Леонид Фролов - Полежаевские мужички

— Давай, давай, паникуй, — мрачным голосом предостерег его Митька и рассказал для острастки про деда Спиридона.

Алик выслушал его молча — то ли поверил, то ли нет, неизвестно.

Но видно, засело что-то в мозгу. Уж порядочно отошли от того места, где Митька рассказывал про Спиридона, Алик вдруг и скажи:

— Если зверь встретится, убегать нельзя. Убегающего он будет преследовать. Я в книжке читал, даже от тигра нельзя бегать…

Посмотрели бы на тебя, как ты перед тигром будешь стоять.

— Не-е, от медведя так лучшее спасение на дереве, — возразил Володька.

Лес будто подслушал их разговор, решил проверить, кто чего стоит.

Тяжелой волной, со стоном и скрипом, прокатился верховой ветер, и лес сразу ожил — зашевелилось что-то в темневших впереди кустах, а сзади запотрескивало, запостукивало, и то там, то тут зашуршало в опавших листьях.

И вдруг кто-то невидимый дико захохотал над деревьями, а потом как крикнет:

— Ух-ух-ху!

Мурашки забрались под рубаху от сумасшедшего смеха. Митька невольно рванулся к дереву, прижался к стволу. Володька обхватил елку руками с другой стороны. А Алик, накрывшись пустой корзиной, присел на корточках там, где его застал крик.

Эхо размножило наполненный жутью голос и прикатило назад ослабленным расстоянием, но по-прежнему устрашающе знобким:

— У-хху-ху-у…

Кожа от него покрывалась пупырышками не только по спине, но по всему телу. Алик ползком добрался до дерева, к которому жались ребята, уцепился за Митькину ногу.

Наверху затрещало, будто кто-то обламывал сучья, тяжело завозилось, вздыхая, и защелкало костяными палочками.

— У-ху-ху…

Митька-то уже догадался, что это филин, но все равно не мог унять дрожи в коленях.

— Пошли, — поторопил он ребят, чтобы быстрее миновать сатанинское место, а где там пошли, Алик уцепился за колени, и шагу не сделать. — Да филин это, пошли…

Говори ему сейчас хоть соловей, страху уже не убавить.

И в это время филин вверху завопил, будто ему защемили железом лапу и он не мог ее вырвать, бил и скреб когтями по незакрепленному листу жести, а потом все же высвободился и снова захохотал: ну, что, мол, моя взяла, вот уж теперь-то я вам покажу-у-у…

Володька сунул в рот пальцы и свистнул. Филин притих.

— Вот я тебе, лешачине! — крикнул Володька, и оттого, что над примолкшим лесом полетел человеческий голос, скованность отступила.

Митька, пытаясь прежней озабоченностью показать, что ему не страшно, зябко поежился и вздохнул:

— За Полярной звездой, Володя, следи. Вдруг увидим…

— Да чего там «следи», — встрепенулся Володька. — Я сейчас на дерево залезу… Оттуда-то видно.

Володька оставался самим собой. Его, пожалуй, и филин-то держал в напряжении только до тех пор, пока кричал, а утих сатанинский смех, и у Вовки от него ничего не осталось в памяти. Но нет, голос, кажется, и у Володьки перехватывает, а то бы чего ему самого себя повторять.

— Сверху-то все небо видать, — бодрясь, шумел он, — сучьями небо не застит. Оттуда и Полярную звезду разыщу.

Он уже поставил корзину с грибами у ног, подтянулся на руках, взобрался на первый сук.

— Ой, Володь, не сорвись, — предостерег его Митька.

Но Володьку предостережения будто подхлестывают.

— Ну уж, скажешь, — выдохнул он и перебрался на сучок выше.

После того страха, который им довелось пережить, Володьке, наверно, и в огонь лезть не страшно, а тут всего лишь на дерево…

— Володя, не лазь… Лучше муравейник найдем.

А Володька уже карабкался ящерицей, скрипел о ствол резиновыми сапогами.

— Ничего, — отдуваясь, сипел он сверху. — У меня глаза к темноте притерпелись. Я как кошка вижу…

— Да хоть бы не здесь, а то у филина, может, гнездо тут… Кинется еще оборонять от тебя…

С филином, конечно, лучше не связываться. Кто его знает, нападает он на человека иль нет. А уж раз забрели в его царство, лучше пооберечься.

Благоразумие взяло верх и над Володькой. Он спустился вниз. И, словно оправдываясь, вздохнул:

— Не даст до вершины забраться… Я филина знаю. Отчаянная птица. По темени клювом долбанет — и был таков. Мешком свалишься.

Алик опять затянул свою песню:

— Ребята, да бесполезно же все… Давайте утра дождемся.

Ох, Аличек, не знаешь ты, что полезно, а что бесполезно. Ходить, ходить надо, чтоб не замерзли — ночь-то приближается зубостучная.

На этот раз и Вовка не обратил внимания на Аликово нытье, был весь в себе, Митьке даже показалось, что его пробирает дрожь.

Отошли немного в сторону, и снова Володька поставил корзину на землю:

— Эх, была не была. — Он поплевал на ладони. — Ну, ребята, ждите меня. — Будто они могли убежать, оставить его на дереве.

— Володька, не суетись, осторожнее, смотри. Ты человек горячий — может, я полезу?

— Еще чего? Мне мысль пришла, я и полезу.

Алик, видать, тоже загорелся надеждой.

— Полезай, полезай, Володя, — подбодрил он Володьку. — Надо же какое-то принимать решение.

Ох, умник, уже ночевать под деревом пропала охота… Теперь собрался на чужом горбу в рай проехать? Митька все еще не мог простить ему прежнего нытья: нет хуже, когда под руку ноют; тут и без того кошки на сердце скребут, а он еще добавляет.

Володька прошелестел нижними лапами елки и стал совсем неразличим в темноте. Сверху сыпалась омертвевшая хвоя, льнула к Митькиной шее.

— Володя, осторожнее, — уговаривал Митька. — Обеими ногами на один сучок не вставай…

— Не маленький, — долетел сверху выдох.

Уже устал, наверно. Эх, Митьке надо было бы самому лезть, не так бы болело сердце. Сам-то Митька, прежде чем сучку довериться, рукой бы за него ухватился, повисел бы на нем, страхуя себя ногами, а уж только потом как следует обратал.

— Володя! Ну, как там?

— Да еще высоко до неба…

Ой, не поторопил ли Митька его этим окриком? Еще воспримет Володька вопрос как понукание — тогда беда.

— Володька, ты вверху осторожнее, там сучки ненадежные.

И Алик запел в унисон:

— Ты, Володя, не торопись.

Уж не высовывался бы. Зла на этого Алика не хватает.

Володька зацепился, видно, рукой за еловую шишку, она оторвавшись, проскользнула сквозь разлапистые сучки, гулко ударилась о землю.

— Ух, черт, гибкая очень, — выругался в темноте Володька, — видно, подобрался к вершине.

— Так и не лазь выше.

— Ага, Володя, не лазь, — поддержал Алик.

Вверху стало тихо. Митька представил, как Володька, держась одной рукой за ствол дерева, другой отводит упругие лапы от лица, чтобы отыскать глазами Полярную звезду.

— Ну, видишь ли чего?

— Да вижу, а понять не могу, она или нет…

— Она самая яркая, — подсказал Митька, а Алик, конечно же, добавил:

— Ты звездный ковш ищи, Большую Медведицу, тогда не запутаешься.