Тамара Михеева - Дети дельфинов

— Ох, волнуюсь я, — сказал он, надевая пилотский шлем с «ушами», который принес с собой. — Сто лет не летал.

— Ничего, все получится, — уверил Максим. — Вы же сами говорили, что руки помнят.

— Да… Где-то уже голова не помнит, а руки… руки-то еще не забыли.

Он забрался на первое сиденье, что-то включил там, пощелкал рычажками и кнопочками. И наконец сказал:

— Отойдите подальше. И… скрестите пальцы!

Мы тут же скрестили. До самой последней минуты мне не верилось, что «Ласточка» возьмет и полетит, все казалось, как и Леше, что это игрушка, только очень похожая на настоящий самолет.

Но «Ласточка» взлетела!

Загудело что-то у нее внутри, заработал пропеллер, она двинулась с места, сначала по прямой, подминая траву, потом потихоньку вниз и почти у самого подножья Зеленого холма полетела ровно и низко, вздрагивая чуткими крыльями. Как жалко, что я ничего не понимаю в самолетах! Ни в устройстве, ни в том, как они работают. Вот дядя Фаддей и Максим понимают, и они остались довольны. Мы ликовали: самолет — это вам не просто так, это лучше шалаша на берегу Янки, лучше грота, даже лучше плота с парусом!

— Ну, вот и хорошо! Только смотри, Максим, чтобы без меня никаких полетов! — сказал дядя Фаддей. — И вот еще… чтобы никто про это не знал. А то попадет и мне, и вам по первое число. Будем летать помаленьку… Горючее у меня есть, так что иногда…

Потом дядя Фаддей покатал нас по одному. Я орал от восторга, как петух на рассвете. Это совсем не то, что летать на больших самолетах, здесь небо близко, а ветер можно потрогать руками. Максим уговорил дядю Фаддея научить его управлять самолетом.

— Это еще зачем? Без меня все равно нельзя летать.

— На будущее, — серьезно сказал Максим. — С машиной ведь тоже… чем раньше сядешь за руль, тем лучше будешь водить. Меня папа с восьми лет сажал.

Дядя Фаддей сдался. Он долго обучал Максима, а мы с Роськой сидели на вершине Зеленого холма, ели сочную землянику и обсуждали будущие приключения.

Обратно в ангар мы «Ласточку», конечно, не потащили. Соорудили в лесу на Зеленом холме шалаш и спрятали ее там. Со стороны совсем незаметно.

С этих пор мы стали ходить за дядей Фаддеем хвостиком. Но он, как назло, все время был занят — то одно, то другое! За всю неделю только один раз нас покатал. А потом Степанов отправил его на какие-то курсы. Аж на две недели! И тогда Максим сказал, что можем и без дяди Фаддея полетать. Если недалеко. Ведь он уже управлял самолетом сам. Да и вообще, это несложно. Не сложнее машины, если подумать. Мы еще немного поспорили, но в небо хотелось так сильно, что сдалась даже Роська!

Максим направил самолет в сторону леса. Под наше молчаливое согласие он пересек желто-зеленую границу Холмов — Леса, — и вот под нами простирается море деревьев. Наверное, это кедры. Или платаны. Сверху непонятно. Вдруг среди сплошного зеленого пространства мелькнул просвет. Поляна?

— Что, что там? — закричала мне в ухо Роська, захлебываясь ветром.

Кажется, там какие-то постройки. Хотя нет, показалось, конечно. Просто каменные глыбы. Вон и горная гряда недалеко… Но поляна, на которой они беспорядочно разбросаны, какая-то ровная, правильная, будто ее специально расчистили. И если среди Холмов могут лежать телеграфные столбы, то почему бы и в лесу не быть чему-нибудь загадочному?

Радости от первых полетов нам хватило на целую неделю. Мы всё обсуждали, как здорово, что есть «Ласточка», какой молодец Максим и дядя Фаддей и что там было в лесу, что за поляна. Максим даже про своих шуршунчиков забыл, и они обиженно и невидимо притихли по углам.

Поляна в лесу и непонятные камни на ней, похожие на постройки, не давали нам покоя. Мы только это и обсуждали. Что за постройки, откуда? И поляна такая неестественно круглая. Ясно, что ее расчищали от леса человеческие руки. Роська еще успела заметить, что поляна окружена каменным забором. Может быть, все это связано с Холмами и Маяком? Загадки мучили нас, и мы решили разведать. Мы хорошо подготовились к этой экспедиции: стащили у дяди Фаддея в сарае две запасные фляги с топливом; Роська наделала маленьких сухариков, прихватила одеяло и теплую одежду. Мы, конечно, не собирались там задерживаться, но мало ли что может случиться…

Вылетать надо было на рассвете, чтобы к обеду вернуться, а то еще хватятся. Мы сказали, что будем ночевать в ангаре: Максиму, мол, надо провести наблюдения за ночной жизнью шуршунов.

— Ну а вы здесь при чем? — смерила нас с Роськой удивленным взглядом Вероника.

— Мы будем помогать.

— Я боюсь один ночевать, — соврал (а может, и не соврал) Максим.

Вероника дернула бровью, но отпустила, — правда, заметила, что ученый должен быть смелым.

Мне мама сказала:

— Ты там всех шуршунов распугаешь. Такое чучело…

Пусть чучело, лишь бы меня сейчас отпустили.

— Иди уж, искатель приключений, — сказал отец. — Зубную щетку не забудь.

Мама дала нам термос с какао и целую гору пирожков. Я бежал к ангару, тяжелая сумка била меня по боку. Лучше нет на свете профессии, чем искатель приключений!

И вот под нами опять лес, в ушах ветер, а вокруг только небо. Когда сквозь густую сочную зелень забелели камни-валуны, Максим повел «Ласточку» на снижение. Он сделал круг над поляной, наверное, примериваясь, где лучше сесть, и через минуту стал приземляться на круглую каменную площадку. «Ласточка» дрогнула и замерла, стих мотор, замедлил верчение пропеллер.

— Приехали, — сказал Максим.

— Бр-р-р! — потрясла головой Роська, будто вытряхивая ветер, и сняла шапку.

Мы выбрались из самолета. Вокруг стояла ровная, глубокая тишина. Пели цикады, но тишина от них только крепла.

— Как в Холмах. Похоже, Листик, правда? — сказала Роська и поежилась. Вспомнила, наверное, Запретную зону.

— Похоже, — согласился я.

Максим обошел площадку и сказал удивленно:

— Будто специально для самолета. На возвышенности и взлетная полоса есть, как раз метров сто…

— Смотрите, — сказала Роська, — в камнях дырки, как двери… Я знаю! Это дома, в них люди жили!

И вдруг меня осенило!

— Это не для самолета! Это для костра! А по этой дороге каменной они шли из домов… а может, и нет. Но это точно для костра. Вот тут по центру, видите, еще один круг выложен? Это костровище, точно вам говорю. А на этих каменных бордюрах они сидели, смотрели на… жертвоприношения…

— Думаешь, они людоеды?

Готов поспорить, что Роське захотелось домой.