Юлия Яковлева - Дети ворона

У Шурки вспотели ладони. Письмо? Письмо Ворону! Вот что надо делать! Конечно! Ведь его мама и папа тоже ни в чем не виноваты.

Всё сразу стало просто. Ошибка. Конечно!

— Пиши-пиши, — шипели женщине вслед. — Валяй. В конец очереди. Барыня какая нашлась.

Шурка затрепетал. Рванулся, чтобы догнать ту женщину. Но его стиснуло спереди. Стиснуло сзади. Шурка запыхтел, уперся обеими ладонями в толстое колючее пальто впереди себя. Оно стояло стеной.

Женщина с оборванным воротником удалялась.

Шурка толкнул пальто впереди, толкнул пальто позади себя, выдрался из очереди.

— Куда? Место потеряешь! — завопили ему вслед.

Он подбежал к женщине. Забежал вперед. К носу она прижимала скомканный платочек в красных пятнах. Видно, ей попало в драке.

— Что, можно письмо написать? — задыхаясь, спросил он.

Та шмыгнула.

— А тебе чего? — сердито ответила она в нос.

— Моих маму и папу тоже… по ошибке.

Женщина угрюмо посмотрела на него.

— Честное слово! Они не шпионы! Это ошибка!

Она шла, глядя себе под ноги.

Шурка не отставал.

— Пожалуйста!

Женщина резко остановилась.

— Тетенька, как написать письмо?

Женщина вытерла глаза. Еще раз промокнула нос. Сунула комочек платка в карман. Глубоко вздохнула.

— Тетенька! Будьте так любезны!

Она пошарила в сумке, выудила по очереди листок, конверт, карандаш. Опять щелкнула замочком и протянула Шурке листок и карандаш.

Он замялся.

— Понимаете, у меня такой почерк плохой. А вдруг кляксу посажу? А дело ведь нешуточное! — принялся объяснять он, чувствуя, как лицу становится горячо.

Сейчас как отпрыгнет и заорет: «Писать не умеет, а туда же — письма писать лезет!»

Но женщина только вздохнула:

— Говори, что писать.

Плотно прижала листок к своей твердой сумочке и занесла карандаш.

Какая милая, радостно думал Шурка. Как хорошо. Скоро всё уладится.

— Ваш муж тоже скоро будет дома! — уверенно пообещал он ей. — Он же ни в чем не виноват, а невиноватых в тюрьму не сажают. Пишите: «Товарищ Ворон!»

Шурка заглянул в листок и схватил женщину за руку.

— Что?

— Погодите.

Не факт, что Ворону нравится, когда его называют Вороном. Иначе почему все говорят о нем только шепотом, озираясь?

— Просто «товарищ».

Женщина кивнула.

Тон должен быть деловой, строгий. Шурка нахмурил лоб, диктуя:

— Мои мама и папа должны быть дома. Они схвачены по ошибке. А где Бобка? — Он пояснил женщине: — Это мой брат. Но это не пишите. Пишите дальше так: разберитесь как можно скорее, нам пора домой.

Карандаш тихо скреб по бумаге. Шурка еще подумал. Вспомнил тетю Риту.

— И верните наши комнаты!

— Это всё? — осведомилась женщина.

— Ну да.

— Надо подпись, — она протянула карандаш.

Шурка с важным видом поставил внизу закорючку. Все взрослые расписываются так, что ничего не понятно. Сложил листок. Женщина стояла рядом, наклонившись вперед всем телом, как старая лошадь.

— Готово! — крикнул Шурка.

Она посмотрела на него красными опухшими глазами.

— Пишите: «Лично в лапы». Нет, «в клюв». Погодите, — Шурка торопливо перебил сам себя. На миг задумался. Ворону наверняка будет приятно, что к нему обращаются как к человеку, сообразил Шурка. Теперь он в этом был уверен. — Пишите просто «Лично в руки».

Женщина надписала конверт и отдала Шурке. Он торопливо лизнул конверт. Прижал покрепче пальцами.

— А вы свое отправили?

Та мотнула головой. Высморкалась. Пожала плечами.

— Так дайте мне! Я оба снесу!

Она помедлила. Расстегнула сумку.

— Я мигом.

Шурка выхватил у нее из рук узенький продолговатый конверт. Заложил за пазуху.

— Не волнуйтесь. В самые руки!

Кепку снял.

— Подержите. Только осторожно.

Женщина в замешательстве прижала его кепку к животу.

— Если драка выйдет, — объяснил Шурка, снимая шарф.

Застегнулся на все пуговицы. Застегнул крючки на воротнике.

— Чтобы не оторвали.

Женщина кивнула. Длинным лицом с карими глазами она тоже напоминала усталую добрую лошадь. «Интересно, а лошади плачут?» — вдруг подумал Шурка. Он отогнал эту мысль. Весело засмеялся.

Как он мог бояться? Зачем было ото всех бегать? Ведь он ни в чем не виноват! Шурка расправил плечи. Женщина не сдержалась — тоже улыбнулась. И Шурка побежал к дому Ворона.

Небо совсем посветлело. Стало похожим на толстое мутное стекло.

Всё так же горели окна у Ворона, но свет их сделался бледным. Очередь, казалось, не двинулась с места.

Шурка рысцой побежал вдоль нее.

— Мама, — изредка подвывал он для виду, вертя головой. — Вы маму мою не видели?..

Хитрость удалась. Ему не отвечали, но и не останавливали.

Ближе к окошку очередь была такой плотной, что скорее напоминала толпу. Шурка прижал локти к туловищу, наклонился, сжался — и нырнул в самый лес ног. Кто-то охнул, кто-то взвизгнул, кто-то наступил ему на руку. Шурка на четвереньках извилисто продвигался вперед, бешено работая руками и ногами.

Вскрики и охи всякий раз оставались позади него, ругань запаздывала. Люди стояли так тесно, что не могли наклониться вниз и выловить нарушителя за шиворот.

Откуда-то дунуло теплым пыльным воздухом. Шурка увернулся от портфеля, чуть не ударившего его углом в висок. И уткнулся в новенькие хромовые сапоги. Все ботинки, туфли, галоши стояли носками к дому Ворона. А сапоги — в противоположную сторону. Они блестели.

Шурка хотел рвануть прочь. Не успел.

Его оторвало от земли. Подняло за шиворот.

Очередь ахнула. У окошка-ротика женщина так и замерла, согнувшись пополам.

— С ума сошел! Назад! Не то он рассердится — и захлопнет окно! — побежало по очереди.

Шуркины ноги почуяли асфальт. Ладонь выпустила его воротник, отряхнула Шурке колени и, распрямившись, взлетела к фуражке с голубым околышем.

— Вы потише. Ребенка чуть не задавили, — зычно сказал высокий симпатичный военный.

Люди отворачивались или смотрели вниз.

— Мальчик, ты чей? — военный посмотрел поверх Шурки в толпу. — Граждане, кто ребенка потерял? — глядел он поверх голов.

Шурка вытянулся, ноги в струнку, и тоже вскинул ладонь, отдавая честь по-военному.

— Я не потерялся, я сам по себе.

«Мы с Танькой убегали, вот все и думали, что мы виноваты. Кому бояться нечего, тот не бежит. И за ним не бегут», — думал он. И в самом деле, человек в фуражке не закричал, не засвистел, а сел на корточки.

— Ого, — сказал он.

— Товарищ, у меня дело. Серьезное.

— Выкладывай.

Шурка выхватил из-за пазухи оба письма.

— Товарищу Ворону. Лично.

От очереди дохнуло каменным ужасом. Шурка почуял его спиной, как чувствуют ледяной сквозняк. Они боялись? Шурка вскинул подбородок. Правильно! Пусть боятся. Они шпионы, вредители, враги. Они — но не Шурка, не папа и не мама.