Валентина Чаплина - Знакомая варежка (Повести и сказки)

— Ты не хочешь нас видеть? — спросила Разглядика.

Петька отрицательно замотал головой: он хотел их видеть. Очень хотел. Но лучше б они ушли. Ведь зелёные человечки наверняка знали, кто он теперь такой.

— Мы не собираемся уходить, — произнесла Разглядика, — хоть ты и стыдишься открыть лицо.

«Они читают мои мысли», — пронеслось в голове у Петьки.

— Да, — тут же ответила зелёная девочка, — читаем. Мы же волшебники. И пришли тебе помочь.

«Не хочу я помощи, — сгоряча подумал Петька, — мне уже никто не поможет, раз я такой».

— Смотри, он нам не верит, — прозвенел колокольчиком девчачий голос.

— Собственно говоря, почему мы должны ему помогать? — наконец заговорил Присмотрись и заговорщически подмигнул сестрёнке. — Он не заслуживает нашей помощи.

«Конечно, — тоскливо подумал Петька, — я же дезертир».

— Правильно, не заслуживает: Ксюшке подножку подставил, — поддержала брата Разглядика.

«И это они знают», — тяжело вздохнул Петька.

А Присмотрись и Разглядика словно перестали понимать Петькины мысли и разговаривали только друг с другом.

— Ты видел, как она упала?

— Видел. Как раз на больную коленку.

«Как же я мог подставить эту проклятую подножку? До чего же я пропащий человек!» — подумал Петька, и новая вина навалилась на него.

— Может, он ещё исправится, как ты думаешь? — зазвенел девчачий голосок. — Давай всё-таки попробуем ему помочь.

— Петя, ты помнишь, что было с тобой день тому назад? — начал Присмотрись.

Ладони у Петьки слегка отлипли от век, голова утвердительно кивнула.

— Мне кажется, что он не очень хорошо помнит вчерашний день, и надо его показать ему. Не весь день, а самое главное.

«Зачем? Вчерашний день я и так знаю, — возразил про себя Петька, — вот если б завтрашний показали. Мне очень нужно узнать, что со мной завтра будет».

— Посмотри внимательно вчерашнее, может, в нём и своё завтра увидишь.

Петька не поверил.

«Показывайте, если хотите, я всё равно глаз не открою», — мысленно сказал он человечкам.

— Вот и хорошо, — улыбнулась Разглядика, — вчерашний день только и можно увидеть, зажмурившись.

— Не смей открывать глаз! И смотри! — раздельно сказал Присмотрись.

Слова прозвучали торжественно и в то же время строго. Петька почувствовал, что каждое из них, словно гвоздик, приколотило его к земле.

И пошёл перед Петькиными закрытыми глазами его вчерашний день.

Вон Мишка во дворе мороженое ест и пальцы облизывает. Съел, задрал голову, стаканчик к губам приставил и по картонному дну барабанит, может, ещё одна белая липкая капелька в рот скатится. Потом взял и бросил стаканчик на тротуар и деревянную палочку-ложечку тоже. А вокруг чисто-чисто: тётя Даша каждое утро двор метёт. Около подъезда урна стоит — зелёный железный кошель на подставке.

«Ах это Присмотрись и Разглядика к аккуратности меня приучают, — с раздражением думает Петька, — а зачем? Я и так знаю, что стаканчики от мороженого надо в урну бросать».

— Не отвлекайся, Петя, — одёрнул его Присмотрись, — смотри дальше. Это мы тебе ещё не самое главное показываем.

«А что там может быть главное?» — только подумал Петька и вздрогнул от неожиданности, увидав… самого себя.

Вот он сам с улицы вошёл во двор. В руках у него тоже мороженое.

«Куда же я стаканчик дел? — с тревогой думает Петька, — не помню».

Вот он, как Мишка, приставил стаканчик к губам, задрал голову и пальцами по дну барабанит, когда последняя липкая капелька в рот скатится.

«Ну бросай же скорей, — торопит сегодняшний Петька вчерашнего, — вон урна под носом, ну!»

Петька будто услышал, о чём его просят, швырнул стаканчик, но прямо на тротуар и вошёл в свой подъезд.

Петьке сейчас захотелось вскочить, догнать самого себя и дать хорошего тумака. Но ведь прожитый день уже ничем нельзя изменить. Он таким останется навсегда.

«Больше никогда ничего не брошу на тротуар», — убеждённо решил Петька и тут же услышал, как в ответ на его мысли негромко и весело рассмеялся знакомый девчачий голосок.

Но вот вчерашний Петька вышел на балкон. Правое плечо ниже левого, потому что в руке ведро с водой. Еле-еле поднял, плюх в один ящик. Руке легче стало. Плюх — во второй. Плюх, плюх — в третий, четвёртый. Ведро пустое. И, довольный, скрылся в комнате.

Петька даже загордился собой, пускай зелёные человечки посмотрят, до чего он быстрый, ловкий и умелый.

Но вдруг он увидел, как вода, переполнившая ящики, вместе с землёй поплыла по отремонтированной розовой стене и полилась на тротуар. Дом «заплакал» грязными, мутными слезами.

Чтобы не видеть всего этого, Петька открыл глаза.

Вчерашний день сразу кончился. Присмотрись и Разглядика стояли на камнях и внимательно глядели на него. Петька виновато опустил голову и по привычке хотел было сказать «я больше не буду», но Присмотрись успел опередить его;

— Смотри, Петя, дальше. Ведь и это ещё не самое главное.

Петька притих и покорно закрыл глаза.

Он сейчас же увидел бабушку. Свою бабушку, мамину маму, ту самую, которую знают и уважают все ребята.

Петьку сразу насторожило бабушкино лицо. Оно было какое-то… странное. То ли растерянное, то ли расстроенное, сразу и не поймёшь. Вчера он этого не заметил. Бабушка прошла мимо своего подъезда и остановилась около ребят. Он сам в это время уже стоял вместе со всеми.

Тут с улицы появилась Ксюшка. Она, видно, шла из магазина, потому что держала авоську с хлебом. Буханка целая и один батон, у которого угол обгрызан. Ксюша тоже остановилась, но поодаль.

— Вы не знаете, кто это сделал? — громко спросила бабушка.

Бабушка умеет так говорить, тихо-тихо, а слышат буквально всё, потому что другие разговоры в это время обычно смолкают.

Бабушка задала свой вопрос и показала на клумбу в стороне от забора.

Клумба была разорена.

У жёлтого георгина половина куста беспомощно висела, касаясь макушкой земли. А на соседнем кусте торчали к небу пустые, ободранные палки стеблей. И даже неизвестно, какие были на нём цветы. Настурции и анютины глазки жестоко втоптаны в почву, смешанную с белыми ресничками маргариток.

— Так кто же всё-таки это сделал? — ещё тише повторила бабушка.

Ребята переглянулись. А Ксюшка и Олег почему-то, не отрываясь, смотрели друг на друга.

Тут все услышали, как монотонно и занудливо над кем-то ноет комар.

Как-то в Петькином классе на перемене пропала трёхцветная шариковая ручка, которую учитель оставил на столе. Тогда тоже казалось, что тишина не кончится никогда в жизни. Каждый чувствовал, что могут подумать и на него, и от этой мысли вдруг начинал краснеть. А краска, казалось, уличала в нечестности и от этого разгоралась всё больше и больше. То страшное ощущение запомнилось навсегда.