Денис Белохвостов - Осень будет

— Ты наживку взял? — первым делом осведомился он у Генки.

— Всегда со мной, — похлопал Генка по карману, в котором лежала старая жестяная банка из-под зубного порошка. Он нашел ее среди старого хлама, когда осматривал чердак, и она лучше всего подходила для хлеба, теста или червей, так как плотно закрывалась и легко умещалась в кармане.

— Я тоже теста взял, — сообщил Пашка, — оно лучше хлеба — не так сильно размокает, дольше на крючке держится, и рыба его так просто с крючка не снимет, подсекать легко. Червей я тоже накопал, у меня две удочки, я всегда так ловлю. На одну хлеб, на другую червя.

— А если на живца ловишь? — спросил Генка, особо не придавая значения этому вопросу.

— На живца, если честно, я не люблю ловить, — Пашка ненадолго задумался, — не нравиться мне это.

— Почему? — Генка слегка насторожился, он понял, что начался серьезный разговор, и возникло ощущение, словно Аля вдруг незримо появилась здесь, определяя пустой перед ними человек или нет.

— Э-э-э, — Пашка мотнул головой в сторону, подбирая объяснение, понимаешь — просто нехорошо получается, чувствуешь себя каким-то хищником, что ли. Не охотником, а именно жестоким хищником. Живец ведь в любом случае умрет, сожрет его рыба или ты его после неудачной рыбалки выкинешь.

— Верно, — кивнул Генка и внутренне улыбнулся, Пашка пока не разочаровал его, но он не забывал и о пустоте среди множества свойств которой присутствовало и умение маскироваться.

— Погоди, — показал на темные силуэты Пашка, — пошли к баллонам подойдем, дело одно сделать надо.

— Какое? — не понял Генка, но не останавливаясь, пошел вслед за Пашкой.

— Я должен их керосином смазать, чтобы потом гайки отвернуть, — объяснил тот, — утром пузырек чуть не забыл, перед самым выходом спохватился.

— А откуда у тебя керосин? — спросил Генка, помня что Пашка только вчера приехал.

— От старых хозяев осталось, — пояснил Пашка, — там в сарае около выхода большая бутыль стояла, я пробку отвинтил — точно керосин, они наверно его для лампы использовали, когда свет отключался.

— Понятно, — кивнул Генка, вполне удовлетворенный ответом, по крайней мере Пашка не врал.

— Я сегодня только до обеда могу рыбачить, а потом надо отцу помогать. Там с ремонтом — воз и маленькая тележка, — опять начал рассказывать Пашка, потом вдруг спохватился, — слушай, может я тебе надоел своей болтовней? Ты тогда так и скажи, но знаешь, если честно, то я такой, слова из меня как будто сами прут.

— Это хорошо, — серьезно ответил Генка, — хуже если тебе нечего сказать, главное чтобы слова не были пустыми.

— Верно, — согласился Пашка, — мне тоже пустые разговоры не нравятся. Я со своей тетей именно поэтому разговаривать не люблю. Вроде говорили много, а все ни о чем. Она меня не слушает: или вспоминает свою молодость закатив от умиления глаза или наставления дает как жить.

— Взрослые любят учить и говорить, но не хотят слушать и понимать, сказал Генка, и замолк, ожидая что скажет на его замечание Пашка.

— Ты это зря, — сразу же ответил он, — у меня папаша никогда не «давит», ты говорит не ребенок уже, думать должен. Правда требует все же отчета, что да как, боится что я с плохой компанией свяжусь.

Они подошли к зарытым баллонам, и Пашка, положив на землю удочки достал из кармана несколько маленьких, длинных, похожих на бинты, тряпочек.

— Если просто керосином смазать может не получиться, резьба до конца пропитаться должна, — сказал он, и попросил Генку, — помоги.

Они быстро повязали на все три баллона тряпочки. Пашка достал из кармана аптечный пузырек и предупредил Генку.

— Ты осторожней, не заляпайся, а то никакая рыба, если наживка керосином пахнуть будет, клевать не станет, а мыть руки — это надо опять возвращаться.

— Ты сам поаккуратней, — заметил Генка, — керосин же у тебя. В конце концов я могу наживку насаживать, а ты будешь только подсекать.

— Ладно, — отмахнулся Пашка, — я и так сегодня пока переливал его сюда все руки залил. Четыре раза мыл, вроде оттер.

Он медленно отвинтил пробку, и держа пузырек одной рукой, начал осторожно смачивать тряпку на крайнем баллоне. После этого, посмотрев сколько жидкости осталось в пузырьке, он удовлетворенно сказал себе под нос «угу» и подойдя к среднему баллону повторил ту же операцию. В воздухе сильно запахло керосином, но Пашка не обращая на это внимания быстро и уверено закончил дело. Когда тряпка на последнем баллоне была пропитана и испускала запах керосина, как и две предыдущие, Генка сморщил нос.

— Ну и вонища, — невольно заметил он.

— Зато духов будут отгонять, — улыбнулся Пашка, но поняв что сказал лишнее, поспешил сменить тему, — пузырек здесь придется оставить, не на озеро ведь его тащить, — огорченно заметил он.

— Ну и выкинь его, — пожал плечами Генка, — ты об этом так говоришь, как будто бочку с ядовитой дрянью собрался вылить.

— Плохо это — мусор разбрасывать, — заметил Пашка, кидая пузырек в кусты, на что Генка фыркнул, такого чистюлю он еще не встречал.

— Ты что, рекламы о том что не надо мусорить насмотрелся или гринписовец?

— Не то и не другое, — простодушно и честно заметил Пашка, — знаешь как образуются помойки?

Генка внутренне сразу напрягся. «Знаешь, как начинаются дороги», послышался ему Алин голос.

— Сначала один человек кидает бумажку, — начал объяснять Пашка, — потом другой пакет из-под сока, третий бутылку от колы, а четвертый вываливает уже целое ведро. Почему важна первая бумажка? Кинуть мусор на чистое место вроде как совесть еще не позволяет, а если уже что-то валяется, то тогда нормально.

— Так ты еще и психолог? — удивился Генка, они повернули и пошли обратно к тропинке на озеро.

— Почему сразу психолог? — впервые обиделся Пашка, — я просто говорю то, что знаю и думаю.

После этих слов Генка окончательно поверил Пашке. «Нет он не пустой, он как Аля. Вот только что он знает о пустоте, если вообще знает?», — подумал он.

— Считаешь что так всегда надо говорить? — спросил Генка, — а как же окружающие? Могут и высмеять.

— Да ко мне вроде все привыкли, — пожал плечами Пашка, — вот мне уже четырнадцать исполнилось, а родственники говорят, что я все еще ребенком остался. Блин, как это называется?… А вот вспомнил — инфантильный. Хотя в классе и дворе ребята нормально относятся.

— Что совсем не прикалываются? — не поверил Генка.

— Совсем, — честно ответил Пашка, — у нас там ребята хорошие подобрались. Сами такие же как я. Вот один влюбился, а девчонка послала его куда подальше, так мы по очереди с ним разговаривали и не дали в депресняк впасть. Люди — это сила.

— Да, но смотря какая сила, — возразил Генка, — чаще организовываются именно плохие люди. Слышал: «Плохих людей меньше, но зато они лучше организованы»?