Леонид Савельев - Комната № 13

— Мы теперь все заодно. Идем бороться за свободу.

И все, солдаты и рабочие, пошли к Таврическому дворцу.

Старый важный швейцар с медалями на груди снимал пальто с входивших. Блестел натертый паркет. Старейшины Думы собирались на совещание в кабинет Родзянко.

В середине за столом сидел Родзянко, большой и грузный, как медведь. Огромное зеркало отражало его жирный затылок.

— Я получил высочайший указ о роспуске Думы, — сказал Родзянко. — Правительство сейчас бессильно, только Дума может сдержать напор революции. Если мы разойдемся, кто обуздает ее? Но не подчиняться царю мы не можем. Ведь мы не революционеры.

Собравшиеся решили: Дума подчинится царскому указу. Дума прерывает свои занятия. Но пусть никто не уходит из Таврического дворца: сейчас будет частное совещание. Конечно, уже не в большим зале, где происходили заседания Думы, а в малом зале, рядом. И члены Думы собрались там тесной толпой, перепуганные и растерянные.

— Поедем к министрам, — сказал кто-то, — пусть назначат генерала для подавления беспорядков.

— Правительство попряталось, — ответил другой. — Что же: Протопопова из-под кровати вытаскивать? Он все равно не поможет.

Никто не знал как поступить.

— Будем осторожны, — сказал Милюков. — Ведь мы еще не знаем кто победит. Подождем, посмотрим, как развернутся события.

В это время вбежал Керенский.

— Войска взбунтовались; медлить нельзя. Огромная толпа народа и солдат идет к Таврическому. Берите власть. Дайте мне автомобиль: я поеду успокаивать толпу!

Все глядели на Керенского с удивлением и надеждой. Он, казалось, совсем не боялся толпы.

— Керенский — член Думы, он нас в обиду не даст, — думали депутаты, — он социалист и связан с революционерами, толпа его послушает.

Керенский пошел встречать народ.

Члены Государственной Думы решили выбрать Временный Комитет Думы, пусть он распоряжается, как найдет нужным.

А в это время народ уже прорвал караул Таврического дворца и плотной гущей вливался во дворец, заполняя комнату за комнатой, зал за залом. В соседнем помещении уже бряцали оружием входившие солдаты.

— Пулеметов, пулеметов бы, да по всей этой сволочи! — думали про себя члены Государственной Думы и шли, улыбаясь, поздравлять восставших с победой.

В Мариинском дворце собрались на заседание министры. Хабалов читал отпечатанное по его приказанию объявление:

« ПЕТРОГРАД ОБЪЯВЛЯЕТСЯ НА ОСАДНОМ ПОЛОЖЕНИИ. ВСЯКИЕ СБОРИЩА ЗАПРЕЩАЮТСЯ. ВЫХОДИТЬ НА УЛИЦУ ПОЗЖЕ ДЕВЯТИ ЧАСОВ ВЕЧЕРА ВОСПРЕЩАЕТСЯ».

Но некому было приказать расклеить объявление по улицам.

Хабалов отправил воинский отряд против восставших волынцев. Время шло, а об отряде не было никаких известий.

— Неужели, — спрашивали министры Хабалова, — отряд разбит… Но ведь кто-нибудь должен был уцелеть и вернуться.

Хабалов молчал. Он сам не мог понять: целый воинский отряд пропал, точно провалился.

Наконец Хабалов узнал: посланный им отряд дошел до Литейного проспекта. На Литейном солдаты вместо того, чтобы стрелять в революционеров, смешались с народом.

Вдруг кто-то крикнул:

— Толпа идет к дворцу!

Все бросились тушить электричество, чтобы толпа не стала стрелять по освещенным окнам.

Так сидели министры несколько минут в темноте и тишине, не переговариваясь. Наконец вошел один из служащих и сказал:

— Ложная тревога: перед дворцом нет народа.

Когда опять зажгли электричество, все увидели, что один из министров вылез из-под стола. Но над ним никто не смеялся: все были сами перепуганы. Тогда совет министров послал царю телеграмму с просьбой об отставке.

Ночью министры разошлись по домам. Это было последнее заседание Совета министров. А Хабалов перешел в адмиралтейство. С ним были пулеметы и немного солдат.

Утром царь получил телеграмму от Родзянки: «Положение ухудшается. Надо принять немедленные меры, ибо завтра уже будет поздно. Настал последний час, когда решается судьба родины и царской семьи».

Но царь не поверил этой телеграмме.

Днем пришла телеграмма от Совета министров: просьба об отставке. Царь передал ответ: он запрещает министрам покидать посты и пошлет в Петроград генерала с войсками.

Генерал Алексеев лежал у себя в комнате; он был болен, его сильно лихорадило. Но когда он прочел ответ царя, присланный ему для передачи в Петроград, он пошел к царю.

— Ваше величество, надо уступить, — сказал он.

— Нельзя уступать, — сказал царь. — Я уже решил и не изменю своего решения.

За обедом рядом с царем сидел коренастый бородатый старик — генерал Иванов.

Царь сказал:

— В Петрограде бунтуют запасные и фабричные.

— Когда в Харбине были беспорядки, я пошел с двумя полками и усмирил бунтовщиков без единого выстрела, — сказал Иванов.

— Поезжайте в Петроград, — сказал царь. — Я поручаю вам прекратить беспорядки.

Генерал Иванов вышел и сказал своему адъютанту:

— Мы едем усмирять Петроград. Закупите здесь побольше окороков и крупчатки, привезем родным в подарок.

В распоряжение Иванова дали два кавалерийских и два пехотных полка, георгиевский батальон и пулеметную команду Кольта.

А царь решил поехать в Царское Село повидаться с семьей.

«Выехали сегодня утром в пять. Мыслями всегда вместе. Великолепная погода. Надеюсь, чувствуете себя хорошо и спокойно. Много войск послано с фронта».

Такую телеграмму послал царь с поезда царице.

Царский поезд вышел из Могилева ночью. Он состоял из семи вагонов. Поезд шел прямым путем к Петрограду.

Сначала ехали спокойно. На станциях поезд встречали чиновники и полиция.

Царская свита ни о чем не беспокоилась.

— Триста лет Россией правили Романовы, — говорили придворные, — неужели их свергнут в три дня? А полиция на что, жандармы, казаки, гвардейские полки!

Но на одной из станций к паровозу подошел железнодорожник и сказал:

— Дальше ехать нельзя.

Дальше станции были заняты войсками, перешедшими на сторону революции. Тогда паровоз перевели на другой конец поезда, и поезд двинулся назад к Бологому: царь решил проехать окружным путем, через станцию Бологое. Но и там его не пропустили: железнодорожники прислали сказать, что мост впереди испорчен. На самом деле мост был в исправности, но дальше стояли уже революционные войска.

— Ваше величество, — сказал один из придворных, — в Царское Село не пробраться, куда прикажете ехать?

— Все равно, — ответил царь. — Поедем туда, где есть прямой телеграфный провод, — в Псков.

Повернули и поехали в Псков.