Джуди Блум - Суперфадж

— Что, опять? — я опустил глаза на Тутси.

Родители засмеялись.

— Нет, на сей раз кое-что другое, — сказал папа.

— Интересное? — спросил Фадж, разгоняя по полу машинку. — Вруууммм, вруууммм…

— Очень даже интересное, — ответила мама.

— Ещё одна сенсация? — проворчал я. — Выкладывайте.

— Сенсация — это как привилегия? — спросил Фадж.

— Нет, — говорю. — Помолчи. — И поглядел на папу: — Ну? — Наши с ним представления об интересном могли существенно различаться.

— Мы переезжаем в Принстон, — сказал папа.

— Что? — Я чуть не подпрыгнул, но вовремя удержался: лучше не прыгать с младенцем на коленях.

— А Принстон рядом с парком? — Фадж елозил машинкой по маминой ноге.

— Нет, тупица, — говорю, — это город в штате Нью-Джерси.

— А Нью-Джерси рядом с парком?

— Только не с Центральным парком, — осторожно сказала мама.

— Тебе там не нужен будет парк, — добавил папа. — Потому что у тебя будет собственный участок возле дома.

— Что это — участок?

— Примерно как маленький парк, — объяснила мама.

— Мой личный парк?

— Более-менее личный, — сказал папа, чтобы его унять.

— А как же история искусств? — спросил я маму.

— А что история искусств?

— Ты же вроде собиралась её изучать.

— В Принстонском университете есть факультет истории искусств. Я могу туда ходить.

— Это всего на год, — сказал мне папа. — Посмотрим, как нам жизнь вдали от большого города.

— Вдали-вдали-вдали… — пел Фадж. При нём невозможно разговаривать, неужели они не видят.

— Переезд на следующей неделе, — сказал папа.

— А как же Мэн? — спрашиваю. Мы всегда летом ездим на две недели в штат Мэн.

— «Мэн» пишется М-Э-Н, — спел Фадж. — М-Э-Н.

— Откуда он знает, как пишется «Мэн»? — спросила папу мама.

— Понятия не имею.

— Ну так что с Мэном? — напомнил я.

— Вместо Мэна получается Принстон, — ответил папа.

— Вместо-вместо-вместо… — забормотал Фадж.

— Да замолчи ты! — заорал я. И добавил почти так же громко: — Ненавижу Принстон.

— Ты там никогда не был, — возразила мама.

— Нет, был. Мы ездили в гости к каким-то твоим дурацким друзьям, и они нас накормили отвратным ужином: креветки, грибы и шпинат — всё вперемешку. А я был голодный, но они мне ничего другого не дали. Даже лишнего куска хлеба. Я помню.

— A-а, верно, — сказала мама. — Надо же, я и забыла, как мы гостили у Милли с Джорджем.

— Вечно ты забываешь самое важное!

— Послушай, Питер, — сказал папа. — Мы надеялись, ты обрадуешься переезду. Мы уже там дом арендовали. Вообще-то это дом тех самых Милли и Джорджа. Они на год уезжают в Европу.

— Та старая развалюха?

— Никакая не старая развалюха. Красивый старинный особняк. А нашу квартиру мы сдадим. Так что, пожалуйста, попробуй увидеть в переезде хорошее.

— Хорошее-хорошее-хорошее… — запел Фадж.

— Надо было раньше мне сказать. И про Тутси надо было сказать, как только узнали. Никогда мне ничего не говорите. На вот, — я сунул папе свёрток с Тутси. — Сам держи своего дурацкого младенца, у меня своих дел полно.

Я ринулся прочь из гостиной, по пути от души пнув машинку Фаджа. Пока дошёл до своей комнаты, братец уже ревел.

«Вот и хорошо», — подумал я.

Потом заорала Тутси. «Ещё лучше!»

А следом и Черри подхватил её вой. «Так им и надо!»

Я хлопнул дверью, и карта снова спланировала на кровать.

Я, наверное, заснул одетый, потому что проснулся оттого, что мама трясла меня за плечо.

— Давай-ка, Питер, разденься и лезь под одеяло. Поздно уже.

— Слишком жарко, чтобы укрываться, — пробормотал я.

— Ладно. Хочешь спать одетым — спи, но только сегодня. А кеды всё-таки сними.

— А мне так нравится, — сонно сказал я.

— Хорошо. Хочешь спать в кедах — спи, но только сегодня…

— Лучше всегда.

Это мама проигнорировала.

— Питер, что касается Принстона…

Я остановил её жестом.

— Не хочу об этом говорить.

— Говорить и не надо. Просто слушай.

— Я слишком устал.

— Ладно. Завтра поговорим.

— Всё равно я ничего не могу изменить. Как и с Тутси. Меня никто не спрашивал.

— Но теперь ты против неё не возражаешь, правда ведь?

— Просто привык.

— И к Принстону привыкнешь. Вот увидишь.

Тут она принялась расписывать, в какую школу я буду ходить, но я был полусонный и почти не слушал, пока она не произнесла что-то вроде: «…и братишка твой пойдёт в ту же школу».

Тут я сел на кровати, сна ни в одном глазу.

— Что ты сказала?

— О чём?

— Да вот только что — про Фаджа и школу?

— A-а… Мы водили его на собеседование. И хотя он по возрасту маловат, нам разрешили записать его в подготовительный класс. Так что у него будет ещё год перед настоящей учёбой, ты же знаешь, он уже умеет считать десятками, и алфавит шпарит наизусть, и знает месяцы и дни недели, и цвета… к тому же слово «Мэн» может произнести по буквам.

— Да, да, мы все знаем, что он гений. Но ты ещё кое-что сказала… Что он будет ходить в ту же школу, что и я.

— Верно. Ты пойдёшь в шестой класс, а он в подготовительный. Здорово, правда?

— Здорово? — Ну всё. Я выпрыгнул из постели и схватил свою адидасовскую сумку. — Ты думаешь, прийти в новый класс — это здорово? Я там никого не знаю. И уж точно я не хочу заявляться в школу с маленьким чудовищем. Ты, что ли, совсем ничего не понимаешь? — Я открыл ящик комода и стал кидать одежду в сумку. — На этот раз я ухожу по-настоящему!

— Питер, милый… — сказала мама. — Нельзя уходить из дому всякий раз, как услышишь что-то, как тебе кажется, не совсем приятное.

— Мне не кажется. Я знаю!

— И всё же побегом проблемы не решают.

— Ты — нет, а я решаю.

Я запихнул в сумку бейсбольную перчатку, любимые джинсы, журналы комиксов «Мэд», несколько моих самых маленьких карт местности и пару аудиокассет.

— Сделать тебе с собой бутерброд с арахисовым маслом? — с улыбкой предложила мама.

— Нет, это для маленьких! Я на полном серьёзе ухожу!

Мама перестала улыбаться.

— Я понимаю, каково тебе. Но мы с папой думали…

— Вы с папой думаете по-другому, чем я.

— Теперь вижу.

— И если бы вам было не совсем на меня наплевать… Если б я вам был хоть чуточку дорог, вы б не стали этого делать. Не стали бы!

— Питер, ты нам дорог, очень! В частности, поэтому мы и едем в Принстон. А ты нам даже не дал сказать самую важную новость.

— Ах, так это ещё не всё? Жду с нетерпением.

— Папа год не будет работать.

Я перестал паковать вещи.

— Он ушёл из агентства?

— Нет.

— Его уволили?

— Нет.

— А что ж тогда?

— Он берёт годовой отпуск. Погоди, он хотел сам тебе сказать. — Она подошла к двери и крикнула вниз: — Уоррен! Уоррен, можешь на минутку подойти?