Народное творчество - Мустафа и его ближние

Мустафа был мудрый человек.

Он сказал себе:

– Человек, который ищет истины, – похож на человека, которого томит нестерпимая жажда. Когда человека томит жажда, он должен пить воду, а не плевать.

Поэтому Мустафа больше слушал, чем говорил. Он выслушивал одинаково всех. Тех, кого считали умными. И тех, кого считали глупыми.

Почем знать: кто умен, а кто, в действительности, глуп?

– Если светильник едва мерцает, – это не значит, что в нем нет масла. Часто светильник едва горит, потому что переполнен маслом и еще не разгорелся.

Всякого, кто хотел вступить с ним в беседу, Мустафа спрашивал:

– Не знаешь ли ты чего-нибудь об истине? Расскажи мне.

Однажды, когда Мустафа, задумавшись, шел по дороге, навстречу ему попался старик дервиш. Дервиш сказал Мустафе:

– Добрый день, Мустафа!

Мустафа взглянул на него с изумлением: он никогда не видел этого дервиша.

– Откуда ты меня знаешь?

Дервиш улыбнулся и, вместо ответа, спросил:

– Что ты делаешь, Мустафа?

– Ты видишь, что я делаю! – ответил Мустафа. – Я иду.

– Я вижу, что ты сейчас идешь. А что ты делаешь обыкновенно? спросил дервиш.

Мустафа пожал плечами:

– Что делают обыкновенно все. Хожу, сижу, лежу, пью, ем, торгую, ссорюсь с женой.

Дервиш улыбнулся хитро:

– Но что ты делаешь, Мустафа, когда ты ходишь, сидишь, лежишь, пьешь или ешь, когда торгуешь, ссоришься с женой?

Пораженный Мустафа ответил:

– Я думаю: что такое истина? Я ищу истины.

– Ты хочешь знать, что такое истина? – все улыбаясь, продолжал дервиш.

– Изо всего, что я знаю, я знаю наверное, что это знать я хочу больше всего.

– Истина? Это – наш затылок.

– Как так? – спросил Мустафа.

– Она при нас, около, но мы ее не видим.

– Я не понимаю этого! – сказал Мустафа.

Дервиш подал ему драгоценное кольцо.

– Вот тебе ключ к разгадке. Отдай это кольцо самому далекому от тебя человеку. И ты поймешь.

И сказав это, свернул с дороги и исчез в кустах прежде, чем Мустафа успел опомниться. Мустафа поглядел на перстень.

Поистине, он никогда не видал более драгоценной вещи. Ни таких камней, ни такой величины, ни такой игры! Мустафа сказал себе:

– Это нетрудно сделать!

Он взял денег, сколько мог, и отправился в путь. Он переехал на верблюдах через знойную, мертвую, раскаленную пустыню, каждое мгновение рискуя сорваться и разбиться насмерть, переправился через ледяные горы, переплыл много широких и быстрых рек, прошел дремучими лесами, раздирая кожу об острые ветви, переехал, чуть не потерпев крушение, через безбрежный океан и, наконец, очутился на краю света.

И сожженный солнцем, и обмерзший, и израненный, не похожий на себя.

Среди покрытых вечным снегом полей. Там царила вечная ночь.

И только звезды горели над ледяной пустыней. Среди снежного поля, закутанный в меха, сидел, весь дрожа, перед костром человек и грелся.

Он был так погружен в свои думы, что не заметил, как подошел Мустафа, как Мустафа сел к костру и стал греться.

– О чем ты думаешь? – спросил, наконец, Мустафа, прерывая молчание человека, закутанного в меха.

И странно прозвучали слова в ледяной пустыне, где молчало все от сотворения мира.

Человек, закутанный в меха, вздрогнул, словно проснувшись от сна, и сказал:

– Я думаю: есть ли что-нибудь там…

Он указал на небо:

– За звездами!

– Если там нет ничего, – продолжал закутанный в меха человек, словно рассуждая сам с собой, – то как же я глупо провожу свою жизнь! Часто мне хочется сделать это или то, – но меня останавливает мысль: а вдруг «там» есть? И я отказываюсь от того, что доставило бы мне удовольствие. Каждый день я трачу два часа на молитву, и плачу, и рыдаю, и сердце мое бьется так, как не бьется больше никогда. И вдруг там ничего нет? Мне жаль не истраченного времени. Мне жаль даром пролитых слез, мне жаль биений моего сердца. Этим слезам и этому биению сердца нашлось бы лучше место на земле.

И человека, закутанного в меха, передернуло от негодования и отвращения при мысли:

– А вдруг там ничего нет?

– А если там есть?

И его передернуло от ужаса:

– Тогда, как ужасно я провожу свою жизнь! Только два часа в день я делаю то, что нужно делать. Если здесь не кончается все, и жизнь только начинается там? Тогда на что, на какой вздор, на какой ничтожный, бессмысленный вздор трачу я все остальные часы моей жизни!

И при свете костра, словно освещенное здесь на земле пламенем ада, увидел Мустафа искаженное от нестерпимой муки лицо человека, который смотрел на звезды со стоном:

– Что же есть истина? Есть ли что-нибудь там?

И звезды молчали.

И так страшен был этот стон, и так страшно было это молчание, что дикие звери, глаза которых, словно искры, горели во тьме, дикие звери, прибежавшие на звук голосов, поджали хвосты и в ужасе отошли.

С глазами, полными слез, Мустафа обнял человека с лицом, искаженным страданием:

– Брат мой! Мы страдаем одной болезнью! Пусть твое сердце слушает биение моего. Они говорят одно и то же.

И сказав это, Мустафа с изумлением отступил от человека.

– Я прошел вселенную, чтоб увидеть самого далекого от меня человека, – а нашел брата, почти что самого себя!

И Мустафа с грустью спрятал драгоценный перстень, который хотел уже было надеть на палец человека, сидевшего перед костром среди ледяной пустыни.

– Куда ж еще идти? – подумал Мустафа. – На звезды я не знаю пути!

И решил вернуться домой.

Жена встретила его криками радости:

– Мы уж думали, что ты погиб! Скажи же, какие дела завлекли тебя так далеко от дома?

– Я хотел узнать, что такое истина.

– А зачем тебе это нужно?

Мустафа с изумлением взглянул на жену. Он рассказал ей о встрече с дервишем и показал драгоценный камень.

Жена чуть не лишилась чувств:

– Какие камни! Она всплеснула руками:

– И эту вещь ты хотел отдать?

– Самому далекому от меня человеку.

Лицо жены пошло пятнами.

Она схватилась за голову и завопила таким голосом, какого еще никогда не слыхал от нее Мустафа:

– Видели вы дурака? Он получает драгоценнейший перстень! Камни, которым нет цены! И вместо того, чтобы подарить своей жене, тащится через весь свет, чтобы бросить этакое сокровище – кому? Самому далекому от него человеку! Словно камнем в чужую собаку! Зачем небо создало такого дурака, если не затем, чтоб наказать его жену?! Горе мне! Горе!

И вдруг Мустафа увидел, что между ними расстояние больше, чем до самой маленькой звезды, которая едва видна.

Мустафа с улыбкой подал жене драгоценный перстень дервиша и сказал:

– Да. Ты права.

И весь день ходил, улыбаясь. И записал:

«Истина – это наш затылок. Здесь, около. А мы не видим».