Юрий Ермолаев - 106 пропавших часов

— В пятом «А», — сказал Тимка, — меня туда мать записала.

— Известно тебе, что это за класс? — продолжал допытываться Вова.

— Нет, неизвестно, — ответил Тимка.

— Так вот знай: пятый «А» ровно через месяц будет лучшим классом в школе.

— Почему через месяц? — спросил Тимка.

— Потому что через месяц старт соревнований. К нему нужно показать себя.

— Это еще что за старт? — удивился новичок.

— Э-эх, — вздохнули Вова с Васей, — да ты совсем необразованный. Даже про старт всесоюзных соревнований ничего не слышал.

— Говорю же вам, я еще в школе не был, — рассердился Тимка.

— «Пионерку»-то хоть читаешь, темнота? — спросил Вова.

— А ну вас! — отмахнулся новенький. — Только все спрашиваете да критикуете. Умные больно! За крысами наблюдают. Да я бы такое противное задание и брать не стал. Отличники небось?

— Дурак ты, — беззлобно сказал Вова, — совсем мы не отличники. Сами из-за тебя школу сегодня прогуляли.

— Во?! Из-за меня?! — опешил Тимка. — Будет чудить-то! Я вас в первый раз вижу.

— В том-то и дело, — сказал Вова, — узнали мы, что такой фрукт к нам явится, и расстроились. Вот уроки в голову и не полезли. А раз уроки не знаем, в школу лучше не идти.

— Это почему же? — удивился новенький.

— Потому, правило у нас такое, — сказал Вова.

Тимка помолчал, взвешивая новое для него правило, потом спросил:

— Прогульщиков у вас много?

— Наверное, мы одни, — вздохнул Пончик.

— У нас такого правила не было, — сказал Тимка, — если бы было, я, может, не остался бы. А может, меня тогда за прогулы выгнали бы.

— Да, — согласился Пончик, — это правило — что палка с двумя концами. Сидишь вот тут и переживаешь.

— Тимофей! — донесся со двора мужской голос. — Что ты застрял?

— Иду, пап! — вставая, крикнул Тимка.

Вова схватил его за руку и предупредил:

— Мы еще немного посидим тут. А если кто увидит — будто с тобой вошли. Ладно?

— Сидите, если нравится, — усмехнулся Тимка и, выходя из сарая, еще раз проверил, хорошо ли стоит за ящиком его «Орленок». Ушел он, плотно притворив за собой дверь. Сарай сразу погрузился в темноту. Вова подошел к двери, чтобы немножко приоткрыть ее, но тут же отскочил:

— Прячемся! Во дворе Олег, Оксанка и Жорка.

Мальчики припали к щелям.

Актив класса стоял посередине двора и о чем-то спорил. Разговор, очевидно, был очень серьезный. Жора размахивал руками, а Оксана, споря с ним, смешно трясла головой, и ее черные косы с бантиками тоже не хотели соглашаться с Жорой. Олег, как всегда, был спокойнее их. Выждав, когда Жора с Оксаной наговорятся, он что-то коротко сказал им и вошел в парадное, где жил Вова. А Оксана с Жорой, все еще продолжая спор, окрылись в Васином подъезде.

Пончик тотчас захныкал:

— Тебе, Вовка, хорошо. У тебя мать на работе и ключ от комнаты в кармане. А у меня бабушка дома. Она меня утром в школу собирала, завтрак в портфель положила. Что я ей скажу?

— Чего ж ты молчал? — неожиданно обрадовался Вова. — Я жутко есть хочу.

Вася достал завернутый в газету пирог с вареньем и протянул его Вове:

— Ешь все, у меня аппетит пропал.

— Да не расстраивайся ты, — засунув в рот пирог, проговорил Вова, — бабушка у тебя отходчивая. Уговорим, чтоб отцу с матерью не писала. Сходим ей в аптеку за минералкой, она и подобреет.

— Может быть, лучше вылезти к ребятам и признаться? — неуверенно предложил Вася.

— Признаваться никак нельзя, — рассудил Вова, — видел, как Жорка руками размахивал. Небось опять всех против нас настроил. Сейчас надо действовать по-другому. Хорошо бы мы с тобой сегодня утром заболели. Тогда отомстили б ему. А может, нам прикинуться больными? — неожиданно предложил Вова. — Будто у тебя жуткий насморк, а у меня — коклюш. Потому мы и в школу не ходили, чтоб других не заразить.

— Не умею я понарошку чихать, — нахмурился Вася.

— Тогда давай вместе кашлять.

— Вместе не получится. Кашляй один.

— А ты, значит, школу здоровый прогуливаешь? — наступал Вова. — Тогда, может, ты ногу подвернешь?

— Подворачивай лучше ты, — попросил Вася.

— Стой! — вдруг обрадовался Вова. — Нашел я уважительную причину. Нашел!

— Тише ты! Ребята во дворе, — зашипел на него Пончик, — что это за причина?

— Самая уважительная. Будто мы с тобой помогали новичку переезжать. Скажем, что взрослых у них, хроме престарелой бабки, не было. Вот мы и не смогли ее в беде бросить. Ребята, если и поворчат, все равно будут довольны. Оксанка на каждом оборе говорит: «Проявляйте чуткость, будьте тимуровцами». Вот мы и стали. Мы сейчас черным ходом на чердак прошмыгнем. А как они во двор выйдут, ко мне за щетками спустимся.

— За какими щетками? — спросил Пончик.

— Там все скажу, вылезай скорее, — потребовал Вова.

Вася полез из сарая нехотя. Затея Вовы ему не нравилась. Но сам он ничего придумать не мог, потому и согласился.

Васина бабушка Анна Арефьевна очень любила своего внука. Она знала, что у него бывают двойки, что иногда он разговаривает на уроках и учителя пишут ему в дневнике всякие замечания, но все равно любила внука крепко.

«Несмышленый он еще, — думала бабушка, — станет постарше и поймет, что заниматься нужно как следует, а то самому потом трудно придется. А мальчик он не плохой. За лекарством всегда безотказно ходит, за продуктами тоже. И никогда меня не обманывает, если где задержится — так и скажет. Один раз, правда, был случай…»

Этот случай бабушка вспоминать не любила. При воспоминании у нее больно сжималось сердце, а после того, как это случилось, она даже два дня болела. Такую слабость чувствовала, еле ноги двигались.

Отпустила в этот день бабушка Васю погулять до пяти часов. А он попросился до половины шестого.

— Нельзя, — сказала бабушка, — уже темно будет.

— Ну, ладно, — согласился Вася и запел. Только зачем-то из прихожей в комнату вернулся. Бабушка на это и внимания не обратила. Мало ли что ему понадобилось. Сама в кухню ушла.

Погулял Вася и домой пришел. Ровно, как бабушка велела, минута в минуту. Очень Анна Арефьевна была этому рада. Взяла она два яйца и сбила Васе гоголь-моголь. Это его любимое лакомство. Только съел Вася бабушкино угощение, а диктор по радио объявил: «Московское время восемнадцать часов двенадцать минут».

Посмотрела бабушка на часы, а они на полчаса меньше показывают. Сразу ей ясно стало: вот зачем внук в комнату возвращался — часы назад подкрутил. Понесла бабушка стакан с блюдцем из под гоголя-моголя в кухню, а у самой от огорчения руки трясутся и глаза туманом заволокло. Выпало у бабушки блюдце из рук и разбилось.