Юрий Ермолаев - 106 пропавших часов

Прошмыгнув мимо столика, Вова быстро двинулся по коридору. В конце коридор разделялся надвое, и Вова свернул налево, откуда слышались чьи-то голоса. По обе стороны коридора шли закрытые двери. Вова подумал и постучался в самую крайнюю. Дверь медленно приоткрылась и из нее показался чей-то темный, заросший шерстью нос. Потом высунулась вся голова, и Вова увидел большого бурого медведя. Медведь тоже увидел Вову и стал медленно подниматься на задние лапы.

— Караул! Загрызли! — отскочив в сторону, закричал Вова.

В комнате сейчас же раздался чей-то повелительный голос:

— Нянька, назад!

Медведь нехотя опустился на все четыре лапы, а в коридор вышел тот самый дрессировщик, которого искал Вова.

— Ты что кричишь? Кого тебе нужно? — спросил он.

— Ва-ас… ну-у-жно… — прерывающимся от испуга голосом проговорил Вова.

— Меня? — удивился артист. — Ну так входи.

Вова покосился на дверь и спросил:

— А разве здесь… нельзя?

— Я тороплюсь загримироваться, скоро начнется представление. А медвежонка ты не бойся, он родился в цирке и никого не трогает.

— Я не боюсь… — пытаясь улыбнуться, проговорил Вова, — у меня только… ботинки грязные… с улицы…

— Ничего, заходи, — любезно пригласил дрессировщик.

Вова медленно подвинулся к двери.

— Так о чем же ты хочешь поговорить со мной? — спросил дрессировщик, садясь перед огромным зеркалом.

— Мне и моим друзьям хочется научиться дрессировать тигров, чтобы вот как вы… ой! — вскрикнул вдруг Вова и попятился: он увидел, что медведь снова зашевелился.

— Нянька, лежать! — приказал артист и, сдерживая улыбку, спросил Вову: — Значит, хочешь быть дрессировщиком? А ты не боишься, что тигры могут наброситься на тебя?

— Так ведь вы расскажете нам, как их приучить, и револьвер дадите… в случае чего…

— Ну что ж, возьму вас в помощники, — согласился артист, и Вова от радости чуть не шагнул в сторону медведя, но вовремя удержался. — Только лет через пять, если к тому времени вы не передумаете. Кончите школу, поступите в цирковое училище, вот я вам все секреты дрессировки и открою. Может, тогда вы и без револьвера обойдетесь. Так что заходи в это же время, лет через пять, — и артист протянул Вове руку.

В таких случаях ничего не остается, как пожать руку и оказать: «До свидания». Вова так и сделал.

Из цирка он вышел такой огорченный, что Тимка с Пончиком даже не решились спросить у него о разговоре с дрессировщиком. Зачем опрашивать, если и так все ясно. Домой ехали молча. Только во дворе Вова прервал молчание и сказал:

— Давайте заниматься вместе с завтрашнего дня, а то у меня голова разболелась, — и, не дожидаясь ответа, ушел в свой подъезд.

Помогать рабочим на стройке нравилось всем ребятам. Но больше других этой работой увлеклась Оксана. Ей было приятно наводить порядок в новых, только что отстроенных помещениях. С большой охотой Оксана подбирала по своему вкусу обои для комнат, когда об этом просили девочек маляры, красила фанерные щиты для балконов. И особенно радостно было встречать новоселов. Но Оксане очень хотелось придумать что-то новое, за что похвалили бы ее отряд не только новоселы и строители, а все люди с их улицы. Ведь вот придумали ребята из пятого «Б» приносить старым людям лекарство из аптеки. Их за это даже в дружинной стенгазете отметили. А что такое же хорошее сделать отряду Оксаны — она никак не могла придумать. Отчаявшись, Оксана решила посоветоваться с родителями.

— Пусть каждый ученик вашего класса научится беречь школьную форму, тогда он много радости принесет в дом, — предложила Оксане мама.

— Уж ты окажешь, — отмахнулась Оксана, — такое обязательство и брать неудобно.

— Ай-ай-ай! — укоризненно покачал головой папа. — Как ты разговариваешь с матерью.

Оксана смутилась, а папа внес свое предложение:

— Научитесь-ка вы быть вежливыми. Вежливому человеку все рады.

— Пионеры, папа, должны быть вежливыми и без обязательств, — сказала Оксана и огорчилась: наверное, она так ничего и не придумает.

— Вот мы и скисли, — засмеялся папа, — да любым хорошим делом можно людей обрадовать. А дел таких не пересчитать.

— Ну, назови хоть одно! Назови! — потребовала Оксана. — Я тоже так думала, а за что ни возьмусь, все уже делается.

— Ладно, — сказал папа, — так и быть, жертвую для тебя часом. Пошли на улицу.

Оксана обрадовалась. Папа ее работал в обкоме партии инструктором, часто ездил в командировки и с Оксаной бывал очень редко. Не разлучались они лишь в папин отпуск.

Только вышли из дома, папа предупредил:

— Смотри вокруг внимательно. Если что заметишь — скажи.

Прошла Оксана всего десять шагов, рассмеялась и сказала:

— Я галку на заборе вижу.

Папа улыбнулся и молча зашагал дальше. Через несколько шагов Оксана опять сказала:

— Вон дым из фабричной трубы идет. Ну и что?

Папа опять только улыбнулся. Так молча и прошли всю улицу.

— Смеешься ты надо мной, что ли? — нахмурилась Оксана. — Как не стыдно! Я председатель, а ничего ребятам не предлагаю. Все другие придумывают.

— Значит, кроме галки на заборе и дыма из трубы, ты ничего не заметила? — спросил папа и, посмотрев на часы у трамвайной остановки, предложил: — Время у нас есть, пройдем еще!

Перешли отец и дочь через улицу — сразу перед ними новый жилой корпус вырос. Остановился папа у корпуса и опросил Оксану:

— Ничего тебе в глаза не бросается?

— Бросается, — сказала Оксана, — дом покрасили. Он раньше серый был, а теперь желтый, красивый.

— А еще что примечаешь? — допытывался папа.

Оксана засмеялась:

— Дверь вон поцарапана, человечки какие-то на стене нарисованы. Больше ничего нет.

— И этого достаточно, — сказал папа, — пойдем дальше.

Только за дом свернули, — на углу водопроводная колонка. А из крана струйка воды течет. Кто-то не до конца ручку завернул. Оксана хотела кран закрыть, да никак к колонке подойти не может. Лужа вокруг нее большая, и грязи много.

— Как только до нее добираются, — удивилась она.

— Значит, заметила непорядок, — удовлетворенно сказал папа и направился в их переулок. Вдоль него тянулась аллейка молоденьких тополей. Их ребята всей школой прошлой весной сажали.

— Смотри-ка! — воскликнула Оксана. — Кто-то у двух тополей ветки обломал. Вот безобразие!

— Да уж хорошего мало, — подтвердил папа, — и человечков на домах рисовать не следовало бы, и когда у колонки лужа да грязь — ничего хорошего нет. — Больше папа ни слова не сказал. Да и незачем было. Оксана уже все поняла. Надо не только строителям помогать, а целую улицу под свой пионерский контроль взять. Вот и будут все рады.