Евгения Смирнова - Школа в лесу

Руки у Печеньки всегда грязные — это потому, что он частенько роется в мусорном ящике, — но зато сколько у него изобретений! Это он устроил лесенку в клетке, где жили белые мыши, и сам выдрессировал их так, что они по его свисту взбирались по ступенькам и спускались вниз. Это он придумал особые кормушки для кроликов и даже построил моторную лодочку, которая сама двигалась по воде. Но больше всего на свете изобретатель любил белых крыс и все свободное время пропадал в живом уголке.

Зоя тоже полюбила живой уголок. Здесь ей никто не мешал, не приставал с расспросами. Она поила Мика молочком, гладила его пушистую шерстку и ревниво охраняла его от ребят. Это был ее котенок. Но и кроме Мика здесь было много интересного: сонные узорчатые ужи, черепахи, белочка, которая охотно ела яблоки и лущила еловые шишки, сидя на пороге своего домика.

В школе же, особенно теперь, после ссоры с девочками, Зоя чувствовала себя очень одинокой. Она печально бродила по коридорам, совсем затерянная в этой шумной, неугомонной толпе.

Вот открыта дверь в столярную мастерскую. Там стоят верстаки, сыплются вороха смолистых ароматных стружек и из-под рубанков выходят желтые, как масло, гладкие бруски. Против двери Занька, высунув язык, строгает доску, и длинные пахучие локоны устилают пол. В углу сутулится Тройка — Троицын, выдалбливая лодку. Длинноносый маленький Степа Ивин и толстый большой Лерман вместе грузовик мастерят.

Тут же были девочки. Они выпиливали лобзиком рамочки из фанеры и выжигали на них узоры.

Зоя нерешительно переступила порог.

— Смотрите-ка, явилась! — неожиданно звонко выкрикнул Занька. — Чего тебе здесь надо?

Все посмотрели на Зою.

Зоя показала Заньке язык и только хотела придумать еще что-нибудь пообиднее, как вдруг мимо нее вихрем ворвалась в мастерскую взволнованная Сорока. Руки у нее были перепачканы клейстером, косичка от волнения загнулась крючком, а веснущатая рожица так и блестела.

— Девочки, девочки! — тоненько кричала Сорока. — Ой, что я знаю!

Ее окружили.

— Тонечка письмо прислала, скоро выздоровеет.

— Тонечка!

— Ой, Тонечка!

— Тонечка приедет!

Ребята обрадовались, запрыгали, заплясали. Все наперерыв вспоминали, какой замечательный спектакль поставила Тонечка… А какую стенгазету выпустила! А экскурсию… А военные игры…

Про Зою все сразу позабыли. Она потопталась на месте и вышла в коридор. «Что это за Тонечка? И почему ее так все ждут?» подумала Зоя, но объяснить ей никто не мог. Да она и сама не стала бы спрашивать. Ни за что!

Зоя лениво побрела дальше. Заглянула в комнату струнного кружка. Тетя Олечка, откидывая кудряшки с потного лба, стучала смычком, когда врали домры или мандолины, настраивала и подвинчивала балалайки. И здесь тоже нечего было делать. Под лестницей, где они с Сорокой тогда поили Мика молоком, она забилась в темноту и беззвучно заплакала. «Если бы здесь был папа!»

— Иди, иди сюда, под лестницу, — послышался вдруг голос Мартышки. — Я тебе что-то про Голубеву скажу. Да иди же, Эмма.

Мартышка, согнувшись, пролезла под лестницу, увидела чью-то спину и разочарованно сказала:

— Пойдем отсюда, я знаю другое место!

И они убежали.

Что, что она хотела сказать? Может быть, Клавдия Петровна про синяки рассказала? Зоя покраснела и сжала кулаки. Теперь все будут смеяться над ней: «Битая! Битая!» Ведь мама только шлепнула тихонько Эмму, и то ее Ида задразнила до слез.

С бьющимся сердцем Зоя вышла из-под лестницы. Сорока и Тоня Софронова, которую все звали Софрончиком, валялись на диване. Они перешептывались и звонко смеялись, но, увидя Зою, затихли. Когда она отвернулась, ей показалось, что обе насмешливо посмотрели на ее спину.

«Знают! — в отчаянии решила Зоя. — Вредная Клавдия Петровна все рассказала».

Зою давно искала няня Феня.

— Пойдем в дежурку, температуру мерить.

Феня привела Зою в светлую комнату. Все здесь сверкало белизной: стены, стол, занавеси, шкафы с лекарствами, весы для взвешивания. В дежурке распоряжалась «противная» Клавдия Петровна. Зоя, насупившись, хмуро взяла термометр. В комнату то и дело входили ребята с просьбами и жалобами.

— Клавдия Петровна, у меня голова болит.

— У меня нос не дышит.

— Дайте, пожалуйста, кусочек ватки.

— А мне мазелину для рук.

Пришли «кашлюны» за анисовыми каплями, которые всем очень нравились. Притворщики старательно кашляли и даже хватались за грудь, но Клавдия Петровна бесцеремонно выпроводила их за дверь.

— Идите, идите, — сказала она. — Сегодня ночью няня Феня последит, как вы кашляете.

Потом пришли ребята на кварц. На глаза им Клавдия Петровна надела черные очки и посадила перед аппаратом. Запахло приятной свежестью, как после грозы.

Скрипнула дверь, и в дежурку вошел длинный мальчик с кислым лицом. Он держался за живот и хныкал:

— У меня живот болит, Клавдия Петровна, и потом вот тут, тут и тут.

Он тыкал в грудь, бока и подмышки.

— Я не пойду вечером гулять.

Девочки, сидевшие в ожидании кварца, громко фыркнули.

— Притворяетесь? — ядовито спросила бойкая толстушка из четвертого класса.

— Просто он гулять не хочет.

Ему дали градусник. Он гримасничал и корчился, будто от нестерпимой боли, поглаживая то бок, то живот. Зоя с ненавистью посмотрела на этого кривляку.

— Температура нормальная, — сказала Клавдия Петровна. — Ну, где у тебя болит?

— И тут, и вот тут, и даже тут, — захныкал мальчишка. — Можно, я не пойду гулять?

— Ложись в постель и грелку на живот.

— Зачем в постель? — испугался больной. — У меня не сильно болит.

— Обязательно нужно лечь, — строго сказала сестра.

— Кла-авдя Петровна! Мне уж лучше стало, правда лучше. Можно, я не лягу, а на биллиарде поиграю?

— Ложись без разговоров!

— У меня ничего не болит, — выпалил он в отчаянии, — просто я гулять не хочу.

— Как же так? Значит, обманывал? Хорошо, иди, а потом поговорим.

Сконфуженный обманщик скрылся за дверью.

Клавдия Петровна взяла градусник у Зои.

— Наверное, плохо держала, — сказала она, сжав тонкие губы и поглядывая поверх очков.

Зоя сердито взглянула на нее и вышла из дежурки. «Все ей плохо!»

Дни шли, а тетя Соня не приезжала.

Девочки шептались, хихикали и замолкали при виде Зои.

Только Сорока, должно быть, жалела Зою. Сегодня перед утренним завтраком она нерешительно подошла было к ней, но не успела заговорить, потому что подскочила ревнивая Эмма.

— Пошли играть в «чи́ндар-мы́ндар»!

Собралась толпа. Трое встали в круг и вытянули руки. Вместо считалки они выкрикивали хором:

И все вместе повертывали руки то вверх, то вниз ладонями. При слове «пок» все останавливались и тот, у кого рука была повернута иначе, выходил, а на его место становился другой. Последние два водили. Они ловили ребят и «салили».