Тамара Михеева - Дети дельфинов

А Стеша умерла.

— Я обнаружил у нее в крови странное вещество, — сказал Георгий, — голубое, светящееся, и… состав его не имеет аналогов. Мало того: оно не разлагается на известные мне составляющие, а я неплохой химик. Звучит как очередная теория моего отца, но я могу предположить, что у этого вещества внеземное происхождение.

Афалина Жанна родила чудного дельфиненка. Нам разрешили назвать его Лойко.

У нас оставалось еще одно дело, очень важное, но мы просто не знали, как к нему подступиться.

— Ладно, пошли, сколько можно тянуть! — сказал Максим наконец и похлопал по своему карману, где лежала степановская тетрадь.

Через пять минут мы звонили с вахты Центра в приемную Степанова.

— Приемная Степанова, здравствуйте.

— Ксюша, это я, Листик. Нам срочно надо к Андрону Михайловичу.

— Андрон Михайлович занят.

Мы знали, что Степанов готовится к официальному визиту к анулейцам, который назначен на завтра. Тем более мы должны предупредить его. Ведь он ничего не знает! Не знает, что его там ждет сын!

— Ксюша, — сказал я самым проникновенным голосом. — Это очень важно и касается его завтрашней поездки.

Ксюша помедлила.

— Хорошо, я спрошу.

И через минуту:

— Подходите.

— А кабинет не спрячется? — уточнил Максим.

— Нет, — усмехнулась в трубку Ксюша.

Степанов вышел нам навстречу.

— Что у вас? — спросил он недовольно.

Как и мой папа, он терпеть не мог, когда его отвлекают. Но тут он увидел в руках у Максима свою тетрадь.

— Что это… у вас?

— Это ваша. Игорь украл у вас, а мы у него. Возьмите. — И Максим протянул Степанову тетрадь.

Степанов взял. Отрешенно как-то перелистал, сказал «спасибо».

— Андрон Михайлович… — начала Роська, — мы должны сообщить вам кое-что…

— …важное, — добавил я.

Степанов как-то занервничал. Потом я понял: ему было неудобно, что эту тетрадь кто-то читал. Все-таки это он только для себя писал, не для посторонних.

— Ну, зайдите. — Степанов жестом пригласил нас в кабинет.

В кабинете все было, как раньше: стеклянные шкафы с ракушками, морскими звездами и кораллами, контрабас в углу, анулейский нож на стене. Теперь я знал, откуда он у Степанова.

— Садитесь.

Мы сели.

— Ну?

Как же начать? Мы переглянулись, и никто не решался.

— Андрон Михайлович, — сказала наконец Роська, и голос у нее был такой, как будто она говорит со смертельно больным человеком. — Там, у анулейцев, есть мальчик… Лойко.

— Я вам рассказывал, — вставил Максим.

— Он наш друг. И он очень хороший, — продолжала Роська. — Только он… ну, не совсем анулеец.

— У него есть всякие особенности, — сказал я. — Кожа светлее…

— Его мама умерла, когда он был совсем маленький, — подхватила Роська. — Но у него есть дедушка…

— Он ваш сын, — закончил Максим.

Пока мы с Роськой говорили, на лбу Степанова выступал крупный пот. Это было как-то жутко. После слов Максима он закрыл лицо ладонями и сидел так очень долго. Потом посмотрел в окно и сказал шепотом:

— Спасибо, ребята.

Все были взбудоражены нашими рассказами об анулейцах. И, конечно, все хотели поехать. Но Степанов сказал, что возьмет только моего папу и Мераба Романовича. Ну и нас, само собой. К восьми утра катер был готов и ждал всех на пристани. Сначала хотели лететь вертолетом, но мы сказали, что лучше не стоит.

Всю дорогу Мераб Романович мучил нас расспросами, особенно его интересовало наше путешествие с дельфинами. Папа сидел со мной рядом, одной рукой прижимая к себе. Он меня теперь все время обнимал.

Мы искали то место, где спрыгнули с Роськой в воду. Мы надеялись, что кто-нибудь из анулейцев остался там на берегу «сторожить море».

Но оказалось, что уже весь город переместился сюда! Анулейцы разбили новое поселение за тем обрывом, с которого мы прыгнули: здесь начинался лес и был спуск к морю. Мы поднялись на гору и увидели, что анулейцы за эти два дня неплохо обосновались. Домов, конечно, еще не было, жили в шалашах, но уже начали валить деревья для построек, утрамбовали земляную площадку для коло; у шалашей, в сложенных из камней очагах, горели костерки, кое-где на них готовилась еда.

Первой нас увидела крупная рысь. Она подняла кончики ушей, повела чуткими ноздрями и медленно повернула к нам голову с прищуренными глазами. Потом пружиной вскочила и в два прыжка достигла леса. Через минуту вернулась оттуда со своим хозяином — Дотом. Мальчишки уже окружили нас толпой, здоровались, улыбались, кто-то побежал за Лойко и Ботко.

Наконец появился Вождь. Мы застали его за работой, и он шел к нам, вытирая руки расшитым полотенцем. Остановился перед Степановым, серьезный, строгий.

— Я знал, что встретимся вновь, чужеземец, — сказал он и улыбнулся. — Твои дети помогли нам найти море. Анулейский народ не забудет этого.

И Вождь поклонился всем по очереди: Степанову, Максиму, Роське и мне.

А потом был праздник!

Вождь велел бросить все дела, собраться у коло, нести угощение гостям. Началась веселая суета. Пока женщины готовили, а Степанов с папой разговаривали с Вождем и Отцами, мы побежали искать Лойко. Спрашивали у ребят, но они лишь плечами пожимали: только что тут был.

В самом дальнем шалаше мы нашли его и Хоту. Хота мягко выговаривал внуку:

— Ты не о том думаешь, Лойко! Не важно, что у тебя на лице, главное, что у тебя в сердце!

— Лойко!

— Роса! Листик! Максим! — Лойко бросился к нам.

Он был опять обрит налысо («чтобы вернулись мои волосы»), кожа почти приобрела естественный цвет («Я все время сижу в море, и оно меня лечит»), болячки и царапины уже проходили, но оспинки все равно, наверное, останутся.

— Почему ты к нам не вышел? — ревниво спросила Роська. — Весь город на коло.

— Да вот ведь упрямый! — сердито сказал Хота. — Не хочет идти, и все! Говорит: папа увидит меня такого, испугается и не захочет такого сына.

Мы дружно рассмеялись, а Лойко вдруг сорвался с места и побежал к коло. Переглянувшись, мы бросились за ним и увидели, как Лойко с разбега прыгнул на Степанова, обнял его руками за шею, ногами за пояс и весь прижался к нему, как врос. Степанов сжал губы и понес вцепившегося в него Лойко на берег. Никто, конечно, за ними не пошел. Они долго сидели на берегу рядом с катером и разговаривали.

Ух, чего только не было в тот день у анулейцев! Пир горой, танцы-хороводы, потом нам вручили что-то вроде орденов: круглые металлические амулеты с изображением дельфина, потом мы возили на катере Вождя и Отцов по морю, потом катали ребят. Степанов обещал на следующий день привезти анулейцам лодки, сети и удочки, фонари и все, что может пригодиться для жизни на новом месте и освоения цивилизации.

— Составьте список, — привычно сказал он Вождю, смутился и попросил папу это сделать.