Берли Доэрти - Дети улиц

– Отличное пиво, вот что я тебе скажу, – прошептал он и снова уснул.

Однажды вечером Джим снова пошел к очереди, стоявшей перед театром, но на этот раз он не стал просить денег. Вместо этого он стал прыгать перед ними, и когда они увидели, что он не протягивает кепку, выпрашивая монетки, и как легко он танцует, они начали обращать на него внимание. Сквозь рваную штанину брюк у него на ноге виднелся глубокий шрам, но он танцевал так же хорошо, как и раньше. Когда вокруг него собралось достаточно много людей, он остановился и хлопнул в ладоши.

– Пожалуйста, может ли кто-нибудь назвать мне имя доктора? – крикнул он. – Такого, который не попросит денег?

Ему никто не ответил. Двери театра открылись, и люди устремились внутрь, забыв о нем. Женщина с подносом с кофе подозвала его к себе. Она дала Джиму кружку кофе, чтобы он мог согреться.

– Видела, как ты прыгал, – сказала она. – Как там твой друг? Ему все еще плохо?

Джим кивнул. Он жалел, что не может отнести кружку кофе Креветке, но знал, что это все равно не поможет. Джим проглотил кофе.

– Я ищу для него доктора. Вы не знаете доктора, а? Такого, чтобы денег не просил. Я мог бы выполнять для него какую-нибудь работу.

Та пожала плечами:

– Есть некто вроде доктора, неподалеку отсюда. Барни – так его называют. Маленькие дети, которые живут в соседнем доме, ходят в его школу.

– Школу? Не хочу иметь ничего общего со школой. – Джим вспомнил школу в работном доме: комната с высокими потолками, молчаливые и напуганные мальчики, сидящие за партами, расхаживающий взад-вперед по классу учитель.

– Школа оборванцев. Разве ты не слышал о ней? – продолжала женщина. Она остановилась, чтобы продать кому-то вареные яйца и кофе. – Все, что я знаю, – это то, что туда ходят дети, у которых нет денег, чтобы платить за школу. Они много молятся.

Джим снова вспомнил классную комнату с разрисованными арками: Бог добр, Бог свят, Бог справедлив, Бог есть любовь. Он снова услышал тоненькие мальчишечьи голоса, повторяющие это каждый день.

– Нет, – сказал он, отрицательно покачав головой. – Я туда не пойду, миссис. Никогда.

– Поступай, как считаешь нужным, – ответила она. – Это единственный доктор, которого я знаю.

Но в ту ночь Креветке стало хуже. Он был весь горячий, бредил и постоянно кашлял. Джим подложил ладонь под голову другу, чтобы поддержать его, убрал солому, чтобы заменить ее свежей, и увидел, что она забрызгана кровью.

На следующее утро, очень рано, он уже ждал, когда придет та женщина, которая продавала кофе. Увидев ее, с трудом бредущую по грязи, он бросился к ней навстречу.

– Ему хуже, – пожаловался он. – Вы можете пойти к нему?

– Я не могу, – ответила женщина. – Если я не продам завтрак идущим на завод рабочим, я потеряю большую часть заработка.

– Если вы скажете мне, где эта школа, я пойду туда.

– Это неподалеку. Где-то на Эрнест-стрит. – Женщина неопределенно махнула рукой. Ей было жаль мальчика, но там, откуда он пришел, было еще много таких. Тощих, беспомощных воробышков. Улицы были полны ими. Если она поможет одному, сбегутся все, а ей нужно было кормить собственных детей. Если она не будет зарабатывать достаточно, чтобы оплачивать аренду, все они окажутся на улице. И окажутся в том же положении, что и Джим. Думать об этом было невыносимо. Нужно было работать.

Джим побежал. Кто-то из мальчишек кричал ему вслед:

– Как там Креветка?

Но Джим не собирался им отвечать. Сейчас Креветке не мог помочь никто из детей.

– Знаешь, где Школа оборванцев? – спросил он одного из них, мальчика-калеку по имени Дейви, который был старше большинства из них.

– Слыхал про нее, – ответил Дейви. – Был тут какой-то человек с ослом, хотел, чтобы мальчики ходили в его школу. Мы в него швырялись помидорами, вот что. Школа! – И он сплюнул, приподняв уголок рта. – Не верю я этим заведениям, вот что я тебе скажу.

Джим ухитрился выпросить немного молока у молочницы и побежал обратно к Креветке, смочил мальчику губы. Волосы у того потемнели от пота, но лоб был холодный.

– Прошу, разреши забрать тебя в госпиталь, Креветка, – сказал он, но Креветка только головой покачал:

– Я в порядке. Этот ящик – отличный маленький дворец, вот что я тебе скажу.

Дейви и несколько мальчишек помладше пришли проведать Креветку, и Джим оставил его с ними, а сам снова побежал на поиски. Наконец, когда было уже почти совсем темно, он наткнулся на группу детей; скорее всего, они были братьями и сестрами – до того были похожи. Они шли по улице, и некоторые из них держали в руках грифельные доски. На них были лохмотья, но, судя по всему, у них был дом, куда можно было вернуться.

– Вы были в Школе оборванцев? – спросил у них Джим.

Один из детей кивнул.

– Там есть доктор?

Дети переглянулись.

– Тот тип, Барни, говорит, что он доктор, верно?

– Точно. Только он дает нам не лекарства, а одни только гимны, да!

Один из детей запел, остальные захихикали.

– Где это?

Мальчик постарше побежал с Джимом и показал ему длинное здание, похожее на сарай.

– Вот здесь, – сказал он. – И вон этот гаврик, Барни, он как раз выходит.

Джим помчался вниз по улице. Мужчина запер дверь сарая и быстро пошел в другую сторону.

– Доктор Барни! – закричал Джим, но его голос потонул в грохоте колес кареты.

Мальчик прижался спиной к стене, пропуская карету. Доктор поднял руку, когда карета приблизилась, и кучер придержал коня. Джим снова побежал.

– Доктор! – кричал он.

Но мужчина не услышал его. Он забрался в карету и уехал прежде, чем Джим успел его догнать. В лицо мальчику брызнула грязь.

Когда он вернулся к ящикам, сложенным позади рынка, оказалось, что мальчики уже ушли. Кто-то поставил в миску маленькую свечу, и ее маленький огонек давал ощущение некоторого уюта в окружающей темноте. Джим забрался в ящик рядом с Креветкой.

– Теперь все будет хорошо, – прошептал он. – Я нашел доктора, и он придет к тебе завтра.

Однако говоря это, он почувствовал, что слова камнем застряли в горле. Джим протянул руку и коснулся друга. Его рука была холодна.

Старый Сэмюэль, ночной сторож, взял тело Креветки в свою хибарку и поставил вокруг него свечи. Когда уличные мальчики услышали о смерти Креветки, они пришли посмотреть на него. Они приходили группами, толпились в дверном проеме, не осмеливаясь войти, и вскоре убегали.

Джим просидел у тела Креветки весь день, уронив голову на руки. Сэмюэль встряхнул его за плечо.

– Думаю, тебе пора идти, Попрыгунчик Джим, – сказал он ему. – За ним приедет телега, и если они увидят тебя, то заберут с собой.

Джиму было все равно. Ему даже казалось, что он не против вернуться в работный дом. Снова увидит Джозефа, да и Кончика тоже. Его жизнь будет упорядоченной и размеренной, будет еда вовремя, сон вовремя. Не нужно будет ни от кого бегать, прятаться, воровать еду. Но тут он вспомнил, как выли сумасшедшие, как сбегавших мальчиков сажали в клетку, как дети плакали по ночам, вспомнил длинные темные коридоры, в которых гулко звучит эхо, звук ключей, поворачивающихся в замке… Креветка предпочел умереть, нежели вернуться туда. Так же поступит и он.