Николай Устинович - Таёжные рассказы

— Казарки… — проговорил наконец я, не в силах найти объяснения их странному поведению. — Что же заставило их вернуться в «пригон», к страшным для них людям?

— Они не к людям вернулись, а к стае, — ответил Иван Тульчин.

Он пососал короткую трубку, выпустил густой клуб дыма и добавил:

— Стая для них — семья, они дети её. Видно, непривычно и страшно им одним показалось. И хоть тут были люди, они всё-таки вернулись к своей семье. На миру и смерть красна!..

Прав был наш проводник или не прав, не знаю. Во всяком случае, другого объяснения никто из нас найти не мог.

После первых осенних заморозков пчеловод Анисим с внуком Васей пошли в тайгу подыскать место для колхозной пасеки. Это было очень важное дело. За лето нароилось столько семей, что ближние луга стали малы для медосбора, и колхозники решили половину ульев перевезти на новые угодья.

Дед Анисим знал одно такое место. Много лет назад в тайге был пожар. Начался он от молнии, ударившей в сухой смолистый кедр. Стояло жаркое лето, и огонь быстро охватил громадную площадь. Лес между речкой Быстрицей и цепью топких болот выгорел дотла. Вскоре почва, обильно удобренная золой, покрылась зарослью медоносного кипрея. Трава росла так густо, что гарь казалась застеленной малиновым ковром.

Тут дед Анисим и решил основать новое отделение пасеки. Оставалось лишь выбрать площадку для ульев.

Таёжная гарь открылась перед путниками со скалистого перевала. Внизу, у подножия сопки, бурлила на камнях речка, и сверкающие брызги взлетали до мохнатых ветвей пихт. На берегу лес обрывался отвесной стеной; дальше тянулась, насколько хватал глаз, равнина, заросшая уже побуревшим кипреем.

— Вот где приволье! — воскликнул дед. — Для пасеки лучшего места не найти.

По крутому склону дед и внук спустились к Быстрице, сняли с плеч и положили на землю котомки. И в тот момент, когда Анисим приготовился набить табаком трубку, почти рядом, за кустом смородины, послышался шорох. Путники, подняв ружья, насторожённо прислушались. Шорох повторился. Кто-то медленно удалялся от людей в глубь зарослей кустарника.

Дед Анисим сделал несколько шагов вперёд, Вася последовал за ним. И тут оба, медленно закидывая за плечи ружья, остановились.

В кустах, среди разбросанных костей, понуро стоял большой ворон. Он еле держался на толстых, узловатых лапах и, чтобы не упасть, упирался в землю концами полураспущенных грязных крыльев. Ворон, по всей вероятности, был тяжело болен. Но несмотря на это, он приготовился к отчаянной борьбе с любым противником: об этом говорил свирепый блеск его острых глаз.

— Ишь ты… — озадаченно пробормотал Анисим, не ожидавший такой встречи. — Даже птица без боя умирать не хочет!

В это время из тайги вынырнул отставший пёс Дружок. Он виновато вильнул хвостом, но, увидев ворона, с лаем бросился на него. Птица угрожающе щёлкнула клювом и отступила на шаг назад, к берегу.

— Дружок, прочь! — закричали в один голос Анисим и Вася.

Но пёс не слушался и продолжал теснить ворона к речке. Птица дошла уже до самого обрыва, дальше ей пятиться было некуда, а собака всё лаяла и норовила цапнуть ворона зубами за перья.

Вася, бросив на землю ружьё, хотел поймать Дружка за ошейник. Но было поздно: ворон изловчился и клюнул собаку в морду. Пёс, жалобно взвизгнув, отскочил в сторону. А птица потеряла равновесие и упала в воду.

Волны захлестнули ворона, помчали вперёд, на шумящий перекат. Казалось, что ещё минута — и птица погибнет в пенистых бурунах.

Однако этого не случилось. Ворон высоко поднял распущенный веером хвост, и под этим «парусом» его порывом ветра прибило к другому берегу.

Когда птица выкарабкалась на отлогую песчаную косу, в воздухе послышалось тревожное карканье. Появившийся из-за сопки с какой-то добычей второй ворон покружил над речкой, потом опустился на землю к своему товарищу и начал заботливо осматривать его со всех сторон.

— Подруга, должно, — проговорил дед. — Вороны — они всю жизнь живут постоянной парой.

Анисим и Вася подняли свои котомки и зашагали возле речки. Скоро они нашли удобное для переправы место, срубили два дерева, сделали маленький плотик и переплыли на противоположный берег.

Выйдя на гарь, дед стал выбирать площадку для пасеки, а Вася задумал наловить к обеду рыбы. Накопав червей, он вытащил из кармана крючок с леской, привязал к длинной хворостине и вернулся к речке.

Не успел Анисим решить, где следует ставить избушку, а где омшаник, как до него донёсся голос мальчика:

— Дед, смотри!

Анисим огляделся вокруг, но ничего особенного не заметил.

— Перенёс! — волнуясь, кричал Вася. — Здоровый ворон перенёс через речку больного!

— Не может быть! — усомнился дед.

Прыгая через обгорелый валежник, он подбежал к внуку.

— Смотри! — показал Вася удилищем.

Обе птицы сидели на том обрыве, откуда упал в воду больной ворон.

— Вот ведь история!.. — развёл руками старик. — Расскажи мне кто об этом — ни за что не поверил бы.

— Но почему они вернулись на старое место?.. — задумчиво спросил Вася.

— Почему — понятно, — ответил Анисим. — Этот берег открытый: от врагов спрятаться нельзя, от ветра укрыться негде. А на том — очень удобно: деревья, кусты…

Старик долго смотрел, как вороны медленно уходили в лесные заросли, потом сказал:

— Великий это закон — помогать друг другу в беде.

Анисим постоял на берегу, покурил и отправился на гарь заниматься своими делами. А Вася снова закинул в воду удочку.

Вечером, когда дед и внук возвращались домой, они взяли Дружка на сворку и далеко обошли то место, где сидел больной ворон.

Наблюдатель метеорологической станции Миша Соколов был молодой полярник. Он жил на далёкой северной зимовке всего несколько месяцев. И уже через две-три недели после приезда Миша решил, что, живи он в тундре хоть ещё двадцать лет, ничего нового, пожалуй, не увидит. Уж очень унылы и однообразны были эти места! Плоская серая низменность с чахлой растительностью, низкое серое небо, пенистый морской прибой, с грохотом бьющийся у береговых камней… Мало интересного!

Лишь весной, когда с юга «валом валили» перелётные птицы, тундра оживала. Кряканье, гоготанье, писк, свист сливались в шумный концерт, не умолкающий ни на минуту. Огромные гусиные стаи опускались у самой зимовки, и птицы вели себя здесь как дома, почти не боясь людей.

Это были горячие дни для орнитолога Василия Семёновича Котельникова. С ружьём, фотоаппаратом и записной книжкой он сутками бродил по тундре, наблюдая за жизнью пернатых и собирая различные коллекции. В свободное время Миша с удовольствием помогал учёному.