Жан-Филипп Арру-Виньо - Вишенка на торте

Он зажег лампу на письменном столе и сидел там, дрожа как безумный, с босыми ногами, которые выглядывали из слишком коротких пижамных штанин.

— «Джон Эй энд зе Тостерс»! Представляешь?! На выручку от концерта я куплю себе аккумулятор и отправлюсь в мировое турне по всей Франции!

— А кого это ты «лавью ду ю лав ми»? — поинтересовался я.

Жан А. запнулся и растерянно посмотрел на меня.

— В с-с-смысле? Ты о чем? — стал спрашивать он, как будто сам не понимал, о чем я.

— Ну, девчонка в песне, — ответил я. — Ты думаешь, я совсем ни бум-бум в английском, да? Думаешь, ты один тут Джон Эй, а остальные — чурбаны? Небось, посвящаешь любовные песенки Изабели, своей школьной подружке?

Жан А. за секунду стал пунцового цвета.

— Ты что, заболел? — накинулся он на меня. — Во-первых, она мне никакая не подружка, а во-вторых, она пересела за другую парту.

— Значит, теперь у тебя новая соседка?

— Да. Ее зовут Мари-Пьер. Я хочу напомнить тебе, что я единственный мальчик в классе латыни.

Если говорить об именах, то мне больше нравилась Изабель, ну да ладно, Мари-Пьер тоже неплохо.

— И как она?

Жан А. ненадолго задумался.

— С виду? Да я вообще-то почти на нее не смотрел. Помнишь Фалбалу из «Астерикса и Обеликса»? Ну так вот, она примерно такая же страшная.

— Ого! Тогда это просто кошмар, бедная…

— И не говори, жуть. А впрочем, какая разница? В моей жизни все равно есть место только музыке. Не до девчонок мне, так-то, старик.

Но вот насчет пользы для иностранного языка Жан А. не соврал. Благодаря долгим часам бренчания на гитаре у него стало немного лучше в школе с английским.

— Дорогая, все-таки, что ни говори, идея отправить его в лингвистическую поездку в Англию была не такой уж и плохой, — ликовал папа, изучая пришедший по почте табель успеваемости Жана А.

— А вот чтобы подтянуть его латынь, семью коренных жителей, боюсь, отыскать будет не так просто, дорогой, — вздохнула мама, просмотрев табель до конца.

Почему-то именно с этим предметом у Жана А. положение резко ухудшилось. «Больше интересуется товарищами по классу, чем латынью», — говорилось в примечании к оценкам.

Жан А. побледнел. Еще бы! Ведь за все годы учебы у него никогда еще не было такой плохой отметки.

— Это все из-за девчонок, — бросился он объяснять. — Они все время болтают — невозможно сосредоточиться!

— Что правда, то правда, — сочувственно вздохнул папа. — Представительницы женского пола часто бывают просто невыносимо…

— Что-что? — перебила его мама.

— Э-э… Я хотел сказать, дорогая, что это, конечно, не оправдание, — поправил себя папа. — У меня и в самом деле сложилось впечатление, что Жан А. куда больше времени уделяет своей новой карьере стиляги-гитариста, чем латинским склонениям.

Впрочем, папа не стал сердиться на сына — вместо этого у него появилась новая гениальная мысль: Жану А. следует переименовать свою группу в «Янус А. кум тостериус», петь все песни только на латыни — как во время службы в церкви, и тогда оценки по латинскому у него скоро снова станут отличными. А еще, чтобы устроить Жану А. уж совсем веселую жизнь, папа придумал отныне каждый вечер после работы проверять у него уроки.

— Я тебе что, малявка какая-нибудь? — запротестовал Жан А. — Я уже вышел из того возраста, когда родители заставляют пересказывать вслух все, что выучил!

Но папа оставался тверд как скала.

— Если ты не малявка, то давай так: либо ты как можно скорее исправляешь отметки, либо я отнимаю у тебя эту твою сковородку… то есть, я хотел сказать, эту твою гитару! Договорились?

Жан А. вышел из гостиной злой как собака, приговаривая себе под нос, что в этой семье его никто не понимает. Через несколько секунд из нашей с ним комнаты донеслись душераздирающие тыдынцы и тыдыщи.

— Переходный возраст, — вздохнула мама. — Это пройдет…

— А у меня он тозе будет, этот пееходный возъяст? — заволновался Жан Д.

— Конечно, — ответил папа, тоже вздохнув. — Рано или поздно это случается со всеми людьми.

— Что же, он и у тебя тоже был? — спросил Жан В. у папы.

Тот изумленно выпучил глаза.

— У меня? — переспросил папа.

— У тебя сто, тозе были длинные волосы и оланзевые станы, как у Зана А.?

Папа три раза пыхнул трубкой и задумчиво проговорил:

— Понимаешь ли… Тогда были совсем другие времена…

— Ваш папа хочет сказать, что он, конечно, тоже был когда-то юным, — выручила его мама. — Правда ведь, дорогой, ты был юным?

Было очень трудно представить себе папу в возрасте Жана А. — с длинной челкой, падающей на очки, и с такой шаркающей походкой, как будто он повсюду таскает с собой кандалы, как у каторжника.

— В твое время на уроках латинского тоже были девчонки? — спросил у папы Жан В.

— Это совсем другое дело, — сказал папа, откашлявшись. — Если собираешься стать врачом, латынь — очень важный предмет. Поэтому я никогда не позволял себе отвлекаться на… ну… на товарищей по учебе.

— А когда ты был юным, слово «товарищ» тоже относилось и к мальчикам и к девочкам? — спросил Жан В.

Но папе, похоже, не хотелось продолжать эту беседу о тонкостях французского языка.

— Уже поздно, — сказал он. — А вам еще нужно привести в порядок свои комнаты и собрать портфели.

— Дорогой, сегодня суббота, — напомнила папе мама. — Завтра у ребят нет занятий в школе.

— Ну вот, — огорченно пробормотал папа с таким видом, как будто ему сообщили, что его завтрашний выходной отменяется.

— Может быть, в виде исключения вы разрешите нам посмотреть «Мстителей»? — спросил я.

Это любимый телесериал мамы и папы. Поскольку его показывают по субботам в половине десятого вечера, нам никогда не разрешают смотреть его вместе с ними, хотя все мы без ума от Джона Стида и Тары Кинг [11] Джон Стид и Тара Кинг — секретные агенты, персонажи сериала «Мстители», который выходил на телеканале ABC с 1961 по 1969 год. .

Папа ответил не сразу — похоже, он засомневался, не стоит ли все-таки сделать исключение. Но тут Жан Е. заорал во все горло песню из заставки сериала, и папины сомнения рассеялись.

— Всем — спать! — приказал он. — И если я замечу, что кто-то тайком выбрался из кровати и смотрит телевизор через замочную скважину, вам не поздоровится!

Мы все приняли оскорбленный вид.

— И не притворяйтесь, будто не понимаете, о чем я! — продолжал папа, сложив руки на груди и пристально глядя в глаза поочередно каждому из нас.

Вот что значит иметь папу, который тоже был маленьким: все наши уловки ему отлично знакомы и невозможно ничего от него скрыть — обязательно раскусит.

— Мы? — запротестовали мы все хором. — Мы никогда ничего такого не делали, честное слово!