и в город забегают.