Олег Бундур - Царское море

Прошёлся по машинному отделению и пришёл в ужас! Столько тут двигателей, агрегатов, труб, трубочек, кабелей, проводов, всяких переплетений! И всё соединено в единый механизм, который бесперебойно и надёжно работает.

Это же, как в человеке: столько клеток, сосудов, нервов, органов и всего прочего, и всё тоже работает. А как? Бог весть! Хотя Бог-то, может и знает, как там в человеке всё… Но здесь, на ледоколе это собирал в единое целое человек! И разобрался, и управляет. Фантастика!

Я к морякам всегда с уважением относился. Но к механикам на ледоколе, как к сверхчеловекам, потому что обычный человек всю эту механическую сложность не поймёт.

Во всяком случае, я — никогда и ни за что не разберусь!

Немного странно звучит фраза, правда? Тем более, не «прошу добра», а «прошу добро».

Эту фразу я слышал много раз и сам часто произносил. Каждый раз, поднимаясь на мостик, я говорю: «Прошу добро!» — Это, как бы: «Прошу разрешения войти!» — Но не совсем так или даже совсем не так.

Вот, если: «Разрешите войти?» — Ну, разрешили, а дальше что? Разрешите пройти, разрешите сесть, встать, взять?

А иногда бывает: сунул голову в дверь: «Разрешите?» или «Можно?». А что разрешите, что можно?

А «прошу добро» — совсем другое дело. Это не только разрешение войти, но и разрешение на присутствие во время таинства управления ледоколом. Разрешение что-то делать, что не мешает главному делу. Можно взять бинокль, посмотреть карты, о чём-то спросить.

И самое главное! Когда ты говоришь «прошу добро», ты как бы просишь относиться к тебе с добром и сам обещаешь это. А на флоте иначе нельзя! Во всяком случае, на ледокольном. Вот на других судах, на которых мне довелось ходить — пассажирских, торговых — так не говорят.

Поднимаясь на мостик, все члены экипажа ледокола:

— Прошу добро!

Кроме капитана и старпомов. Они здесь главные! Это у них и спрашивают.

Сколько раз в день будешь подниматься на мостик, столько раз и «Прошу добро!». Тебя могут не услышать — сложная обстановка, могут буркнуть: «Да!», могут вообще не ответить, но всё равно всякий раз:

— Прошу добро!

Вот бы и на берегу так! Приходишь к начальнику или чиновнику:

— Прошу добро! — И твоя проблема решена!

Или вот, например, опоздали вы на урок. Ой, что будет!

А вы открываете дверь и спокойно так:

— Мариванна, прошу добро!

— Заходи! — скажет она. И к доске не вызовет. А если и вызовет, то плохую отметку не поставит. Что, Мариванна зверь, что ли?

Я несколько раз упоминал про узлы. А что это такое?

Вообще-то в моей предыдущей книжке «В гостях у белого медведя» рассказывается и о милях, и о координатах, и о медведях много. Зачем опять время на это терять. Наберите в «Поиске» название книжки — прочтёте там. Или в библиотеке возьмите. А про узлы сей — час расскажу. Только не про те, что на верёвках, на канатах завязывают. Это целая наука. Я попробовал только с одним морским узлом разобраться — ничего не понял. До сих пор так и вяжу двумя узлами: один простой, наглухо, второй — с бантиком.

Так вот, про другие узлы. С этими всё очень просто. Скорость судна измеряется в узлах. Например, наш «Таймыр» идёт со скоростью 10 узлов. Это значит, скорость ледокола 10 миль в час. А одна миля равна 1852 метра. Сможете посчитать скорость «Таймыра» в километрах?

Измерять скорость в узлах придумали, как и про градусы, широту и долготу англичане. Им было интересно: сколько времени судно будет идти от Ньюпорта до Портсмута? Что они сделали?

Взяли длинную веревку, через каждую милю навязали узлов, верёвку намотали на барабан. Барабан поставили на корме судна, конец верёвки закрепили на берегу и судно помчалось, а моряк сквозь пальцы пропускал верёвку и считал узлы. Чем быстрее, тем больше узлов и наоборот. Например, считали, сколько узлов за 5 минут пройдёт, а потом на час пересчитывали. Вообще-то всё делалось немного не так, это я упрощённо рассказываю, но суть — та же и так более понятно.

И теперь, когда я слышу: «Таймыр» идёт со скоростью 10 узлов, я знаю, что его скорость — 18 километров 520 метров в час!

Это Центральный Пульт Управления.

На ледоколе управление ядерным реактором, двигателями, разными механизмами производится из ЦПУ. А внизу, где вся эта механика находится, постоянно никто не сидит, дежурная вахта только регулярные обходы делает. И такая чистота, хоть в белоснежном халате ходи.

На мостике есть три рукоятки управления по одной на каждый двигатель. Рукоятку можно из положения «стоп» передвинуть на «малый вперёд», «средний вперёд» и «полный вперёд». И так же назад.

А знает, сколько времени надо ледоколу, чтоб из хода «полный вперёд» перейти на ход «полный назад»? Не поверите! 12 секунд всего. Я думаю, что мне на своей машине из хода вперёд 100 км. в час перейти на максимально быстрый задний, больше времени понадобится. Вот вернусь, надо попробовать….

Когда на мостике передвигается рукоять управления, изменяется режим работы двигателей. А если надо изменить мощность работы атомного реактора, инженеры-операторы делают это по команде с мостика. Между мостиком и ЦПУ, кроме электронной, установлена телефонная связь, общаться очень легко, безо всякого напряжения.

А раньше, ещё в начале прошлого века и потом между мостиком и машинным отделением устанавливалась переговорная труба. Капитан на мостике кричит в трубу громко-громко, чтоб внизу услышали, там же двигатели вовсю грохочут:

— Полный вперёд!

А ему в ответ тоже изо всех сил кричат:

— Есть, полный вперёд!

Механики, что работали в машинном отделении, были от масла и гари чумазыми. Их и называли — «бесы», то есть работники преисподней, ада. А работа там был действительно адовая.

А сейчас и внешне, и по одежде не отличить рулевого и механика — оба чистенькие! Только вот механика старший помощник на мостике к штурвалу может допустить ненадолго, а рулевой в машинном отделении — бессилен.

Вот, как я, например: атомным ледоколом «50 лет Победы» рулил, а в машинном отделения до любой трубки дотронуться боюсь.

Сижу, пью чай и думаю: откуда вода для чая на ледоколе? Да мы же только от берега отошли и там в специальные емкости набрали питьевой воды. И чай пьём, и супы-борщи на камбузе варят, и в душе используем.

Спросил у моряков, береговой воды хватает дней на двадцать. А потом? А потом питьевую воду специальные устройства — опреснители — делают из морской воды. Выпаривают соль, получают абсолютно чистую воду, по вкусу она — никакая. Но в неё добавляют микроэлементы, то есть всё то, что есть в питьевой воде.

Чего-то мне страшновато стало: пить такой чай из морской воды. Нет, не хочу.