Ульф Старк - Мой друг Перси, Буффало Билл и я

Но мне нравилось наблюдать за Пией.

— Приготовься, Уффе, — велела она.

— К чему?

— Схватить рыбину, когда та подплывет поближе. Я видел, как она бьется. Хвост молотил по воде, рыба на секунду выскакивала на поверхность, а потом снова погружалась на глубину. Но с каждым разом она выныривала всё ближе к берегу.

— Кто это? Синий кит? — пошутил я.

— Не мели чепухи, — осадила меня Пия. — Хватай же ее!

Я увидел зеленую тень на дне. И, как водится, ринулся в воду — во всей одежде. Я все-таки сумел схватить рыбину. Она билась и извивалась у меня в руках, открывая рот так, что видны были ее острые зубы. Я старался не смотреть в ее злющие глаза.

— Поймал! — крикнул я.

И сделал пару шагов к берегу. Я уже вылезал из воды, но тут проклятая щука шлепнула меня по колену. Потеряв равновесие, я споткнулся о поросшую зелеными водорослями скользкую скалу, упал и ударился лбом над правым глазом. В голове замелькали злобные синие звездочки. Я ободрал локти, но добычу не выпустил. Щука затрепыхалась, когда я на нее навалился, но потом присмирела. Каким-то чудом мне удалось все же выбраться на берег и положить рыбу, словно жертву, к ногам Пии:

— Вот, пожалуйста.

— Да у тебя кровь!

Сильным ударом Пия оглушила полуживую щуку. А потом занялась мной.

— Ляг на спину, — велела она.

Звезды перед глазами постепенно потухли, и я увидел легкие летние облачка, бежавшие по небу. И скопу, которая кружила надо мной, словно гриф над павшим героем.

— Как ты? — спросила Пия.

— Да ничего страшного, — сказал я.

Но потом придумал ответ получше:

— Только вот в голове всё шумит, словно в чертовом улье. И ноги как ватные.

Пия склонилась надо мной. Я смотрел в ее карие глаза и не мог оторвать взгляд: казалось, он заблудился там в глубине и пропал. Пия нахмурилась и дотронулась прохладной рукой до моей рассеченной брови. Словно восточная целительница. Пальцы ее пахли рыбой.

— Швы, по крайней мере, накладывать не придется, — заключила она.

Тут подоспел Классе с бутылкой лимонада и кексом. Он водрузил их мне на живот.

— Вот, это всё — тебе, — сказал он, словно это было последнее причастие.

— Здорово, — ответил я слабым голосом.

— Лежи и не шевелись, — велела Пия. — Может, у тебя легкое сотрясение мозга. Я пока остановлю кровь.

Она взяла розовое махровое полотенце, смочила его в морской воде и приложила к ране. Полотенце закрыло мне лицо. Этим самым полотенцем она вытирала свое тело, подумал я. От этой мысли у меня снова закружилась голова. Я вдыхал ее запах. Сладковато-кислый, как чай с молоком, медом и лимоном.

Я постарался затаить дыхание, чтобы получше запомнить его.

— Держи-ка сам полотенце, а я пойду выпотрошу щуку, — сказала Пия, когда я наконец выдохнул. — Спасибо, что не упустил ее. Она, наверное, килограммов шесть весит.

— Не меньше.

Немного погодя я приподнял полотенце и отыскал взглядом Пию. Она сидела на корточках и потрошила рыбу. Вспорола брюхо, вынула внутренности и разложила всё на земле.

— Это селезенка, это желудок… это желчный пузырь, а это плавательный — чтобы рыба могла оставаться на определенной глубине. А вот и сердце…

— Ловко у тебя получается, — похвалил я.

— Когда вырасту, стану операционной медсестрой, — улыбнулась Пия.

Я лежал и восхищался ее хирургическими способностями. Указательным пальцем Пия вытащила из брюха все оставшиеся пленки, а затем промыла его морской водой. Ей помогали одетые в белое ассистенты — чайки и крачки. Они кружили над ее головой и ждали, когда можно будет поживиться потрохами. Я посмотрел на рыбье сердце, оно лежало на земле передо мной и все еще билось, хоть и умерло.

Мое сердце тоже билось.

— Я тебе нравлюсь? — спросила Пия между делом. На всякий случай я приподнял голову. Вдруг ей захочется меня поцеловать? Но она сменила тему:

— У тебя наверняка сотрясение мозга.

И швырнула щуку в лодку. Я с невозмутимым видом отпил глоток лимонада, а потом протянул ей бутылку.

— Посмейся чуть-чуть, а? — попросил я.

— С чего это мне смеяться? — удивилась она.

— Ну, просто так, пожалуйста.

— Не над чем тут смеяться, — отрезала Пия. После этого мы недолго оставались на острове. Пия поймала свою гигантскую рыбину и была довольна уловом. Классе нашел двух новых жуков и тоже был доволен. А я отделался сердцебиением и рассеченной бровью. Но радовался больше всех.

Прошло несколько дней. Я лежал на тахте в кормовом салоне, где спали ночью мама и папа, и смотрел, как танцуют пылинки в луче света, проникавшем в окно. Я представлял себе, что это луна и планеты кружатся в космосе.

Над одним глазом у меня был наклеен пластырь, что придавало мне вид человека бывалого, мужественного и повидавшего мир. Так мне, по крайней мере, казалось.

— Мальчик мой, что с тобой стряслось? — всполошилась мама, когда я явился домой с рассеченной бровью.

— Ты что, подрался? — заинтересовался дедушка.

— Да, — ответил я.

— С рыбой, — вставил Классе — он провожал меня до дома.

Моего брата это страшно развеселило. Классе иногда такое может ляпнуть! Папа нехотя поднялся с шезлонга, отложил журнал и промыл мне рану 96-процентным медицинским спиртом, а потом заклеил пластырем. После этого он снова уселся в шезлонг и погрузился в разгадывание кроссворда. Он грыз кончик карандаша и чесал за ухом. Это он называл отдыхом.

— То, что можно получить на большой высоте, четырнадцать букв, — пробормотал он.

— Сколько букв? — спросила мама.

— Четырнадцать.

— Тогда я знаю, — сказала мама.

— И я, — вставил мой брат.

— Ничего вы не знаете. И помолчите оба, бога ради! — рассердился папа.

Я пошел в кормовой салон и стал рассматривать себя в зеркало, размышляя, чем бы рассмешить Пию. На следующий день я отправился в подвал и взял двадцать старых номеров «Лучшего». Это такой журнал, где печатают разные рассказы, статьи о природе, страшные истории о войне и веселые анекдоты под рубрикой «Юмор в форме».

Очень смешные.

Сначала я лежал и посмеивался про себя. Потом заучил одну историю наизусть, встал перед овальным зеркалом, что висело над комодом, и попробовал ее рассказать.

— Один солдат нашел как-то раз в лесу камень… — начал я.

Тут в коридоре зазвонил телефон. А вскоре в комнату без стука вошла мама.

— Веселишься, значит, — сказал она.

— Да вот, разучиваю всякие смешные истории, — объяснил я. — Хочешь послушать?

— В другой раз. Сейчас мне не до шуток. Мне надо с тобой поговорить. Знаешь, кто это звонил?

— Нет.

— Мама Перси. Она была в прекрасном настроении.